Таинственный всадник - Кэнхем Марша - Страница 17

Когда Финн прилепил на грудь Антуану свежий пластырь, Рене наклонилась и нежно поцеловала брата в щеку.

– Спокойной ночи, приятного сна. Знай, я люблю тебя всем сердцем. Если тебе что-то понадобится… – Она не закончила фразы, хорошо зная, что Финн не отойдет от мальчика, пока тот не заснет.

Провожая ее в холл, Финн успокоил Рене:

– Я оставлю смежную дверь открытой на ночь, хотя и не могу сказать, что это для меня большое удовольствие. Молодой господин храпит почти так же громко, как Пиджин.

Рене благодарно улыбнулась, и они с Антуаном подмигнули друг другу: уж кто бы говорил насчет храпа…

– Тогда спокойной ночи…

– Спокойной ночи, мадемуазель. Если вам что-то понадобится…

– Я сама смогу справиться. Не волнуйся.

– Да как же не волноваться! Никто ни на что не годится здесь, кроме молоденькой Дженни, но у нее сегодня дел по горло в западном крыле. Она приводит комнаты в порядок.

Рене прикусила нижнюю губу. Госпожа Пиджин получила указание от лорда и леди Пакстон проветрить большие спальни к их прибытию, намеченному на конец недели. Они собираются привезти с собой гостей, которые останутся здесь до дня свадьбы. Ведь до события меньше двух недель.

Рене послала воздушный поцелуй Антуану и прошла через холл в свою комнату. Там затопили камин, воздух был сухой, и было почти так же тепло, как в комнате у Антуана. Два толстых полена ярко пылали на решетке, желтые языки пламени лизали дерево.

Она потерла рукой шею и подошла к окну. Небо было хмурым. Последние два дня были довольно холодными, и сквозь стекло ничего не было видно, кроме темноты. Ее пристальный взгляд коснулся запора на окне. Рене убедилась, что оно так же крепко закрыто, как и несколько часов назад, когда она уходила.

Финн, спасибо ему, оставил графин вина; девушка наполнила бокал и выпила половину большими глотками. Вино было густое, с привкусом железа и плесени, но оказалось крепким, и Рене сразу почувствовала его действие, даже внутри потеплело. Она осушила бокал и налила снова – на случай, если не удастся заснуть в эту ночь. Она все еще не приняла решения и боялась, что не примет его и за час до назначенного свидания.

Все еще стоя у окна, Рене подняла руки, вытащила булавки и тонкие серебряные гребни из волос и попробовала массировать кожу на голове, надеясь, что массаж поможет отделаться от странного беспокойства, которое начало ее охватывать. Так происходило каждую ночь. Не важно, устала она или нет, но, когда она оставалась одна в своей темной комнате, глаза не повиновались ей, тело не расслаблялось, она не могла уснуть. Она отключалась всего на несколько тревожных минут, но даже тогда ее мучили ужасные видения из прошлого.

Рене сделала еще глоток, отстегнула ленты ниже талии, и белый муслин расправился и лег свободной волной. Рене выпила остатки вина так же лихо и уже не могла понять, что происходит – реальность это или воображение? Впрочем, где-то в глубине души она ждала этого…

Он ничем не обнаружил своего присутствия. Возможно, лишь слабый свет камина выдал его либо едва уловимый запах тумана, кожаного седла или влажной шерсти накидки. В любом случае Рене знала, что Капитан Старлайт здесь.

Она закрыла глаза и вздрогнула от ледяных покалываний в позвоночнике.

– Что вы делаете здесь, месье? Зачем вы снова явились?

– Я тоже спрашивал себя об этом, мамзель. Единственный ответ, который я смог придумать… я здесь из любопытства.

– Любопытства?

Она услышала тихий шорох его шагов по ковру – он вышел из угла и направился к ней. Капитан Старлайт резко остановился за спиной Рене, и она ощутила жар, исходящий от его тела.

– Из любопытства, – снова повторил он, – я хотел узнать, понимаете ли вы на самом деле, какую опасную игру затеваете… Или все дело в том, что вы считаете, будто мной управлять легче, чем Росом?

– Я ничего подобного не думаю, никем из вас невозможно управлять, и я не пытаюсь этого делать.

– Нет?

