Серебряный орел - Кейн Бен - Страница 101

Когда он умолк, Ромул уже по-иному относился к этой чужой и совершенно новой для себя земле, прошлое которой было намного продолжительнее и богаче, нежели у его собственной страны. Но как и многие другие земли, она постепенно подпадала под влияние Рима.

— А далеко мы от Александрии?

— За много сотен миль.

Только сейчас Ромул начал по-настоящему осознавать масштаб стоявшей перед ними задачи.

— И что, мы должны пройти весь этот путь пешком?

— Возможно. Это пока неясно.

— В таком случае лучше начать не откладывая, верно? — вздохнул Ромул.

Они зашагали на север. В сторону Египта.

К тому времени, когда они добрались до водоема, слоны уже ушли, оставив за собой взбаламученную воду. Выбора не было и, утолив жажду и заполнив бурдюк, друзья отправились дальше. У них подвело животы от голода, но сейчас куда важнее было как можно дальше уйти от берега и триремы. Так что приходилось терпеть. Вроде бы ничего не говорило о том, что за ними гонятся, но они то и дело оборачивались и внимательно вглядывались в ту сторону, откуда пришли.

Утро прошло без каких-либо событий, и Ромул начал успокаиваться. Стараясь двигаться параллельно берегу, они покрыли восемь, если не девять миль. Судя по всему, им удалось спастись. Во всяком случае, так им казалось.

Впрочем, особой радости молодой солдат не испытывал. Пройти пешком Эфиопию, а потом еще и Египет без надлежащего оружия и достаточного количества надежных спутников было задачей, достойной Геркулеса. Примерно такое же расстояние они преодолели в Индии, но там они плыли на украденной лодке по могучей реке Инд. Нынешнее же путешествие больше походило на то, которое Забытый легион совершил после Карр.

Но там, по крайней мере, они были не одни.

К концу дня друзья преодолели еще десять миль, а потом снова вышли к морю и долго всматривались в его просторы. Ромул был почти на два десятка лет моложе своего спутника и видел лучше его. Обрадовавшись, что трирема, скорей всего, уплыла, они отыскали в тянущихся вдоль берега дюнах небольшую ложбинку и решили там заночевать. Нарубив с росших поблизости колючих деревьев толстых нижних веток, они устроили подобие замкнутой ограды, внутри которой вполне могли устроиться вдвоем. Конечно, защита была ненадежной, но все же лучше, чем ничего.

Развести костер они не рискнули. Вечер выдался очень теплым, а готовить на ужин было нечего. К тому же пламя могло привлечь чье-нибудь внимание, а они этого вовсе не хотели.

Тарквиний вызвался дежурить первым.

Ромул с благодарностью согласился и уснул, как только закрыл глаза. Ему снился Рим.

Проснувшись ночью от холода, Ромул нисколько не удивился, обнаружив Тарквиния бодрствующим. Светлая полоска вдоль восточного горизонта извещала о том, что рассвет уже близок. Друг позволил ему проспать всю ночь. Чувствуя себя виноватым, Ромул собрался было что-то сказать, но сдержался. Гаруспик смотрел на восток и, похоже, не заметил, что его спутник проснулся. Тарквиний сидел, молитвенно сложив руки, и походил сейчас на статую, изваянную каким-нибудь знаменитым скульптором.

— Прости меня, могущественный Тиния, — шептал он. — Прости за то, что я сделал.

Услышав имя главы этрусских богов, Ромул насторожился и прислушался. Римляне называли этого бога Юпитером.

Потом Тарквиний долго сидел безмолвно и неподвижно, вглядываясь в постепенно гаснувшие бесчисленные звезды. Лишь его губы шевелились в беззвучной молитве.

Завороженный происходившим, Ромул лежал не двигаясь, напрягая все силы, чтобы сдержать дрожь.

— Великий Митра, прими мое покаяние, — пробормотал Тарквиний. — Я думал, что поступаю так, как надо. Если я ошибался, то покарай меня по воле своей.

Ромул был не на шутку заинтригован. Что имел в виду его друг? Связана ли эта молитва с их странствиями? На то, чтобы добраться до Африки, потребовалось почти четыре года, но молодой солдат не мог придумать ничего такого, что позволило бы оказаться здесь раньше. У него и в мыслях не было злиться на гаруспика из-за потерянного времени, поскольку без его помощи и бесценного перипла Ромул вообще не смог бы попасть сюда. На протяжении многих лет мудрость друга, его наставления и пророческий дар были для Ромула тем же, что рулевое весло для корабля.

