Зов Халидона - Ладлэм Роберт - Страница 58

Барак мертв.

Браумуэлл Мур, его школьный друг из Саванна-ля-Мэр, принял смерть от ямайских пуль.

Ямайских.

От пуль ямайской полиции, так точнее. Добавив лишь одно слово, обозначающее принадлежность к власти, он подумал, что тем самым восстанавливает логику событий. Логика сама по себе нейтральна – она не несет ни добра, ни зла. Однако любое определение состоит из слов, а слова можно толковать так или иначе; стало быть, логическое утверждение тоже может быть интерпретировано по-разному.

Его мысли перескакивали с одного на другое, и Уайтхолл злился на себя. Барак знал, и он тоже вполне отдавал себе отчет в том, что игра, которую они ведут, – совсем не те «сыщики – разбойники», в которую они так любили играть в детстве. Рядом не было доброй мамы в широкополой соломенной шляпе, готовой прийти на помощь в трудную минуту и разогнать метлой обидчиков. Это совсем другая игра.

Вместо матери в соломенной шляпе появились люди в форменных фуражках, вместо метлы – винтовки и автоматы. Да и «разбойники» стали иными – смертельно опасными для людей в униформе, не сравнить с теми, кого можно было припугнуть метлой…

Барак мертв.

В это невозможно было поверить. Хотя в каком-то смысле это имело положительное значение. Барак не понимал реальных проблем острова, поэтому он и не мог найти правильное их решение. Он действовал устаревшими методами.

В первую очередь необходима сила. Сила масс, возглавляемых несколькими избранными.

Может быть, и одним.

У подножия холма показалось облачко пыли. По разбитой грунтовой дороге мчался небольшой фургон.

Маколиф тоже очень спешил.

Чарлз направился по полю обратно к дому. Он потребовал, чтобы с одиннадцати до трех часов дня в доме никого не было. Он не стал ничего объяснять; впрочем, его никто и не спрашивал.

Мессия вернулся. Этого достаточно.

Они вошли в прохладную мастерскую.

– Вот он, – произнес Маколиф, держа в левой руке черный ящик чуть меньшего размера, чем первый. – Но прежде чем вы его вскроете, я бы хотел прояснить некоторые детали.

Чарлз Уайтхолл уставился на него с недоумением.

– Выдвигать условия излишне. Мы оба знаем, что нужно делать.

– Нет, вам совсем не лишне будет осознать, что никаких решений в одностороннем порядке вам принять не удастся. Это не ваша личная война, Чарли-чел.

– Пытаетесь подражать Бараку?

– Скажем, соблюдаю его интересы. И мои собственные.

– Ваши я могу понять. Но при чем здесь он? По-моему, между вами ничего общего.

– Это верно. Нас ничто не связывает.

– Ну и какое же вам дело до его интересов? – Уайтхолл не отводил взгляда от черного ящика и тяжело дышал. Почувствовав, что не может скрыть волнения, он в очередной раз разозлился на себя. – Отдайте мне это, пожалуйста!

– Вы задали мне вопрос. И я хотел бы ответить на него, – парировал Маколиф. – Я вам не верю, Чарли. Вы готовы на все. Это естественно для таких, как вы. Вы способны заключать сделки и соглашения со всем, что шевелится. И это вам неплохо удается. Но вы способны отказаться от собственной тени, лишь бы не прервался ваш Sturm und Drang[28], а это мне очень не нравится.

– О, теперь все ясно. Вам больше по душе налетчики Барака из тростниковых зарослей. Хаос равноправия, когда капралы плюют на пол, жуют толстые сигары и насилуют генеральских дочек из соображений социальной справедливости. Трехлетние планы, пятилетние планы, выдвигаемые кучкой неотесанных болванов, взявшихся управлять государством. И привести его к катастрофе. Не прикидывайтесь дураком, Маколиф! Вам это не идет.

– Да бросьте, Чарли! – устало отмахнулся Алекс. – Вы же не на трибуне. Не надо раздувать из мухи слона. Лучше пораскиньте мозгами. Я ведь пока остаюсь руководителем экспедиции. И могу уволить вас в любой момент. Причем с шумом. Разумеется, этого мало для того, чтобы вас вышвырнули с острова, но на вашем положении скажется безусловно.

– А где гарантии того, что вы меня не выгоните позже?

