Директива Джэнсона - Ладлэм Роберт - Страница 71

Ее поза ясно давала понять, что, если Джэнсон сделает выпад вперед, она рассечет ножом его руку. Эффективный прием, прямо из учебника.

Странно, но Джэнсон нашел некоторое облегчение в том, что женщина была хорошо обучена. Он мысленно прокрутил в голове хореографию ближайших десяти секунд, подготавливая ответ на ее возможные действия. Слабость женщины была в ее подготовке. Джэнсон знал, что она предпримет, потому что знал, чему ее учили. Он сам учил многих одним и тем же приемам. Но после двадцати пяти лет оперативной работы сам Джэнсон обладал значительно более богатым репертуаром движений, ощущений, рефлексов. И именно это решит исход дела.

– Мой папа всегда говорил мне: «Не бери нож туда, где стреляют», – усмехнулась женщина. – Но я его не послушалась. Нет ничего плохого в том, чтобы иметь в запасе дополнительное лезвие.

Она держала нож как смычок, свободно, но уверенно; очевидно, она умела им пользоваться.

Внезапно Джэнсон бросился вперед, хватая женщину за вытянутую левую руку; она, как он и предвидел, подняла нож, и Джэнсон что есть силы ударил ее по запястью. На расстоянии дюйма от ладони срединный нерв очень чувствителен; точный удар Джэнсона заставил правую руку женщины непроизвольно разжаться, выпуская нож.

Он подхватил нож – однако в это самое мгновение ее левая рука устремилась к его плечу. Сильный большой палец глубоко вонзился в трапецеидальную мышцу, задев проходящий под ней нерв и на мгновение парализовав правую руку Джэнсона. По всему плечу разлилась невыносимая боль. Женщина великолепно владела искусством рукопашного боя; молодость одержала верх над опытом. Джэнсон попытался ударить женщину в правое колено, надеясь причинить ей боль и вывести из равновесия. Она повалилась навзничь, а он сам, не удержавшись, упал на нее.

Джэнсон ощутил под собой жар вспотевшего тела, почувствовал, как напряглись ее мышцы. Женщина стала вырываться и извиваться, словно профессиональный борец. Своими мощными бедрами Джэнсон прижал ее ноги к земле, но ее руки успели наделать много бед. Он почувствовал, как женщина бьет его в бронхиальное сплетение, пучок нервов, идущих от плеча к шее. Джэнсон резко опустил локти вниз, пригвоздив ее руки к земле. Ему оставалось полагаться только на свой больший вес и грубую физическую силу.

Лицо женщины, в каких-то дюймах от его лица, исказилось от ярости и, казалось, злости на саму себя за то, что она позволила Джэнсону занять более выгодное положение.

Увидев, как заиграли мышцы у нее на шее, Джэнсон понял, что она собирается ударить его в нос головой, и надавил ей на лоб своим лбом. Ее дыхание обожгло ему лицо.

– А тебе ведь действительно очень хочется меня убить, правда? – спросил он, и в его голосе прозвучало что-то похожее на веселье. Это был не вопрос, а утверждение.

– Черт, нет, – язвительно ответила женщина. – С моей стороны это пока лишь прелюдия.

Собрав все силы, она попыталась сбросить с себя Джэнсона, и ему с трудом удалось удержаться на ней.

– И что тебе рассказали? Про меня?

Некоторое время она молча делала глубокие вдохи и выдохи, пытаясь отдышаться.

– Ты мерзавец, – наконец сказала женщина. – Ты предал все святое, что есть в жизни, ты убиваешь ради денег. Гнуснее этого ничего не бывает.

– Чушь собачья!

– Ты подлец, каких надо поискать. Обманул всех и вся. Продал свое ведомство, продал Родину. Из-за тебя погибли отличные ребята.

– Вот как? Тебе сказали, что я вдруг стал плохим?

– Ты сломался, мать твою, а может быть, ты изначально был куском дерьма. Это не имеет значения. Пока ты жив, под угрозой жизни многих хороших людей.

– И это все тебе рассказали?

– Это правда! – гневно бросила женщина.

Она снова попыталась вырваться, и ее тело словно забилось в судорогах.

– Дерьмо! – выругалась она. – Хорошо хоть у тебя изо рта не воняет. Мне надо радоваться хотя бы этому, да? И что у нас дальше в повестке дня? Ты меня убьешь, или дело ограничится одними обжиманиями?

