Аврора - Бенцони Жюльетта - Страница 32

Стоило им оказаться вдали от чужих ушей, слуга заговорил совсем по-другому:

— Простите, что я посмел называть вас на «ты», фрейлейн графиня, но иначе было нельзя. Если хотите уйти, я вас провожу. Этой ночью возможны неприятные встречи — не только для вас, но и для многих других!

Она застыла на месте, в отчаянии уставившись на доброхота. Еще один! А она-то надеялась, что в таком гриме ее никто не узнает! Но у нее подкашивались ноги, поэтому вместо того, чтобы отстаивать свою легенду, она только пискнула:

— Как вы меня узнали?

Слуга со смехом сунул ей в руку что-то странное.

— Когда человек приходит куда-то усатым, то ему лучше оставаться с усами до самого ухода... при всем уважении к благородной фрейлейн! К тому же я служил в лакеях у господина графа. Доннер, Иоахим Доннер, к услугам Вашей светлости!

Вглядевшись в его лицо, она вспомнила эту приветливую улыбку — и тут же потонула в красочных воспоминаниях.

— Иоахим Доннер... Как же, помню! Вы были среди тех, к чьим услугам мой брат прибегал чаше всего. Когда, узнав о его исчезновении, я вернулась в Ганновер, то направилась прямиком в его дом, но там уже не было ни души. Куда подевались тогда все вы, его слуги?

— Через два дня после его отъезда нам сообщили, что он долго не вернется, дом будет заперт, а нам придется возвратиться во дворец, где большинство из нас, кстати, служили раньше.

— Вы не удивились такому сообщению?

— Еще как удивились... и огорчились. У господина графа нам было хорошо. Здесь или в Херренхаузене гораздо хуже. Бывало, что он иногда на нас покрикивал, но все равно служить ему было в радость... а уж фрейлейн и подавно!

— Никто из вас не перешел на службу к фрау фон Платен?

— Только двое, но про них я всегда знал, что раньше они были ее людьми, а потом следили за нашим хозяином.

— Интересно, есть в Ганновере такое место, где бы не водилось шпионов?

— Не один Ганновер такой. Муж этой фрау — первый министр, что дает ей дополнительные преимущества.

Покинув Лайне-Шлосс через узкую дверцу, они быстро достигли дома Штоленов. Судя по двум освещенным окнам, Хильда еще бодрствовала. Аврора повернулась к Иоахиму и порывисто протянула ему руку, к которой тот едва посмел прикоснуться.

— Спасибо, что проводили, Доннер! Можно попросить вас об еще одной услуге?

— Просите о чем хотите, фрейлейн! Как бы я хотел снова оказаться у вас!

— Все может быть! Я живу в особняке Врангелей в Гамбурге. А моя просьба вот какая: найдите моего лже-господина. Я не успокоюсь, пока он не вернется.

— Я постараюсь, фрейлейн. Но, если позволит фрейлейн графиня, сам я тоже не буду знать покоя, пока вы не покинете этот город!

— Я сделаю это завтра утром, если все будет хорошо. Мне тоже не терпится уехать...

Аврора хотела его еще кое о чем расспросить, но сдержалась. Этот малый был ей симпатичен, она знала, что Филипп тоже был расположен к нему, но осторожность не располагала к излишней откровенности. Она уже достаточно узнала, поэтому позволила ему скрыться в уличной тьме. Она утаила свое внезапно возникшее желание отправиться к «Монплезиру» — богатому дому четы Платен на полпути между Лайне-Шлосс и Херренхаузеном, хотя это все равно ничего бы ей не дало. Невзирая на отсутствие хозяев, дом наверняка тщательно охранялся, тем более если там были спрятаны сокровища, так и не полученные Ластропом. То, что они находятся именно там, теперь не вызывало у Авроры ни малейшего сомнения.

Хильду она нашла у камина, в домашнем халате и в шерстяном чепце, с чашкой молока с ромом в руке.

— Хотите? — предложила хозяйка. — Адски холодная ночь!

— Охотно! — согласилась Аврора, пододвигая к огню кресло и протягивая замерзшие руки к живительному теплу. — Во дворце мне стало дурно, вот я и решила вернуться. Клаусу я оказалась не нужна: он и сам отлично подыгрывает себе на гитаре.

— Как все прошло?

— Блестяще! Надеюсь только, что расточаемые ему похвалы не затянутся, потому что я намерена отбыть уже на рассвете.

— На вашем месте я бы не рассчитывала на такой скорый отъезд. Если ваш друг понравился гессенскому князю, тот наверняка пожелает его приблизить.

