Директива Джэнсона - Ладлэм Роберт - Страница 142

– Люди, не имеющие совести, всегда готовы видеть то же самое и в других. К тому же, если наш план увенчается успехом, вам будет чем гордиться. Это станет величайшим достижением всей вашей карьеры.

Наступило неловкое молчание.

Про Зинсу никак нельзя было сказать, что он привык принимать решения единолично: после долгих лет, проведенных в бюрократическом аппарате ООН, осторожный и взвешенный подход к любым проблемам стал его второй натурой. Самому серьезному испытанию его дарование дипломата подвергалось тогда, когда он улаживал конфликты между отделениями самой ООН – усмирял вражду между управлением миротворческих операций и департаментом гуманитарной помощи, боролся с недовольством простых сотрудников организации и их руководства. Зинсу были знакомы тысячи способов, с помощью которых чиновник мог мешать претворению в жизнь решений, ибо за свою долгую карьеру ему самому иногда приходилось к ним прибегать. Приемы ведения внутренней бюрократической войны были такие же разнообразные и сложные, как и тактика настоящих вооруженных конфликтов. Именно благодаря своему опыту на внутренних полях сражений взлет Зинсу к самой вершине был таким стремительным. Более того, настоящая победа в бюрократической битве может быть одержана только тогда, когда побежденным внушается мысль, что именно они одержали верх.

Зинсу давно пришел к выводу, что генеральный секретарь Организации Объединенных Наций чем-то сродни дирижеру оркестра солистов. Стоящая перед ним задача кажется невозможной, и тем не менее ее необходимо выполнить. Когда Зинсу был в ударе, ему без труда удавалось привести раздираемый противоречиями комитет к согласованной позиции, которую он для себя определял еще до начала заседания. Он искусно скрывал свои предпочтения, внешне поддерживая точку зрения, которую на самом деле считал неприемлемой. Зинсу мастерски разыгрывал напряженность между высшими чиновниками организации, ненавязчиво завлекал людей во временные коалиции, направленные против ненавистных соперников, проводил обсуждение важного вопроса через яростные стычки, подобно тому как опытный игрок на бильярде загоняет шар в лузу по тщательно рассчитанной траектории, определяемой сознательными столкновениями с другими шарами. И в конце заседания, когда комитет после долгих дебатов приходил к тому самому решению, которого хотел от него Зинсу, генеральный секретарь, обреченно вздыхая, великодушно заявлял, что остальным удалось убедить его встать на их точку зрения. Есть игроки бюрократических баталий, которым просто необходимо для удовлетворения самолюбия показать всем, что победу одержали именно они. Но настоящая власть принадлежит тем, кого в первую очередь интересуют победы по существу дела, независимо от того, какое впечатление это производит со стороны. Многие до сих пор принимали мягкие и обходительные манеры Зинсу за чистую монету, не догадываясь о том, что за ними скрывался железный, несгибаемый характер прирожденного лидера. То были проигравшие, мнившие себя победителями. Кое-кто из тех, кто поддерживал Зинсу, поступал так потому, что был убежден, будто генеральный секретарь находится у него в руках. Другие, более прозорливые, поддерживали Зинсу, так как верили, что это самый действенный руководитель ООН за последние десятилетия, – а эти люди понимали, что именно сейчас, как никогда, Объединенным Нациям нужен именно такой руководитель. В результате выигрывал не только Зинсу, но и организация, которой он посвятил свою жизнь.

Но сейчас виртуозный мастер добиваться единодушия вынужден был действовать в одиночку. Доверенная ему тайна была настолько взрывоопасна, что Зинсу не мог в свою очередь поделиться ею ни с кем. Никаких совещаний, консультаций, обсуждений – настоящих или мнимых. Рядом с ним был только этот американец из спецслужб, человек, к которому Зинсу проникся теплом далеко не сразу. Но теперь их объединяла не только общая тайна, но и сознание того, что их замысел, скорее всего, окончится полным провалом. Так называемая «доктрина Зинсу», как ее окрестила пресса, заключалась в том, что предпринимались только начинания, имевшие большую вероятность успеха. Данный случай ни в коей мере не удовлетворял этому требованию.

