Забытый легион - Кейн Бен - Страница 49

Наискосок от выбранного ими места находился большой арочный портал, по обе стороны которого из стены торчали два огромных напряженных пениса, искусно вырезанные из камня. Вдобавок они были выкрашены яркой краской, чтобы привлекать внимание, и эта уловка, похоже, действовала. Многие из мужчин, проходивших по улице, останавливались возле раскрытых дверей и заглядывали внутрь. А вот заходили туда редко, по большей части любопытные ощупывали свои тощие кошели и мечтательно смотрели в пространство.

Однорукий легионер заметил, куда смотрел Тарквиний.

— Туда заходят только богачи. — Он громко харкнул и сплюнул далеко перед собой. — Это чуть ли не самый дорогой из римских публичных домов. Девки из Лупанария способны выжать мужчину досуха!

— Сам-то пробовал?

— Только во сне, — с невеселым смехом ответил калека.

— Кому он принадлежит?

— Одной старой сквалыге, звать Йовина. Богатая, как не знаю кто. И умная очень. У нее недовольных посетителей не бывает.

Этруск кивнул, предлагая продолжить рассказ.

Довольный, что наконец-то нашелся человек, желающий его выслушать, ветеран рассказал Тарквинию чуть ли не обо всех, кто входил в Лупанарий и выходил оттуда. Вскоре гаруспик узнал, кто из видных сенаторов и аристократов регулярно бывает здесь, каким образом привратники вышвыривают буйных клиентов, а также и то, что некоторые проститутки время от времени выходят из своего обиталища наружу.

— Как тебя зовут, солдат? — спросил Тарквиний через некоторое время.

Было видно, что калека и удивился, и обрадовался. Его именем давно уже никто не интересовался.

— Секунд, — ответил он. — Гай Секунд. А тебя?

— Марк Перегрин. — Секунд производил впечатление честного человека, но все же после несчастной встречи с Галло несколько месяцев назад Тарквинию и в голову не пришло бы назвать свое настоящее имя.

— Ты тоже служил в легионах?

— Нет, — с улыбкой ответил Тарквиний. — Я торговец.

Объяснение было вполне удовлетворительным. Некоторое время они опять сидели молча, но уже чувствуя приязнь друг к другу.

Время шло, и, естественно, мужчины начали понемногу делиться воспоминаниями. Секунд рассказывал о том, как был с легионами в Поте и Греции, Тарквиний — о своих путешествиях в Малую Азию, Северную Африку и Испанию. Их негромкие голоса то и дело заглушал грохот телег, запряженных волами, и разговоры прохожих. Как и на всех центральных улицах Рима, здесь было очень многолюдно.

Через некоторое время Секунд показал этруску свою правую руку. Она заканчивалась ярко-красным обрубком, испещренным мелкими рубцами, оставшимися от умелых стежков. С первого взгляда было ясно, что хирург, производивший ампутацию, был мастером своего дела.

— Где же ты ее потерял?

Секунд нахмурился, потер культю и лишь после этого ответил:

— Под Тигранокертом.

— Ты служил у Лукулла?

Собеседник ответил гордым кивком.

— Я слышал об этой битве. Одна из величайших побед, какие знала республика.

Гаруспик мог в мельчайших подробностях описать сражение, происходившее под стенами величественной столицы царя Тиграна. Басовитый, устрашающий звук барабанов армянского войска. Яркое солнце, низвергающее невыносимый жар на стоявших в боевых порядках легионеров. Неисчислимое царское войско. Близ места, которое избрал для своего командного пункта Лукулл, то и дело ревели букцины[12]; офицеры — если слышали и понимали их сигналы — тут же выкрикивали громкие команды своим подчиненным. Войско мерным шагом двигалось навстречу врагу, рукояти мечей крепко сжаты в кулаках, пот стекает из-под шлемов. На армянскую пехоту градом сыплются метко брошенные копья, буквально выкашивая вражеских воинов. Паника охватывает их, как ветер рощу. Тарквиний улыбнулся.

— И ведь их, говорят, было намного больше, чем наших.

— Двадцать на одного! Все равно мы быстренько разделались с этими дикарями, — воскликнул Секунд. — И вот, когда дело уже шло к самому концу, рядом со мною через стену щитов прорвался огромный армянин. Зарубил четверых в мгновение ока. — Лицо ветерана исказилось от неизжитой ярости. — Я изловчился и подрезал гаду подколенную жилу, но он, падая, ухитрился извернуться и рубануть меня. Так сильно рассек кость, что лекарю пришлось отрезать руку начисто.

