Джинн в плену Эхнатона - Керр Филипп - Страница 32

— Не то чтобы я не хотел тебе помочь, — говорил Хуссаут. — Я хочу, очень хочу. Ты думаешь, я вступил в сделку с ифритцами? Да они мне — тьфу! — Он сердито сплюнул. — Но, друг мой, посмотрим правде в глаза. В наше время продается всё и все. Я же деловой человек. И не имею твоих сверхъестественных талантов. Твоих безграничных возможностей. Мне надо зарабатывать на жизнь. — Он широко улыбнулся. — Ты же понимаешь, верно, Нимрод? Тут нет личных предпочтений. Это бизнес.

— Сколько? — прервал его Нимрод.

— Дело не в деньгах. Да и какие счеты между старыми друзьями? Уж никак не денежные. Деньги я могу получить с кого угодно. От тебя мне нужно другое.

— Что же?

— Ты ведь джинн. Три желания, чего ж еще?

— Это тебе и ифритцы обеспечат.

— Но можно ли доверять их слову? Вдруг они сначала пообещают выполнить три желания, а потом, получив от меня все, что требуется, вернутся и превратят меня в блоху какую-нибудь… Просто так, из вредности. Такая уж у них натура. А о тебе говорят только хорошее. Ты всегда держишь слово, и я тебе доверяю. А ифритцы… даже если они сдержат слово, настоящей благодарности от них не дождешься.

Нимрод задумался:

— Значит, три желания? Только и всего?

— Три желания.

— «Багдадские законы» читал? Сначала изложи весь список желаний.

— Изложу, если ты согласен.

— Пока не знаю.

Хусейн Хуссаут повертел четки на волосатом запястье и усмехнулся.

— Да ладно тебе, Нимрод. Сам ведь знаешь, что согласишься. Тебе же это ничего не стоит. Подумаешь, жизнь укоротится на пару-тройку дней… — Хусейн пожал плечами. — У тебя и так жизнь не коротенькая, так что можешь себе позволить.

Нимрод бросил встревоженный взгляд на близнецов. Покусал ногти.

— Ну и каковы твои желания? — спросил он.

— Все честь по чести, в соответствии с «Багдадскими законами». Никаких преступлений на твоей совести не будет. Обычные дела: куча денег, любовь женщин, да и здоровье поправить не мешает. — Хусейн нарочито закашлялся — Кашель вот мерзкий привязался. Курю, наверно, многовато. Честно сказать, пара новых легких мне бы очень не помешала. Так как? Что скажешь? По рукам?

— Договорились, — сказал Нимрод.

— Отлично. Ты не пожалеешь, обещаю.

— Но три желания — только когда дело сделаем.

— Тогда, чем быстрее мы туда отправимся, тем лучше. Может, сегодня вечером?

— По рукам. Как доберемся?

— Возвращайся сюда часам к шести. Поедем на твоем красивом «кадиллаке». Дорога займет примерно час. Но приезжай один.

Нимрод встал.

— Договорились, — сказал он. — До вечера.

Мужчины пожали друг другу руки, и Нимрод с племянниками покинули антикварный магазин Хусейна Хуссаута.

Как только они вышли на улицу, близнецы стали наперебой рассказывать о больном Бакшише и мертвой собаке, но Нимрод велел им замолчать и подождать, пока они сядут в машину, где нет лишних ушей.

— На этих старых улочках никогда не знаешь, кто может тебя подслушать. Как говорится, и стены имеют уши. Особенно если в эту стену превратился кто-то из ифритцев.

— А это возможно? — спросила Филиппа, пытаясь не отстать от шедшего широким шагом Нимрода. — Неужели джинн может превратиться в обыкновенную стену?

— Разумеется. Впрочем, чаще практикуется дерево, но стена или камень тоже возможны. Хотя не очень удобны. Тут нужна особая сноровка и колоссальный опыт, иначе сразу начинается приступ клаустрофобии.

Наконец они добрались до «кадиллака».

— Ну вот, теперь рассказывайте, — сказал Нимрод, когда Масли захлопнул тяжелую дверь. — Что там с Бакшишем?

Близнецы описали, что им довелось увидеть в комнатке над магазином Дядюшка терпеливо, не прерывая, выслушал их, а когда рассказ был окончен, вздохнул и покачал головой.

— Интересно, почему он сказал, что мальчик в школе? — задумчиво проговорил он. — На него совсем не похоже. И все эти разговоры про бизнес.

Мне прямо не верилось, что это Хусейн. Говорите, у Бакшиша жар?

— Да, — ответила Филиппа. — Ему очень плохо.