Однако какая была альтернатива?

Наконец Джэнсон заговорил снова:

– Позвольте рассказать вам о человеке, которого знаю я. Мозг этого человека представляет собой потрясающий инструмент, способный проводить в реальном времени поразительные аналитические исследования. Он может излучать бесконечное обаяние. И быть бесконечно жестоким. Мои бывшие коллеги из спецслужб объяснили бы вам, что подобные люди являются ценнейшим материалом – до тех пор, пока их сдерживают обстоятельства, в которые их поместили. Ошибка создателей «Мёбиуса» заключалась в том, что они поставили этого человека в условия, не просто позволявшие, а требовавшие от него постоянного применения его природного дарования к свободной импровизации. В условия, когда немыслимые богатства и власть оказались в пределах его досягания. Он играл роль могущественного плутократа. Но только правила игры не позволяли ему быть в действительности таковым. Поэтому он приложил все силы к тому, чтобы преодолеть систему защиты программы. И в конце концов это ему удалось.

– Этого никто не предвидел.

– Да, этого не предвидели создатели «Мёбиуса». Невероятное техническое мышление в сочетании с беспредельной глупостью во всем, что касается человеческой натуры, – для таких людей это типично. Да, они не смогли предсказать подобное. Но это было предсказуемо.

– Вы бы предвидели возможность такого поворота событий.

– Разумеется. Но не я один. Подозреваю, от вас также не укрылся бы огромный риск, сопряженный с программой.

Подойдя к бескрайнему письменному столу, генеральный секретарь Зинсу сел в кресло.

– Это чудовище, этот человек, угрожающий всем нам, – возможно, вы действительно хорошо его знаете. Но я для вас совершенно неизвестная величина. Простите меня, если я скажу, что ваша уверенность во мне ослабляет мою уверенность в вас.

– Такие слова не идут истинному дипломату, вы не находите? И все же я ценю вашу откровенность. Но, возможно, я все же знаю вас лучше, чем вы полагаете.

– А, эти ваши досье, составленные людьми, убежденными, что человека можно свести до чего-то вроде учебного пособия, – тот же самый образ мыслей породил программу «Мёбиус».

Джэнсон покачал головой.

– Не буду утверждать, что мы с вами знакомы – в обычном смысле этого слова. Но круговорот мировых событий в течение последних двух десятилетий обусловил то, что нам приходилось одновременно патрулировать одни и те же неспокойные воды. Мне хорошо известно, что на самом деле произошло в Сьерра-Леоне, в том памятном декабре, потому что я тогда был там – и имел доступ к сообщениям, передававшимся по каналам ООН. Создалась сложная ситуация. В регионе находятся миротворческие силы, специальный представитель Объединенных Наций координирует их действия. Приходится констатировать, до установления мира еще очень далеко: кровопролитная гражданская война разгорелась не на шутку. Командование миротворцев попросило специального представителя Матье Зинсу передать в Нью-Йорк доклад о положении дел с просьбой разрешить вмешательство в конфликт. Адресатом должен был стать верховный комиссар ООН, которому затем предстояло сделать сообщение членам Совета Безопасности – а те наверняка отказались бы дать санкцию на интервенцию.

Посмотрев на него как-то странно, генеральный секретарь промолчал.

– Вы понимаете, – продолжал Джэнсон, – что в этом случае погибли бы десятки тысяч ни в чем не повинных людей.

Он мог не вдаваться в подробности: был обнаружен склад вооружения и боеприпасов, недавно переправленных одним торговцем оружием из Мали. Командование миротворцев получило надежные разведданные о том, что предводитель повстанческих формирований собирается использовать это оружие, чтобы решить застарелый межплеменной конфликт, – причем начаться это должно было рано утром на следующий день. Повстанцы намеревались с этим оружием вторгнуться в провинцию Байокута, убивая мирных жителей и сжигая деревни. Это можно было предотвратить одним стремительным рейдом, уничтожив склад, при этом потери были бы минимальными. Расчеты военных и соображения нравственности не вызывали сомнений – как не вызывала сомнений неповоротливость бюрократической машины.