Аврора - Бенцони Жюльетта - Страница 25

— И вы не имеете никакого представления о том, что с ним стало?

— Нет, но очень хочу это представление составить. Получив от господина Асфельда письмо Вашего высочества, я приняла решение, что отправлюсь в мужском платье в Ганновер.

— Вы сошли с ума! — бросила баронесса Беркхоф. — Если вас узнают, то вы рискуете...

— ...присоединиться к брату — в тюрьме или на том свете? Дорогая баронесса, этого-то я больше всего и жажду! Я без малейшего колебания приняла бы эту участь. Только сначала мне надо узнать, что произошло с секретарем моего брата, Михаэлем Гильдебрандтом. Он привез мне все его личные вещи, но о вышеназванном бесценном грузе не упомянул ни словечка.

— Возможно, он ничего о нем не знал? Обыкновенно секретари пишут письма, и только. Говорите, это написано рукой самого графа Филиппа? Вы допускаете, что граф ему не доверял? Если так, то секретарь — первый, на кого падает подозрение.

— Я думала и об этом, — призналась девушка. — Тем более что он не отвечал на мой зов, все мои письма остались без ответа. Потому я и рвусь в Ганновер, невзирая на любые опасности! Мне необходимо выяснить правду.

— Это я способна понять, — заявила герцогиня уже гораздо спокойнее. — И даже помогу вам. Оказаться в этом городе одной, пусть и прикинувшись мужчиной, — чистейшее сумасшествие. Вам необходим спутник, а также убежище, пускай всего на день.

— Сдается мне, — вмешалась баронесса, позволив себе улыбку, — такой спутник уже нашелся. Молодого Асфельда свалит горячка, если Ваше высочество назначит сопровождать графиню не его, а кого-то еще.

— Как он мне надоел! — закапризничала Аврора. — Он следит за мной, словно я — кастрюлька с молоком на сильном огне! — повторила она удавшуюся метафору.

— Может статься, он и перебарщивает, но что делать, раз человек в вас влюблен? — проговорила Шарлотта Беркхоф. — Я удивлена, что вы этого не заметили.

— Как не заметить! Думаю, это меня и бесит. Какой же он дурень!

— Вы заблуждаетесь, можете мне поверить! Хотя, соглашусь, в вашем присутствии он совершенно теряется. Будьте с ним поласковей, и он расцветет, как цветок на солнце!

В грубой физиономии лейтенанта не было ничего от цветка, и, заметив гримасу Авроры, любезная баронесса пошла на попятную:

— Если вы можете найти кого-то лучше, дерзайте! Правда, учитывая срочность, я бы все-таки посоветовала вам довериться Асфельду. Особенно если сказать ему, что от него зависит ваша безопасность, а то и жизнь.

— Во всяком случае, — поддержала баронессу герцогиня, — любому другому, кроме него, стали бы задавать вопросы. А теперь поговорим об убежище.

— С этим не должно возникнуть затруднений, — тут же заявила баронесса Беркхоф, у которой, похоже, на все был готов ответ. — Петер Штолен, главный человек в придворном театре, имеет просторный дом вблизи Лайне-Шлосс, где он до сих пор предоставляет приют странствующим труппам актеров. У курфюрста пока что не появилось собственной, постоянной труппы. Там всегда полно народу, так что двое чужаков смогут остаться незамеченными. К тому же Штолен женился на бывшей горничной курфюрстины Софии, вознагражденной за долгую службу изгнанием из дворца после странной истории с потерей веера, на который положила глаз «эта Платен». Как вы думаете, что приключилось с веером? Он так и не нашелся. Хильда несла ответственность за эту часть гардероба герцогини, и поскольку виноватого непременно надо было отыскать, выбор пал на нее. Курфюрст дал ей понять, что он оценил бы ее самопожертвование. Зато девушку отдали в жены Петеру Штолену — изящный способ избавиться от нежелательной персоны. Тот, правда, был в нее влюблен, так что брак получился удачным. Я хорошо знакома с Петером: он уроженец Беркхофа и молочный брат моего покойного супруга. Я преподнесла им на свадьбу подарок, за который Хильда мне до сих пор признательна. Наконец, она так и не простила чете великого герцога того, что ее превратили в козла отпущения...

— Ее можно понять, — согласилась Аврора. — Вот только они с мужем знакомы с моим братом, а я на него очень похожа.