— Хуссаут любит этого мальчика больше жизни — продолжал размышлять Нимрод. — Он и волоску не даст упасть с его головы…

— А может, он уже продался ифритцам? — предположил Джон.

Нимрод нахмурился:

— А что ты об этом знаешь?

— Мы слышали каждое ваше слово. — Джон пожал плечами. — Стоило только сосредоточиться как следует.

— Ага! — обрадовался Нимрод. — Я как раз на это надеялся. Так вы слышали, что он говорил об ифритцах? Как они сначала обещают, а потом нарушают слово? Он знает, что они по натуре предатели.

— Что ты собираешься делать?

— Когда мы вечером увидимся, спрошу его про Бакшиша.

— Неужели ты правда поедешь? — ужаснулась Филиппа. — А вдруг это ловушка?

— Возможно. Но у меня нет выбора. Дело слишком важное. Нельзя упустить шанс найти гробницу Эхнатона.

— А кто такой Эхнатон? — спросил Джон.

Нимрод наклонился вперед, к водителю, и попросил Масли не останавливаться в Городе садов, а ехать дальше, к северной оконечности Майдан-Тахрира и к Египетскому музею.

— Я вас познакомлю, — произнес он. — Пора вам увидеть самого страшного и ненавистного для джинн человека за всю историю и джинн, и человечества.

Глава 15

Эхнатон

В Каире больше дюжины музеев, но самый популярный, розовый и большой — Музей Древностей, потому только его и называют просто Египетским музеем. Толпы народу заполняют это душное, жаркое, вонючее помещение с разбитыми окнами, вечно текущей крышей и дурным освещением, с нелепыми, бестолковыми пояснениями на стенах и с витринами почти столь же старыми, как сами бесценные экспонаты. И все-таки это один из величайших музеев мира. Войдя через парадные двери, миновав многочисленных охранников и оказавшись наконец в центральном зале, Нимрод остановился и сказал племянникам, что прежде, чем они попадут к Эхнатону, он должен сделать важное признание.

— Вообще-то я с этим затянул… надо было сказать вам с самого начала… Речь идет о побочных, так сказать, эффектах применения джинн-силы. Хусейн упоминал об этом — может, помните? — когда просил выполнить три желания. Короче, я должен объяснить вам, почему мы не пользуемся своими особыми возможностями направо и налево, а делаем это как можно реже. Почему мы, например, летели в Египет как все люди, а не на ковре-самолете? Почему я нанимаю человека готовить пищу, а не сотворяю ее одним взмахом руки? Иными словами, почему я чаще всего веду себя не как джинн, а как человек.

— Да, я об этом думал, — признался Джон.

— Как вы, вероятно, уже поняли, джинн живут долго. Много дольше, чем люди. До пятисот лет. А если сидят в лампе или бутылке — и того дольше, потому что впадают в состояние так называемого «временного прекращения жизненных функций». Но каждый раз, когда вы применяете свою джинн-силу, вы одновременно теряете малую толику своих жизненных сил. Поэтому сразу наступает усталость… Вы расстаетесь с чем-то, чего нельзя обрести вновь.

— Ой, и правда! — воскликнула Филиппа. — Со мной так и было. Когда я выполнила желание миссис Трамп, из меня точно весь воздух вышел. Я чуть сознание не потеряла.

— Вот именно поэтому силу надо расходовать крайне экономно. Каждый раз, когда вы исполняете чье-то сокровенное желание или заставляете появиться или исчезнуть какой-нибудь предмет, огонь, который пылает внутри вас, благородный огонь джинн, слегка тускнеет, и время, отведенное для вас на этой земле, сокращается. Чем старше джинн, тем больше жизненной силы забирает у него каждое исполнение желаний, даже самых простых.

— Сколько силы уходит зараз? — спросил прагматичный Джон.

— Точно никто не знает, но для джинн моих лет, по самым приблизительным подсчетам, — день жизни. В вашем возрасте кажется, что день жизни — ничто. Но для господина Ракшаса, например, каждый день — как подарок. Потому-то он теперь пользуется своей джинн-силой, только чтобы выбраться из лампы или попасть обратно. По счастью, энергии на такое превращение уходит совсем немного. Я, честно говоря, решил повременить с этой информацией, чтобы вы хоть немного порезвились, не задумываясь о последствиях. Но раз уж вы подслушали мой разговор с Хуссаутом — тянуть с объяснением больше было нельзя. Теперь вы хотя бы понимаете, почему джинн не готовы выполнить желания всех и каждого. Во-первых, в обществе, понятное дело, возникнет полный хаос. А во-вторых, и это главное, нам это значительно укорачивает жизнь.