Рука, обтянутая черной перчаткой, скользнула мимо ее плеча, и она почти ожидала увидеть вспышку из дула пистолета. Но никакого оружия в руке не оказалось, и единственная искра, которую она увидела, была искрой от бокала, который он забрал у нее и поднес ко рту.

– Я всегда считал, что бренди лучше всего разгоняет всех чертей, но оказалось, что незрелый кларет с привкусом ржавчины тоже может сгодиться.

– И у вас проблемы с чертями?

– Мы все немного боимся темноты, мамзель.

Он прошептал ей это в самое ухо, и Рене почувствовала, что бедра ее заволновались. Его рука легла ей на плечо, отодвигая тяжелую массу волос и открывая изгиб неж–ной шеи.

– Любопытно, – сказал он снова, как будто тема их беседы не менялась. – Вы говорили, что наслышаны о том, какой я умный, – он сделал паузу, проведя по округлой линии плеча Рене, – и должны были знать, что я займусь проверкой вашей истории.

– Я не лгала вам, месье, – сказала она, с трудом преодолевая дрожь.

– Но и правду не сказали. Или вы забыли, что у вас есть брат?

– Антуан? – прошептала она. – Ему еще нет и четырнадцати.

– И он уже обвиняется в убийстве.

– К-как вы узнали?

– Дорогая мамзель д’Антон. – Его голос ласкал ей затылок, а от его прикосновения грудь налилась и внутри все напряглось. – У меня было два дня, чтобы выяснить, почему такая красивая женщина, как вы, готова подчиняться требованиям такого ублюдка, как Рос.

Рене была ошеломлена. Максимилиан Робеспьер однажды похвастался обширной сетью своих шпионов, рассеянных по всему миру, но он и его революционный трибунал просто опозорились бы на фоне этого английского бандита.

– Обвинение ложное, – сказала Рене, пытаясь вернуть самообладание. – Антуан никого не пытался убивать. Он услышал выстрел и побежал на помощь, и когда он нашел дядю, лорд Пакстон лежал без сознания. Дядя потом за–явил, что в него выстрелили сзади и он не мог видеть нападавшего. Я думаю, что он считает, что это вовсе не Антуан, но полковник Рос убедил его открыть дело, если я не соглашусь помогать им.

– Они пошли на все это лишь ради того, чтобы вынудить вас сотрудничать?

– Я тоже этого не понимаю, месье. Ведь есть тысяча женщин, которые с удовольствием раскатывали бы по ночным дорогам, надеясь свести с вами знакомство.

Он был немного удивлен ее сарказму, но, очевидно, не раздосадован, потому что стоило ей попытаться повернуть голову, как его левая рука взяла Рене за подбородок и удержала ее лицо на месте. В то же самое время он положил правую руку ей на талию и притянул Рене к себе. Рене дернулась, пытаясь понять, что бы это значило. И хотя она дрожала в его зловещем объятии, она не пыталась сопротивляться, но и не провоцировала его на дальнейшие действия.

– Две тысячи фунтов – большие деньги, – медленно проговорил он.

– Пятьдесят тысяч – гораздо больше. Если бы я хотела получить только награду, месье, я закричала бы в первую же ночь, когда вы вошли ко мне в комнату.

– Да, – пробормотал он. – Мне сказали про охрану.

– Обычно в карауле двое солдат, и днем и ночью. Один на часах у главного входа, другой патрулирует у конюшни и во внутреннем дворе. – Она снова посмотрела на плотно запертое окно. – А как вы вошли сюда, месье? Финн внимательно осмотрел сегодня вечером окна и запер их очень надежно.

– Я – вор, напоминаю вам. Я появляюсь там, где меня не ждут, я беру то, что прекрасно охраняется. – Его рука отпустила ее подбородок, скользнула вниз и коснулась изгиба шеи. – Запоры и замки только возбуждают и делают задачу более интересной.

У Рене слегка закружилась голова. Его тело казалось горячей стеной, его рука лежала на ее талии, стягивая ее крепким обручем. Его пальцы в перчатках обвили ее шею, и он, конечно, чувствовал бешеное биение ее пульса, но она ничего не могла поделать с собой.

– Есть ли еще какие-нибудь маленькие секреты, которые вы утаили от меня? Старшие братья? Или, может быть, возлюбленный?

– Антуан – мой единственный брат. И… – Рене с трудом проглотила слюну, стиснутая рукой в перчатке, – мой бывший жених умер в Париже. Его казнили в один день с моим отцом.