– Только одно. Вам придется поверить мне на слово, что я хочу избавиться от этих мерзавцев не меньше вашего. Хотя и совсем по другим причинам.

– Иногда мне кажется, что вы лжете.

– Я бы на вашем месте особо не рисковал.

– А я и не буду. – Уайтхолл посмотрел Маколифу в глаза. – Я же говорил, что этот разговор – лишний. Так оно и получилось. Ваши условия принимаются ввиду важности предстоящих событий… Ну а теперь могу я взять этот ящик?

Сэм Такер сидел на террасе, читая газету, и время от времени поглядывал в сторону пляжа, где у самой кромки воды на топчанах расположились Элисон и Джеймс Фергюсон. Когда карибское солнце становилось уж совсем нестерпимым, Элисон и юный ботаник ныряли в воду. Они даже не плескались, не плавали, а просто погружались в изнеможении. Казалось, что они просто доводят себя до такого состояния, чтобы потом отдохнуть в теплых водах океана.

В этом sur la plage[29] Сэм не находил никакой особой радости; на всякий случай он обозревал в бинокль акваторию близ купающейся Элисон, пристально вглядывался в каждого купальщика, приближающегося к ней. К счастью, их было не много, и все они были знакомыми постояльцами «Бенгал-Корт».

Никто из них не представлял угрозы для Элисон, а именно ради этого Сэм и смотрел в бинокль.

Фергюсон вернулся из Монтего-Бей незадолго до полудня, сразу после того, как Алекс уехал в Дракс-Холл. Они удивились его появлению, поскольку тот очень увлеченно рассказывал о своих планах относительно времяпрепровождения в Мо’Бей. Он бродил с террасы на террасу, бросая взгляды на Такера и печального Лоуренса, который рассказывал Сэму о Бараке Муре.

Фергюсон вернулся подавленным и в расстроенных чувствах. Могло показаться, что он опять перебрал и страдает с похмелья. Но на все шутки по этому поводу он совершенно не реагировал. Впрочем, Сэм Такер не разделял этого мнения. Его жизненный опыт подсказывал, что молодой человек не надрался прошедшим вечером, а просто не выспался и чем-то смертельно напуган. Фергюсон не хотел ни с кем делиться своими страхами; он вообще не стал рассказывать о ночи, проведенной в Монтего, коротко сообщив, что вечер прошел довольно скучно. Похоже было, что он просто ищет безопасности в знакомой компании. Особенно он рвался общаться с Элисон Бут, предлагая всяческие услуги… Увлеченность школьника или своего рода самопожертвование? Ни то, ни другое, поскольку оба объяснения явно не годились.

Он просто чего-то боялся.

И вел себя очень непоследовательно, как заметил Такер.

Внезапно Сэм услышал позади крадущиеся быстрые шаги и обернулся. Лоуренс, уже одетый, приближался к террасе с западной стороны поляны. Он подошел к Сэму и опустился на колени, вовсе не из почтения, а просто для того, чтобы скрыть свою долговязую фигуру за оградой террасы.

– Мне не нравится то, что я вижу и слышу, чел, – произнес он скороговоркой.

– В чем дело?

– Ворона прячется среди местных цыплят!

– Что, за нами следят? – Такер отложил газету.

– Да, чел. Уже несколько часов.

– Кто?

– С утра по пляжу шляется один оборванец. Он крутится на западной стороне, прячась за туристами. Я хорошо его рассмотрел. Он закатал штаны, но они как новые. Я пошарил в кустах и нашел его ботинки. И я узнал его штаны – они от полицейской формы, чел. Он полицейский.

На лице Такера отразился ход его мыслей.

– Алекс говорил, что беседовал с фэлмаутсской полицией в половине десятого… В холле. Он сказал, что их было двое – начальник и индеец.

– Что, чел?

– Да нет, ничего… Хорошо. Это то, что ты видел. А что ты слышал?

– Это не все, что я видел. – Лоуренс бросил взгляд на центральную часть пляжа. Удовлетворенный, он обернулся к Такеру: – Я следил за этим оборванцем, когда он пошел к кухне. Там он подождал одного человека. Этот парень работает в баре. Он много раз мотал головой. Полицейский очень сердился, чел.

28

Sturm und Drang Periode – период «бури и натиска» в немецкой литературе XVIII в. (нем.).

29

Проводить время на пляже.