Безоглядная страсть - Кэнхем Марша - Страница 15

Форбс приветствовал Ангуса с вполне искренним, как показалось Энни, радушием, а отпрыск его поднял бокал в честь высокого гостя. Но, стоило Ангусу склониться над виновницей торжества, чтобы прокричать поздравления в ее рожок, что, разумеется, не позволяло ему в эту минуту видеть лица Форбса и его сына, как они тотчас же приняли кислое выражение, увидев Энни. Супруга Дункана и жена его чада бесцеремонно разглядывали Энни в свои лорнеты с головы до ног, словно говоря: «Сколько ты ни рядись в шелка, милочка, от тебя все равно за версту разит конюшней». — Неужто этот старый черт, твой дед, еще жив? — раздался вдруг скрипучий старческий голос.

Энни даже вздрогнула, почувствовав костлявую руку леди Форбс на своем запястье. Она обернулась. Глаза старушенции возбужденно горели. Энни вдруг вспомнилось, что когда-то, в незапамятные времена, если верить сплетням, Ферчара и леди Форбс связывала скандальная интрижка…

— Слава Богу, — проговорила она, — жив и здоров.

— Что? — проскрипела старая кикимора.

Не наклоняясь к рожку, а лишь повысив голос, Энни повторила:

— Да, леди Форбс, мой дедушка жив и здоров. Думаю, он будет рад узнать, что вы о нем помните.

— Надеюсь, — продолжала старуха, — он вывел наконец своих вшей? Ферчар всегда носил длинные волосы, и вшей у него было хоть отбавляй. Но для меня это был не повод, чтобы брезговать им, — кто еще мог так лихо управляться со мной в постели, как он? Этой бестии хватало на всю ночь, да еще и на утро оставалось… Что? — обратилась леди Форбс к шептавшему ей что-то на ухо сыну. — Говори громче, здесь такой шум…

Во избежание очередного конфуза Дункан сделал знак четырем стоявшим неподалеку слугам, и те, подхватив кресло с виновницей торжества, унесли ее в соседнюю комнату. Жена и невестка Форбса последовали за ними.

— Прошу извинить мою мать, — с побуревшим лицом проговорил Дункан, — в ее возрасте она не всегда отдает себе отчет, что говорит и кому. Похоже, с годами она совсем утратила стыд и совесть…

— Стыд и совесть? — рассмеялся Ангус. — Я бы сам, пожалуй, не прочь с годами избавиться от таких недостатков, как стыд и совесть! Прошу извинить меня, Дункан, с вашего позволения, я хотел бы налить жене еще бокал вина. — Взяв Энни под руку, он увел ее в сторону.

Дункан окинул присутствующих взглядом, давая им понять, что праздник продолжается. Всеобщее оживление возобновилось с новой силой, но там, где случалось проходить Ангусу и Энни, разговоры стихали.

— Ну как, — усмехнулась она, — пока я веду себя прилично?

— Пока прилично.

— Макинтош! — Громовой голос принадлежал Джону Кэмпбеллу, графу Лудунскому, и был под стать своему обладателю, мужчине огромного роста и необъятной ширины, — даже самый искусный портной счел бы сшить кафтан на такого нелегкой задачей. Щеки графа были покрыты багровой сетью жилок, нос картошкой, слишком крупный даже для такого гиганта, был вдобавок к тому же каким-то пористым, словно губка. — Рад вас видеть, а вашу очаровательную супругу — вдвойне! Мое почтение, леди Энни!

За графом следовала группа офицеров в красных мундирах, каждый из которьгх выпячивал грудь так, словно аршин проглотил.

— С моей женой вы, кажется, знакомы? — спросил здоровяк.

Энни обменялась с супругой графа дежурными улыбками. Из всех присутствовавших на сегодняшнем вечере этот боров был для нее, пожалуй, самым несимпатичным. Именно Кэмпбелл, командующий правительственными войсками в Шотландии, первым предложил Ангусу «добровольное» сотрудничество в обмен на обещание не трогать ни его, ни его имений. С подобными «предложениями» Кэмпбелл и Форбс обращались ко всем вождям кланов; не прельстившихся же ими бросали в тюрьму, если только тем не удавалось спрятаться где-нибудь в пещерах.

— Нечасто вы удостаиваете наше общество своими визитами, леди Энни! — продолжал толстяк, пожирая при этом похотливым взглядом ее декольтированную грудь. — Вы, Ангус, уже знакомы с моими адъютантами, но позвольте представить их леди Энни. Господа, леди Энни Макинтош. Майор Роджер Уоршем, капитан Фергус Блайт — оба всего лишь две недели как из Лондона.

