Путь к сердцу - Лафой Лесли - Страница 8

— Меня это не исправило, если хотите знать.

— Второй рубец, — нетерпеливо произнес он. — Где вы его получили?

Не желая, чтобы он волновался по поводу того, что произошло в прошлом и было непоправимо, Мадди пояснила как можно более беспечным тоном:

— Второй появился после ареста. На мне была цепь с чугунным ядром. Цепь оказалась чересчур короткой, так что я не могла поднимать ядро и носить его в руках, а должна была таскать за собой всюду, даже в суд. У меня постоянно рвались чулки.

Ривлин уставился на нее в изумлении. Как она может так небрежно, почти весело рассказывать о своих страданиях?

— Теперь все в порядке, — мягко сказала Мадди. — Шрамы не болят.

Но они болели, и Ривлин это знал. Он с остервенением принялся кромсать материю, а когда дело было сделано, Мадди поблагодарила его и попросила позволения спрыгнуть с бревна, после чего подошла к огню, села и надела мокасины. Зашнуровав их, она причесала волосы и заплела их в косу. Взгляд ее упал на свернутые одеяла, на одном из которых лежали ее наручники. Заметив, куда она смотрит, Ривлин пододвинул к ней миску с дымящимся мясом.

— После того как вы поедите, перед тем как ложиться спать. И поосторожнее с миской, а то можете обжечься.

Мадди приняла миску и предупреждение с молчаливым кивком. Первая же ложка горячего рагу решительно прогнала ее невеселые мысли. Она успела забыть, какой вкусной может быть такая вот еда — мелко нарезанные кусочки мяса, тушенные вместе с овощами, и чуть не застонала от удовольствия.

— Это очень вкусно. Куда лучше, чем то, чем нас кормили в Форт-Ларнеде.

Мадди уже хотела продолжить восхваление кулинарных способностей своего конвоира, однако, взглянув на него, поняла, что ему это будет неприятно, и воздержалась от замечаний. Ужин они закончили в молчании, только ложки скребли по донышкам металлических мисок, нарушая тишину. Потом Ривлин взял у нее миску. В ответ на слова благодарности он только сдвинул брови и плотнее сжал губы.

Поставив миски и положив ложки рядом с закопченным котелком, Ривлин потянулся за наручниками.

— Я прицеплю вас к луке седла на время, а сам спущусь к воде — умоюсь и вымою посуду. Какую руку вы хотите оставить свободной?

— Не имеет значения, — ответила Мадди. — Делать мне нечего, я буду просто сидеть на месте.

Она протянула ему руку, и Килпатрик защелкнул ее в железное кольцо быстрым и ловким движением; потом он молча собрал посуду, прихватил седельные сумки и пошел к источнику.

Мадди наблюдала за ним, припоминая, как Майра описывала манеру этого человека двигаться — без неприятной самоуверенности, но с большим достоинством и точным пониманием того, как наилучшим образом использовать возможности собственного тела. Майра уверяла, что Килпатрик — один из тех немногих мужчин, в которых сам Бог вложил особый род физической осведомленности. И еще она утверждала, будто он гордится тем, что умеет дать столько же наслаждения, сколько получил. Мадди покачала головой и улыбнулась, вспомнив, как ее подруга по несчастью жаловалась на несправедливость жизни, когда Паттерсон открыл дверь и объявил, что Мадди должны переправить в другое место. За то короткое время, которое понадобилось, чтобы надеть на Мадди наручники, Майра успела повторить наиболее важные пункты указаний, которые твердила ей все последние четыре месяца. Особенно она упирала на то, что между близостью по доброй воле и подчинением насилию очень большая разница, а поскольку Мадди получает возможность проверить это утверждение на практике, она будет полной дурой, если упустит свой шанс.

— Бедная Майра, — прошептала Мадди, — ты всем пожертвовала бы, лишь бы оказаться на моем месте. — Она посмотрела на запад, туда, где остался Форт-Ларнед и где угасали последние голубоватые отсветы уходящего дня. — Честное слово, мне жаль, что все твои уроки пропадут даром.