– Не льсти себе, – возразил Джэнсон. – Такая крутая девчонка – и ты веришь всему, что тебе сказали? – Он поморщился. – Впрочем, не стыдись, я сам был таким же.

Они по-прежнему лежали, прижавшись друг к другу лбами, нос к носу, рот ко рту: неестественная и неуютная интимность борьбы не на жизнь, а на смерть.

Женщина прищурилась, и ее глаза превратились в узкие щелочки.

– У тебя есть другая версия? Я слушаю. Все равно больше мне ничего не остается.

И тут же она предприняла еще одну судорожную попытку освободиться.

– Как тебе нравится такой рассказ? Меня подставили. Я прослужил в Кон-Оп больше двадцати лет. Слушай, похоже, ты обо мне хорошо наслышана. Задайся вопросом: неужели то, что тебе про меня рассказали, укладывается в общую картинку?

Женщина ответила не сразу.

– Дай мне что-либо конкретное, – наконец предложила она. – Если ты не такой, как про тебя говорят, докажи чем-нибудь, что ты говоришь правду. Понимаю, я не в том положении, чтобы задавать вопросы. Но мне просто хочется узнать.

Впервые женщина говорила без враждебности и издевки. Неужели в его голосе прозвучало что-то такое, что заставило ее задуматься, действительно ли он такой злодей, каким его представили?

Джэнсон глубоко вздохнул, вжимаясь грудью в ее грудь: опять странная, нежеланная интимная близость. Он ощутил, как женщина расслабилась.

– Ладно, – сказала она. – Слезай с меня. Я не буду драться, не попытаюсь бежать – все равно ты первый доберешься до пистолета. Я тебя внимательно слушаю.

Джэнсон убедился в том, что она полностью обмякла, после чего – критическое решение, мгновение доверия в разгаре смертельного поединка – в одном быстром движении скатился с нее. У него была определенная цель: «беретта», лежащая у ствола рябины. Схватив пистолет, он убрал его себе за пояс.

Женщина, пошатываясь, поднялась на ноги и холодно улыбнулась.

– Это у тебя в кармане пистолет или…

– Да, у меня в кармане пистолет, – оборвал ее Джэнсон. – Позволь мне сначала кое-что тебе сказать. Когда-то я был таким же, как ты. Оружием. Из которого целился и стрелял кто-то другой. Я тешил себя иллюзиями, что самостоятельно собираю информацию и принимаю решения. Но правда выглядела: я был оружием в чужих руках.

– На мой взгляд, пока что это одна словесная шелуха, – сказала женщина. – Не надо общих фраз, мне нужны конкретные подробности.

– Замечательно. – Джэнсон вздохнул, извлекая из памяти события далекого прошлого. – Стокгольм, попытка установить контакт…

Теперь он отчетливо видел перед собой этого парня. Неказистое, приплюснутое лицо, дряблые мышцы, осанка человека, проводящего все время за письменным столом. И страх, страх. Черные мешки под глазами, красноречивое свидетельство бессонных ночей и физического истощения. В оптический прицел Джэнсон отчетливо видел его лицо, искаженное в бесконечной тревоге. Объект наблюдения беззвучно шевелил губами – нелепый нервный тик. Почему он так напуган, если это не первый контакт? Джэнсону не раз доводилось видеть такие тайные встречи: люди занимались привычным делом, бросались в бездну, в двадцатый или тридцатый раз за год, с выражением отрешенности или скуки. Но лицо этого парня было другим – наполнено страхом и отвращением к самому себе. И когда этот швед наконец встретился с тем, кого ждал, с предполагаемым русским агентом, на его лице отразились не алчность или облегчение, а омерзение.

– Стокгольм, – повторила женщина. – Май 1983 года. На твоих глазах подозреваемый установил контакт с агентом КГБ, и ты его убрал. Для непрофессионального снайпера выстрел очень хороший: с крыши жилого здания до скамейки в парке, расположенной в двух кварталах.

– Уймись на минуту, – остановил ее Джэнсон. Ему начинала действовать на нервы ее осведомленность в этих вопросах. – Ты повторила то, что я написал в своем отчете. Однако как я узнал, что этот человек предатель? Мне так сказали. Ну а агент КГБ? Я узнал его по фотографиям, но опять же эту информацию мне предоставили другие. А что, если она была ошибочной?