Таинственный всадник - Кэнхем Марша - Страница 21

Но пока он стоял и смотрел на нее, его уверенность вернулась к нему и он вновь почувствовал желание.

– Прежде чем я уйду, – произнес он негромко и спокойно, – могу я спросить, каким образом вы намереваетесь уехать отсюда? Вы сказали, что люди Роса наблюдают за вами, и я сомневаюсь, что он поручил охранять клетку по–следним дуракам. Рос далеко не идиот, хотя иногда он таким и кажется. Если встреча сегодня не состоится, он не станет молча пожимать плечами, уверяю вас. Ему не нужны неприятности, и если он заподозрит, что вы решили вести двойную игру, вы увидите другую сторону его натуры и весь остаток жизни будете кричать от ночных кошмаров.

– Но я выполнила свою часть работы. Я сделала все, о чем он попросил меня. У него нет никакой причины подозревать меня в чем-то.

– Пока драгоценные камни не исчезли.

– Я не понимаю.

– Все очень просто. Я думаю, стоит рискнуть. Мы должны встретиться сегодня вечером, как запланировано, и украсть драгоценные камни, как договаривались. Именно это я собирался сказать вам, и именно это я планирую сделать – с вашей помощью или без нее.

Простыня незаметно выскользнула из рук Рене. Она смотрела на Тайрона, открыв рот.

– Вы бы это сделали? Вы пошли бы на грабеж?

– Почему бы и нет? Драгоценности того стоят. И я был бы просто последним глупцом, если бы позволил пятидесяти тысячам фунтов уйти из-под носа. Но я понимаю, почему вы не хотели бы принимать участие в этом.

– Я должна думать о безопасности Антуана, – прошептала Рене.

– Конечно, должны.

– Если бы это касалось только меня…

– Вы бы надели черный плащ и треуголку и отправились бы грабить в одиночку?

Тайрон поддразнивал Рене, это было ясно, но Рене не обращала внимания.

– Рос придет в ярость.

– Люди в ярости совершают большие ошибки.

– А вы никогда их не совершаете, месье?

– О, я совершаю множество ошибок, мамзель. Я всего-навсего только мужчина. – Эти слова он пробормотал, глядя на обнажившиеся бледные холмики груди Рене. Его тянуло обнять ее снова, но это нарушило бы его правило, которое он считал главным, – никаких привязанностей.

– Хорошо, мамзель. – Его голос зазвучал бесцеремонно и деловито, он отошел от кровати. – Как я уже сказал, вам решать, остаетесь вы в игре или нет. Если выбираете «нет», то я бы предложил вам поскорее сворачивать свои дела и уезжать. На случай, если вы столкнетесь с трудностями, советую запомнить имя, которое я называл вам, – Джеффри Бартоломью. Кроме того, что он пишет письма на почте, у него есть маленький постоялый двор. Он мой старый товарищ по плаванию, не намного моложе вашего господина Финна, и он просто глупеет, когда видит красивых женщин. За обещание улыбки он примет вас и доставит в полной безопасности в Лондон или еще куда-нибудь, куда вы захотите. И наконец, желаю вам всего самого наилучшего и удачи во всех ваших делах…

Рене наблюдала, как Тайрон заправил рубашку в бриджи и надел жилет и жакет. Его движения, как ей показалось, были менее точными, чем прежде, словно он внезапно заторопился уходить.

– Месье?

Тайрон был уже в плаще и на полпути к окну, когда ее голос остановил его. Он слышал шелест простыни, скрип кровати. Она встала, прикрывая наготу.

– Я хотела бы тоже пожелать вам самой большой удачи, – добавила она шепотом по-французски.

Тайрон опустил глаза и смотрел вниз, когда ее рука легла на его руку.

Он с трудом оторвал ноги от пола и, собрав последние силы, рванулся к окну.

Глава 10

Прошел час. Непроглядная чернота ночи начала уступать розовому рассвету, а Рене все еще стояла у окна. Она так и осталась там, завернувшись в простыню, с тех пор как Тайрон ушел, и видела, как понемногу прибывает свет, обрисовывает деревья, поля, изгоняя тонкие слои тумана, поднявшегося от земли.

Он даже не поцеловал ее на прощание.