Позвякивание металла привлекло ее внимание, и в тот же момент Килпатрик появился в круге света, отбрасываемого догорающим костром. Седельные сумки он перекинул через плечо, посуду нес в одной руке, а шляпу — в другой. Даже при слабом свете Мадди разглядела, что он побрился и вымыл голову. Воротник его рубашки намок, а на плечах жилета поблескивали капли воды, которые еще и теперь скатывались с мокрых, довольно длинных волос, — видимо, у него не было времени заглянуть к парикмахеру месяц, а то и два. Волосы обрамляли его лицо беспорядочными прядями, но Мадди решила, что именно этот стиль больше всего ему идет. Она не могла представить его себе в сюртуке, при галстуке и с аккуратным пробором.

Килпатрик перекинул сумки через бревно, поставил посуду на землю и полез в карман брюк, чтобы достать ключ от наручников. Затем он молча отомкнул их и освободил руку Мадди.

— Будьте любезны встать, повернуться и завести руки за спину — я надену вам наручники сзади.

Мадди проворно вскочила на ноги, отнюдь не собираясь выполнять остальные требования Килпатрика. Ее излишняя покорность привела к неумеренным претензиям с его стороны. Она протянула руки и спокойно ответила:

— Могу позволить надеть мне наручники только спереди, иначе я окажусь совершенно беспомощной. Хотя я доверяю вам, Килпатрик, но не до такой же степени!

— Доверие — дело обоюдное, Ратледж. — Он пристально взглянул ей в глаза. — Если я надену наручники спереди, то дам вам возможность вышибить мне мозги, пока я буду спать. Затем вы сможете оседлать лошадь и уехать.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы подозрительны не в меру? — небрежно спросила Мадди.

— В данном случае на то есть причина: вы федеральная заключенная.

— Пусть так, но я не дам сковать себе руки сзади без борьбы. Лучше теперь, чем тогда, когда я окажусь беспомощной.

Килпатрик взглянул на ее запястья и осторожным движением надел один наручник; потом, прежде чем Мадди сообразила, что он намерен делать, второй наручник надел на свое левое запястье.

— Вы удовлетворены? — спросил он с усмешкой.

В первое мгновение это было именно так: у нее не оставалось времени обдумать, к чему может привести столь уникальное решение.

— Оставляю за собой право на размышление, — нехотя сказала она.

— Мы подвинем наши постели ближе одна к другой, чтобы к утру ни у вас, ни у меня не затекли плечи.

Холодок страха пробежал у Мадди по спине. Ривлин, как видно, почувствовал ее состояние, потому что счел нужным добавить:

— Я помню свое обещание не пытаться овладеть вами силой. Предложенный мной выход имеет чисто практический смысл.

Ей ничего не оставалось, как только поверить ему. Принятое решение создало у нее физическое ощущение удобства и покоя, как если бы она выпила в холодную ночь чашку теплого молока.

Они придвинули постели одну к другой и, устроившись каждый на своей, укрылись одеялами, в то время как их скованные руки лежали на земле между постелями.

Взволнованная тем, что еще ни разу в жизни не находилась так близко к мужчине, Мадди молча смотрела в небо.

Первым нарушил молчание ее конвоир:

— Вы сильно ворочаетесь во сне, мисс?

— У меня чуткий сон, — призналась Мадди, все еще глядя на звезды над головой. — Я, как бы вам сказать, вечно прислушиваюсь к повороту ключа в замке. А вы?

— Я не могу припомнить, чтобы в последнее время хоть раз спал крепко и без оружия. Это еще одна профессиональная необходимость. — Ривлин секунду помолчал, потом добавил: — Я слышал, что в штате Индиана некоторые женщины ратовали за отдельные женские тюрьмы.

Мадди невесело улыбнулась:

— В этом нет никакого смысла, если тюремщиками останутся мужчины.

— Сколько всего времени вы пробыли в заключении?

— Два месяца до суда, потом четыре месяца до перевода в Ларнед. С тех пор прошло восемнадцать месяцев. Осталось еще восемнадцать лет по приговору.

Она не хотела, чтобы ее жалели, но вся жестокость правды прорвалась в ее слова.

— При переводе заключенного сопровождающему вручают краткий рапорт, таковы правила, — сказал Ривлин. — В бумаге, заведенной на вас, сказано, что вы осуждены за убийство первой степени.