Тарквиний сочувственно прищелкнул языком.

— И на этом, значит, твоя военная служба закончилась…

— Нельзя же держать гладиус левой рукой. — Секунд тяжело вздохнул. — А мне ведь оставалось служить всего три года.

— Боги порой избирают странные пути.

— Если они вообще обращают на нас хоть какое-то внимание!

— Обращают, — твердо ответил Тарквиний.

— Значит, обо мне они просто позабыли. — Секунд со скептической ухмылкой указал на свою одежду, которой больше подошло бы название «тряпье», и ветхое одеяло, служившее ему единственным укрытием от непогоды. — Но я все же продолжаю приносить жертвы Марсу. — Ветеран поспешно огляделся — не подслушивает ли кто — и добавил полушепотом: — И Митре.

Тарквиний насторожился. Ему нравилась эта древняя тайная религия воинов, которую принесли в Рим легионеры, вернувшиеся с Востока. В подземные храмы Митры допускались только посвященные, но за время службы в Малой Азии он немало узнал об этом культе. Митре приносили в жертву быков. Следили за движением избранных созвездий. При переходе на более высокую ступень нужно выдержать испытания жаром, болью и голодом. Главными качествами для верующих считаются правдивость, отвага и честь. Если повезет, от Секунда можно будет узнать что-нибудь еще.

— Не спеши отрекаться от богов, — сказал он, пристально вглядываясь в узкую полоску неба, ограниченную крышами домов. — Они не позабыли о тебе.

Секунд хмыкнул:

— Не поверю, пока сам не почувствую этого.

Глаза Тарквиния сверкнули.

Дверь публичного дома на противоположной стороне улицы приоткрылась, оттуда высунулась наголо обритая голова силача-раба. Окинув взглядом улицу и убедившись, что там ничего не происходит, он открыл створку пошире и вышел. В руке у него была окованная металлом дубинка. Еще раз осмотрелся.

— Фабиола! Все спокойно.

Секунд резко подтолкнул Тарквиния локтем:

— Если это та, о которой я подумал, мы сейчас увидим нечто прекрасное.

Гаруспик бросил пристальный взгляд на черноволосую, совсем еще молодую женщину, которая вышла следом за привратником. В руках она держала аккуратный узелок. Девушка была очень красива, даже под длинными одеждами отчетливо угадывались стройная фигурка и полная грудь.

— Давай поторопимся, — обратился к ней сопровождающий. — Ты же знаешь Йовину.

— Перестань дрожать, Бенигн, — с улыбкой отозвалась проститутка. — Ты же не дряхлая старуха. Пока что.

Бенигн сверху вниз окинул ее исполненным искреннего обожания взглядом, широко улыбнулся, и пара двинулась в сторону Форума. Все мужчины обращали внимание на прекрасную девушку, провожали ее взглядами и даже восхищенно присвистывали.

Фабиола тоже смотрела на людей вокруг, впрочем, ни на ком не задерживая взгляда. Взор ее синих глаз скользнул и по Тарквинию; тот поспешно уставился на куски вулканического туфа, которыми была вымощена улица, чтобы не привлекать к себе ее внимания. Впрочем, этого мимолетного взгляда гаруспику хватило, чтобы понять, что девушку снедает глубокая печаль. Еще он угадал в ней чувство утраты. И страстное желание отомстить.

— Что, хороша? Прям Венера во плоти, — чуть слышно выдохнул Секунд. — Чего бы я только не отдал за один час с нею.

— Часто ей позволяют выходить?

— Где-то раз в месяц. И каждый раз что-то несет. — Секунд потер подбородок, заросший мощной седоватой щетиной. — И всегда ее провожает один из привратников.

— Наверно, просто относит деньги банкирам на Форум.

— Просто, да не просто, — возразил ветеран. — Когда нужно доставить деньги, Йовина нанимает полдюжины отставных солдат. — Его глаза вдруг вспыхнули. — Выносят наружу тяжеленный сундук, обитый железом, ставят его на носилки. Один из вышибал садится на сундук и не слезает, пока не доберутся до банка.

12

Букцина — сигнальная труба, при помощи которой в войсках Древнего Рима передавали сигналами команды полководцев.