Она ничего и не ожидала от него, конечно. Он получил то, что хотел, и теперь возвращался к своим делам. Его работа – подкарауливать путешественников и грабить их; он жил за счет своего оружия и ловкости, он презирал опасность и бросал вызов судьбе и смерти.

Рене поспешила в гардеробную. Через несколько минут девушка оделась, а спутанные волосы собрала узлом на затылке.

Она чувствовала себя сейчас разбитой, помятой и, хотя тщательно вымылась с мылом и мочалкой, все еще ощущала на себе его запах.

Рене взяла свечу и пошла к двери, собираясь спуститься вниз и посмотреть, не проснулся ли кто-нибудь из слуг. Кроме того – и это показалось ей странным, – она захотела есть; остатки вина они допили вчера вечером, измученные жаждой, а также всю воду, оставшуюся в кувшине, не обращая внимания на привкус ржавчины.

Ручка, когда она покрутила ее, не открывалась, и ее бросило в жар – она вспомнила, что заперла дверь изнутри и вынула ключ.

Она зажала его в руке вчера вечером, но Тайрон поцеловал ее, и она забыла обо всем.

Рене встала на колени и стала шарить на полу в том месте, где он обнимал ее. Свеча, высоко поднятая над головой, освещала достаточно широкий круг, и она нашла ключ. Когда она подбирала с пола рубашку, платье и чулки, свет на секунду мигнул и внизу что-то блеснуло.

Это оказалась булавка для шейного платка. Тайрон не носил шейного платка, но он был одет как на прием и мог снять ее раньше, положить в карман или прицепить к отвороту, чтобы не потерять. Значит, она, должно быть, выпала или отстегнулась сама.

Рене подняла булавку и осмотрела ее в ярком пламени свечи. Это была дорогая вещь, и сделал ее настоящий мастер. Иголка золотая, а головка рельефная, с гребнем и щитом, который разделен на несколько ячеек четырьмя алмазами; одну из ячеек украшал сапфир.

Очевидно, Тайрон украл эту вещицу у очень богатого владельца.

Рене почувствовала, что ее кровь побежала по венам скорее, когда она приколола булавку к внутренней стороне ворота, и поспешила из комнаты. В холле было тихо как в могиле и было бы совсем темно, если бы не желтый круг света, отбрасываемый ее свечой. Она направилась к двери Антуана – это вышло само собой, – но потом передумала. Ему надо отдохнуть, очень скоро ему понадобятся силы.

Босиком через холл Рене пошла к Финну и, бросив осторожный взгляд в оба конца, тихо постучала в дверь.

Никакого ответа, нет ни света под дверью, ни единого звука изнутри. Она снова постучала и приложила ухо к полированному дереву двери.

– Финн? – позвала она.

Тишина.

Она снова огляделась и повернула дверную ручку, приот–крывая дверь, чтобы прошептать в щелку:

– Финн? Ты здесь?

Толкнув дверь ногой и открывая ее пошире, Рене подняла высоко над головой мерцающую свечу. Она увидела пустую, в полном беспорядке постель, и проскользнула в комнату. В четверть меньше ее собственной, по-спартански опрятная, комната была похожа на человека, который ее занимал. Обстановка простая, кровать узкая и жесткая, с запасным шерстяным одеялом, свернутым в ногах и уложенным поперек кровати. Узкое окно закрыто занавеской. Была и дверь, соединяющая комнату Финна через гардеробную со спальней Антуана.

– Вы что-то хотели, мадемуазель?

Голос Финна раздался у нее за спиной. Свеча едва не выпала из рук Рене, и она чуть не обожгла пальцы расплавленным салом.

Финн стоял в дверном проеме гардеробной в одной ночной рубашке и в колпаке. Бесформенная рубашка ниспадала до самых костлявых лодыжек, а ночной колпак сполз на ухо. В левой руке он нес свечу, а в правой – фарфоровый горшок.

– Вам что-то нужно, мадемуазель?

Она посмотрела на него через плечо.

– Как Антуан? Он хорошо спал? Он меньше кашляет?

Финн выгнул седую бровь.

– Он не кашлял сегодня, спал тихо, невинным сном младенца. Вы, смею предположить, не очень хорошо спали?

Ее сердце замерло: она подумала, что он пытается намекнуть на визит ночного гостя, но после следующих его слов поняла, что он слишком сонный для подобных тонкостей.

– Я неважно спала, – призналась Рене.