— Сходство не так уж велико, и потом, не нам ли, женщинам, знать, что это дело поправимое! И вообще она будет счастлива вас приютить — именно потому, что ваше лицо покажется ей знакомым... Эта женщина так... так сентиментальна!

— Вы хотите сказать, что она тоже неровно дышала к Филиппу?

— Именно — «тоже»! Сами знаете, таких особ было немало. Я передам письмо для нее. Вы с лейтенантом можете выдать себя за друзей детства, занимающихся розыском беглого родственника. Скажем, вам пришла удачная мысль — поискать беглеца среди странствующих актеров. Вы не представляете, сколько там бывает народу, которому совершенно нечем себя занять!

— Почему?

— О, тому множество причин: одни сбегают от слишком требовательных родителей, другим хочется побывать в разных краях, пробраться в баронские замки, а то и изменить свою судьбу и заделаться комедиантами, добиться счастливого завершения любовной истории...

— Как это заманчиво! — вздохнула Аврора, перед которой рассказ Шарлотты раскрывал неожиданные перспективы. Актеры вездесущи, они всюду пролезут, и никому не ведомо, что прячется под их масками...

— Разве не отличная идея? Хильде можно смело доверять. Кстати, муж и живущий с ними свекор безоговорочно признают ее авторитет и всегда ей подчиняются.

— Остается заручиться согласием барона Асфельда.

— Можете мне поверить, он не откажет, — сказала герцогиня. — Согласна, на вид он немного неуклюж, зато, вот увидите, он неистощим на сюрпризы. Положитесь на него — и вы не пожалеете.

Все было решено, и герцогиня уже собралась уходить, как вдруг Аврора попросила разрешения задать ей последний вопрос:

— Вашему высочеству известно, что стало с фрейлейн фон Кнезебек? Я познакомилась и сдружилась с ней, когда хозяйничала в доме брата.

Она умолчала о том, что они обе были посредницами в великой любви, которую разбили недоброжелатели, хотя была вероятность того, что герцогиня сама об этом догадается. Та посмотрела на девушку с огромной печалью.

— Моя бедная крестница! Хорошо, что вы, графиня, о ней вспоминаете, потому что она расплачивается за все произошедшее дороже остальных. Ганноверские судьи вынесли ей самый суровый приговор. Получилось, что во всем виновата она. До сих пор ее держали в каземате Лайне-Шлосс, а как раз сейчас везут, должно быть, в крепость Шарфельд, где ей суждено согласно приговору томиться в одиночестве до конца ее дней.

— Шарфельд? Где это?

— В Гарце, неподалеку от горы Брокен, на которой, как поговаривают, на Вальпургиеву ночь собираются ведьмы. Судьи в конце концов договорились до того, что обвинили бедняжку в колдовстве: будто бы она своими подлыми советами намеренно навела на мою дочь порчу... Превратили ее в змею из райского сада, подтолкнувшую Еву к роковому непослушанию...

— Что за глупости! — не выдержала баронесса. — Чтобы влюбиться в красивого юношу, девушке не нужны никакие советы. Им что, уже мерещатся ведьмы? Как это грустно!

— Ей самой было не до смеха: она чуть было не угодила на костер. Проводите меня до кареты, баронесса. Я ужасно устала. А вас, графиня, я надеюсь скоро увидеть снова. Возможно, мы с вами, объединив усилия, сумеем облегчить участь моему бедному дитя!

— Спасти ее может только одно: если мой брат найдется и окажется живым! Если вы, Ваше высочество, мне поможете, то я превзойду верностью вам всех ваших слуг!

— Да услышит Всевышний нас обеих!

Элеонора Целльская быстро перекрестилась, забрала меха, в которых явилась, и удалилась к своей карете в сопровождении Шарлотты Беркхоф.

Последняя, возвратившись, сообщила Авроре, что Асфельд приедет за ней к семи часам утра, перед тем как откроются городские ворота. Затем последовал вопрос, желает ли гостья перед отходом ко сну горячего шоколаду. Аврора отказалась от шоколада и попросила водки.

— Она так хорошо подействовала на Ее высочество!

— Истинная правда! — согласилась баронесса со смехом. — Если хотите знать, я сама не ложусь спать, не выпив несколько капель этой живительной влаги. После нее отлично спится! К тому же это отличный способ скрепить новую дружбу. Хочу надеяться, что впредь вы будете считать этот дом своим. В память о Кристине, вашей незабвенной матушке!