— Это было бы слишком. Так он оскорбил бы хозяина.

— Что верно, то верно! А вдруг к певцу проявит интерес Ее высочество курфюрстина София?

— Еще хуже! Боже правый! Вот не подумала бы, что этот нескладный парень сможет заворожить столько народу! Откуда у него такой волшебный голос?

— Это называется «Божий дар»! — сказала Хильда со смехом. — Господь раздает Свои дары так, как Ему заблагорассудится. Сами знаете: пути Его неисповедимы!

— И до такой степени, что ими бывает трудно следовать! Кажется, у англичан это называется «юмор»...

Женщины не смогли разойтись по постелям и, заждавшись, так и уснули в своих креслах.

Шумное возвращение Клауса и Штолена заставило их очнуться.

— Я уже не чаял от них вырваться, — начал свой рассказ первый. — Они заставляли меня голосить, пока я не охрип. Хвала Небу, они были так пьяны, что у них мутилось в глазах! Я воспользовался этим, чтобы улизнуть. Но теперь отсюда надо бежать, и поскорее. Быстрее собирайтесь, графиня! Понимаю, вы утомлены, и прошу меня извинить, но...

— Почему такая спешка? — подала голос Хильда. Ей ответил супруг:

— Его заприметили сразу трое: курфюрст, гессенец и «эта Платен». Государю пришлось наградить ее ударом кулака, чуть не отправившим бедолагу на тот свет. Но нет, никуда эта мегера от нас не денется! Так что медлить нельзя.

— Сейчас только пять часов, городские ворота заперты... — попробовала возразить Аврора.

— Выберетесь через парк Херренхаузена. Я вас проведу!

— Как бы из-за нас на вас не свалились неприятности, — предостерегла Штолена Аврора. — Не хотелось бы мне отплатить вам черной неблагодарностью за ваше гостеприимство и дружбу!

— Не переживайте, — беззаботно отозвался Петер Штолен. — Неприятности грозят кабатчику Кастену, я же сказал, что встретился с вами у него.

— Он непременно направит ищеек сюда, к вам.

— Сказано вам: не переживайте! Я уже знаю, что им ответить. Лучше не теряйте времени. Я спущусь к лошадям. Буду ждать вас в конюшне.

Спустя всего четверть часа два путника исчезли в непроглядной тьме ночи, предшествующей позднему зимнему рассвету. На тополиной аллее, ведущей ко дворцу, им не встретилось ни души. Они вели лошадей под уздцы, зажимая им ноздри, чтобы те не храпели. Им повезло: внезапно пошел снег.

— Снег заметет ваши следы, — довольно молвил Петер. — Скачите, Бог вам в помощь!

Аврора обняла добряка так же горячо, как обнимала на прощание Хильду, и нагнала Асфельда, сначала ехавшего рысцой, а потом пустившего коня галопом. Дорога среди заснеженных полей была безлюдна. Снег падал тихо, бесшумно, большими хлопьями, словно кто-то наверху вывернул наизнанку огромную перьевую подушку. Стало теплее.

На рассвете, не встретив от самого Ганновера ни единой живой души, они достигли границы... Здесь им попался первый за долгое время человек — часовой, прохаживавшийся между будкой с ганноверским гербом и деревянным шлагбаумом поперек дороги. На расстоянии двадцати метров виднелась точно такая же будка, только с гербом Брауншвейг-Люнебургов, герцогов Целльских. Асфельд придержал коня.— Вас не страшит скачка с препятствиями, графиня?

— Ничуть! Признаться, это моя любимая забава!

— Тогда вперед!

Он хлестнул коня, переведя его из галопа в карьер, и на скаку вытащил из кармана бумагу с печатью на черной ленточке. Потрясая ею, он перемахнул через шлагбаум с криком:

— Чрезвычайное поручение Его высочества князя-курфюрста!

Сонный часовой и глазом не успел моргнуть. За лейтенантом последовала Аврора.

Тот же фокус они повторили и на Целльской заставе, только на этот раз пароль был иной:

— Повеление Ее высочества герцогини Целльской!

Крик еще не отзвучал, а двое всадников уже унеслись вдаль. Часовые так и не поняли, что произошло. До Целле путешественники досказали еще до того, как были заперты городские ворота, и сразу же направились к баронессе Беркхоф. Аврора окончательно выбилась из сил: день в седле после бессонной ночи превысил ее физические возможности. Она буквально свалилась на руки баронессе, выбежавшей во двор, как только ей доложили о гостях.