Яд для королевы - Бенцони Жюльетта - Страница 62

62

— Так вы приехали к господину де Фонтенаку?

— Да. Он старинный друг моего отца и...

— Я крайне огорчен, сударь, что вынужден сообщить вам горестную весть, но особняк месье де Фонтенака перестал быть тем местом, где располагается правитель нашего города. Благородный дворянин скончался вот уже лет пять тому назад, и новый правитель живет...

— Мне совершенно неважно, кто теперь правитель и где он живет, раз это не месье де Фонтенак... Но, я полагаю, что его семья по-прежнему живет здесь?

— Вдова, да... Его вдова... Впрочем, я не имею права судить о столь знатной даме, она из благородных, а я всего-навсего хозяин постоялого двора.

— Любой человек вправе иметь собственное мнение! Судя по вашим словам, вам не слишком по душе баронесса.

— Честно говоря, я мало ее знаю, так как не вхож в высший круг, зато прекрасно знаком с ее будущим супругом. Вот уж человек — хуже некуда! И, между нами говоря, я вообще сомневаюсь, дворянин ли он.

— Он живет у вас?

— О нет! Он живет у своей любовницы, о чем известно всему городу, но приходит ко мне в харчевню, чтобы выпить как следует, потом он забывает мне заплатить, а потом буянит как одержимый. А вот кого мне жаль от всей души, так это мадемуазель де Фонтенак. После смерти отца ее отправили в монастырь, и я так думаю, что она там и закончит свой век…

— Почему же?

— Почему? Да потому что мамаша хочет прибрать к рукам ее состояние. Отдаст в монастырь положенное приданое и заграбастает все остальное. А ради остального, похоже, стоит потрудиться.

— Неужели?

Под воздействием сливовки хозяин постоялого двора стал особенно словоохотлив и чувствителен. Одной рукой он держал за горлышко бутылку, а другой — постояльца, который, как видно, уж очень пришелся ему по душе.

— Так оно и есть! — с пафосом продолжал он свою речь. — Не я один так думаю! Вот и старый слуга барона об этом говорил, а он носил его в детстве на руках, потом ездил с ним в разные путешествия, когда тот подрос и захотел испытать разные приключения. Старичок у меня тут и помер, я ему, можно сказать, глаза закрыл.

— А что он у вас тут делал?

На хозяина напал приступ икоты.

— Ик!.. Я же вам сказал... ик!.. он тут у меня... ик!.. умирал...

— Но почему же у вас?

Хозяин освежил сливовку собеседнику и щедрой рукой налил себе еще стаканчик.

— Ба... баронесса выставила... Старый уж больно... Никуда не годился... Моя... моя покойная супруга... ик!.. нашла его... сидит на своем мешочке... у поилки для лошадей... Си.. Симона у меня была жалостливая... Привела его к нам... Тут у нас он и умер... Понятно вам, какое дело?

«Виконт»-полицейский подумал: не слишком ли много смертей для одного дома?.. И еще ему пришло в голову, что баронесса, очевидно, знала только один способ избавляться от неугодных ей людей... Но вслух он ничего не сказал.

Хмель помог разговориться хозяину, но еще стаканчик-другой, и он совсем запьянеет, понять, о чем он говорит, будет трудно, поэтому Делаланд под предлогом, что хочет налить себе сливовки, забрал у него бутылку.

— Значит, старый слуга говорил вам о богатстве барона?

— Да, он и говорил... Только не о том, о котором все знают... О другом... А где бутылка?

— Да в ней уже ничего нет, — ответил Альбан, не выпуская бутылки из рук — За второй не ходите, не стоит. Мы с вами и так достаточно выпили. Так вы говорите о каком-то другом богатстве барона? Или я чего-то не понял?

— О... о драгоценных камнях... он привез их... оттуда... ну, из Индии... Он их берег... для себя... Никто так и не... не узнал, где... он их хранил...

Последние слова Альбан разобрал уже с трудом, так как хозяин, засыпая, клонил голову все ниже, потоми вовсе положил ее на стол, после чего громкий храп оповестил собеседника, что месье Грелье крепко спит. Послушав несколько минут мелодию, которую высвистывал носом простодушный выпивоха, особенно впечатлявшую в тишине этого позднего часа, Альбан направился к пристройке, где, судя по негромкому звяканью, еще продолжалось мытье посуды. В самом деле, пристройка оказалась кухней, и там еще возилась служанка.

— Ваш хозяин плохо себя почувствовал, — сообщил ей Альбан. — Покажите, где его комната. Мой слуга мне поможет, и мы уложим его спать.