Или дело касалось чего-то совсем другого?

В мозгу Ромула забрезжило какое-то неясное воспоминание, но, к своему великому разочарованию, он так и не смог ухватить его и вытащить на свет. Тут холод наконец-то пронял его, и он зябко поежился.

Поведение Тарквиния сразу изменилось, он вновь стал самим собой — спокойным и непроницаемым.

Ромул решил рискнуть.

— О чем ты говорил?

— Молился, только и всего.

По лицу гаруспика ничего нельзя было прочесть.

— Нет, не только.

Тарквиний промолчал. Внезапный приступ страха перехватил горло Ромула.

— Фабиола? Ты видел ее?

— Нет, — твердо сказал Тарквиний.

— Точно?

— Клянусь.

Так и не избавившись от подозрений, Ромул вглядывался в лицо друга.

По кромке ближайших дюн пробежали тонкие оранжевые лучи восходящего солнца. Сразу потеплело, и настроение обоих друзей улучшилось. Без одеял в холодную ночь трудно было отдохнуть по-настоящему. Но они знали: вскоре станет тепло. Вернее, убийственно жарко. В этот день им необходимо раздобыть пищу. На одной воде нельзя не только совершить далекий переход, но и просто выжить.

Тут-то оно и случилось. Ромул так и не сообразил, почему вдруг вспомнил об одной реплике, которую Тарквиний бросил мимоходом без малого семь лет тому назад.

— Тебя ведь что-то заставило сбежать из Италии, — сказал он мягко. — Ты никогда не говорил об этом. Может быть, расскажешь, что случилось тогда?

В темных глазах Тарквиния мелькнуло изумление, и Ромул понял, что попал в точку.

— Я не могу, — с явной неохотой проговорил гаруспик. — Пока еще не могу.

— Почему? Ты чувствуешь себя виноватым?

Ромула пронзило острое чувство близости к серьезной разгадке.

— И это тоже, — признался Тарквиний. — Да и время еще не подошло.

— А оно когда-нибудь подойдет? — уже сердито спросил Ромул.

— Скоро.

Их разговор перебил какой-то странный рев. Они удивленно переглянулись. Звуки доносились издалека, но сразу стало ясно, что кто-то трубит в рог.

А рог не трубит без трубача.

И бежать им некуда.

Оставался единственный выход — попробовать спрятаться. Дернув Тарквиния за руку, Ромул подполз к краю впадины. Довольно долго они ничего не видели и молча ждали; после прерванного разговора оба испытывали некоторую неловкость. Время тянулось медленно, вскоре совсем рассвело. Приближавшийся с юга шум становился все громче и громче. Среди звуков рогов и барабанов можно было уловить людские голоса, но слов разобрать не удавалось.

И наконец из-за гребня ближайшего холма вылетела свора мчавшихся со всех ног собак. А за ними следовало множество людей. Они растянулись длинной цепью и на бегу колотили в барабаны и дули в рога, стараясь произвести как можно больше шума.

— Это же охота! — воскликнул Ромул.

Тарквиний прищурился и промолчал.

Естественно, все животные, слышавшие эту устрашающую какофонию, устремились на север или на запад. На востоке, где раскинулось море, искать спасения было бесполезно. Два друга, на время забыв обо всем, наблюдали за происходящим. Антилопы и жирафы, слоны и зебры в панике мчались бок о бок, не обращая на соседей никакого внимания. Дикие свиньи визжали от ужаса и крутили на бегу завитыми хвостиками. Сотрясая землю, топотало стадо буйволов. Даже хищников, львов и шакалов, охватил общий страх, и они бежали рядом со своими обычными жертвами, пытаясь спастись. Ромул увидел, как оставшийся, по-видимому, без матери детеныш леопарда соскочил с дерева, где его совершенно не было видно сквозь листву, и присоединился к общему бегству.

Мирно пасшиеся немного севернее зебры вскинули головы, услышав шум, увидели приближавшихся людей, возбужденно замахали хвостами и шагом двинулись в сторону. Но через несколько мгновений уже мчались прочь длинными изящными скачками.