Энни взглянула на спутников графа, радуясь в душе, что это дает ей повод хотя бы на мгновение отвести взгляд от его омерзительной заплывшей физиономии, но и эти двое оказались ненамного симпатичнее: Блайт обладал на редкость отталкивающей внешностью, что усугубляло бельмо на левом глазу; Уоршем был, впрочем, довольно привлекательным малым, но уж слишком надменно выпячивал грудь и слишком откровенно демонстрировал, как безукоризненно сидят на нем новые белые штаны в обтяжку. Игравшая на его устах холодноватая улыбка словно говорила, что он уже наслышан о рыжей предводительнице бунтовщиков.

При виде дамы, державшей Уоршема под руку, Энни невольно скрипнула зубами. Белоснежная кожа хрупкой, изящной, но тем не менее наделенной внушительным бюстом Адриенны де Буль приятно контрастировала с пышными волосами, черный как ночь цвет которых не в силах был скрыть даже густой слой белой — в соответствии с модой — пудры. Английский язык мадемуазель де Буль был безупречен, но приятный вкрадчивый акцент привлекал к этой дочери утонченной Франции повышенное внимание представителей сильного пола. Добавьте огромные, выразительные глаза, опушенные длинными густыми ресницами, — ни один мужчина не устоит перед такими чарами. Неудивительно, что Энни кипела, видя, как красотка пожирает глазами Ангуса, кокетливо обмахиваясь веером и вздымая, якобы не в силах отдышаться из-за духоты в жарко натопленном зале, умопомрачительных размеров груди, готовые, казалось, выпрыгнуть из лифа. Изящно нагнувшись, Ангус поцеловал ее руку. Бесстыдница, похоже, согласилась бы задрать для Ангуса юбки при всем честном народе, если бы он попросил ее об этом.

— Наслышан о вас, леди Макинтош, — поклонился Энни Уоршем, — но, увы, не имел доселе чести посетить Моу-Холл. Надеюсь восполнить этот досадный пробел в ближайшем будущем.

— Не стоит утруждать себя, майор, — процедила сквозь зубы Энни. — В последнее время я редко бываю дома.

— Осмелюсь полюбопытствовать — вас отвлекают какие-то срочные дела?

— Да нет… Просто для непрошеных гостей меня всегда нет дома.

Уоршем, выдерживая тон, лишь слегка приподнял бровь, но от проницательного взгляда Энни не укрылось, как потемнели от бешенства его светлые глаза.

Граф громко откашлялся, и внимание Ангуса и Энни, сразу же переключилось на него.

— Ангус, — произнес толстяк, — вы еще не слышали о небольшой неприятности, произошедшей с нами вчера ночью?

— Неприятности? — нахмурился тот. — Какой?

— Да так, небольшая стычка между людьми майора и бунтовщиками…

— Трое моих людей убиты, — поведал Уоршем, — несколько ранено. Нам удалось подстрелить главаря, он валялся на снегу, но, когда мы подоспели, его люди уже унесли тело. Нам даже не удалось опознать злодея!

— Я не знал, — сказал Ангус.

— Я послал своих людей по их следу, но они потеряли его. Все это произошло в окрестностях Лох-Моу.

— Будьте осторожны, майор, — предостерег Ангус. — Леса здесь такие глухие, что в них вполне может скрываться целая армия повстанцев.

— Благодарю за предупреждение, сэр. — Взгляд водянистых глаз Уоршема снова переключился на Энни. — Надеюсь, леди Энни, если вам случится увидеть что-нибудь подозрительное, например, раненого человека или большую армию повстанцев, вы сообщите куда следует?

— Можете не сомневаться! — проворчала Энни. Уоршем снова улыбнулся, от этой улыбки у Энни пробежал озноб по спине.

— Сдается мне, леди Энни, — прищурился он, — я явно видел вас где-то раньше… Только вот где?

— Вы что-то путаете, майор.

— Погодите, погодите… Скажите, вы никуда не отлучались из дома накануне вечером?

— Накануне вечером, сэр, — Ангус рассмеялся, стараясь выглядеть непринужденным, и, кажется, у него это получилось, — моя жена ругала меня за то, что за обедом я слишком много выпил, а кухарку — за то, что пережарила бифштекс. Я хоть и впрямь выпил лишнего, но это помню твердо!