Служанка, круглолицая, плотная, крупная женщина средних лет, с коровьими глазами, выслушала постояльца, не выразив ни малейшего удивления. Она вытерла мокрые руки фартуком и уточнила:

— Напился небось? После смерти жены с ним это часто случается. Особенно когда на постоялом дворе пусто. Не трогайте его, пусть себе спит на лавке. Завтра встанет свеженький, как огурчик, и даже не вспомнит, что было сегодня. Оно и к лучшему. Он очень хороший и добрый человек.

— Потому и не годится оставлять его спать сидя, — заключил Альбан. — Помогите-ка мне, и мы с вами вдвоем отнесем его в постель.

— Ну, как знаете, господин хороший.

Комната хозяина располагалась на первом этаже, так что путь был недолог. Альбан уложил месье Грелье на постель и попросил служанку помочь ему раздеть его, но она наотрез отказалась. Он поблагодарил ее серебряной монеткой за труды и отправился к себе в номер, где его дожидался Жакмен, вернувшись после прогулки по городу. Гулял он в основном вокруг особняка де Фонтенаков, стараясь получше изучить подходы к нему, улочки и переулки.

В ожидании Альбана он теперь отдыхал, сидя на подоконнике. Грыз яблоко и любовался великолепным силуэтом старого королевского дворца, который так красиво вырисовывался на синем ночном небе. Жакмену исполнилось девятнадцать лет, у него были темные волосы, темные глаза и темная одежда. Он обладал бесценным для полицейского даром — умел мгновенно стать незаметным. Для этого ему нужно было только опустить глаза, которые отличались удивительной бойкостью и живостью.

Появление начальника ничуть не помешало занятиям Жакмена.

— Есть новости? — осведомился Альбан, сняв с себя колет[66] и бросив его на постель. — Нашел что-нибудь интересное?

Жакмен догрыз яблоко и бросил огрызок за окно.

— Да как сказать! Возможно, мы здесь только зря время теряем. Особняк Фонтенаков задраен наглухо и больше похож на склеп, чем на жилой дом. Ни проблеска света, ни искорки жизни.

— Нашел бы кого-нибудь из слуг, потолковал бы, расспросил.

— Кого там найдешь, скажете тоже! Они либо спать ложатся засветло, либо уехали куда-нибудь. Может, у них есть другое поместье, за городом?

— Я об этом ничего не слышал. И к тому же далеко не у всех знатных людей бывают загородные поместья.

— Но фамилия Фонтенак не здешняя.

— Да, конечно. Они родом из Гаскони. Но я не знаю, есть у них там земли или нет. По словам месье де ла Рейни, с которым я как-то беседовал, эта ветвь Фонтенаков происходит от младшего сына в семье, который приехал в Париж в 1600 году по приглашению герцога Эпернонского, когда тот решил создать для короля Генриха III особую охрану. Отряд этот именовался потом Сорок пять и командовал им господин де Луаньяк, он защищал короля от Святой лиги и герцога де Гиза[67]. Гасконские дворяне были бедными, терять им было нечего, а приобрести они могли все. Они и казнили герцога де Гиза.

— Казнили? А я слышал, что его убили.

— Король не убивает мятежного вассала, а казнит его. Если бы он отправил тогда герцога на эшафот, то поднялось бы восстание. Детей у короля не было, но оставлять трон Гизам он не хотел ни за что, хотя прекрасно понимал, что они от своего не отступятся и, в конце концов, убьют его. Так и случилось: сестра казненного Гиза вложила в руку Жака Клемана[68] кинжал, и он обагрился королевской кровью. Но король, умирая, в самую последнюю минуту успел передать Францию своему зятю, великому беарнцу[69], который и стал Генрихом IV, тем самым добрым королем Генрихом, изображение которого красуется на вывеске нашего постоялого двора. А теперь, прослушав лекцию по истории, нам с тобой ничего другого не остается, как лечь спать. А что будет завтра, посмотрим!

вернуться

66

Колет — короткий военный мундир из белого сукна.

вернуться

67

Де Гиз Генрих де Лоррен по прозвищу Балафре — Меченый (1550—1588) — виднейший представитель католической реакции, один из организаторов избиения гугенотов во время Варфоломеевской ночи (1572), руководитель Католической лиги, которую организовал в 1576 г. Убит по приказанию Генриха III вместе с братом — кардиналом Лотарингским. Претендовал на французский престол.

вернуться

68

Клеман Жак(15б7—1589) — религиозный фанатик, убийца французского короля Генриха III.

вернуться

69

Беарн — историческая провинция в юго-западной Франции. Главный город — По.