Прекрасная шантажистка - Федорова Полина - Страница 10

— Твоему виду сейчас позавидовал бы сам лорд Байрон, — лениво заметил Тауберг. — Дамы наверняка заинтригованы и спрашивают друг друга, что означают твои насупленные брови. Может быть, разбитое сердце? Берегись, они сейчас бросятся лечить твои душевные раны.

— Это не душевная рана. Это — головная боль, — ответил Сергей. — Боже, еще и матушка! — вздрогнул он, заметив Марью Тимофеевну, покинувшую стол с зеленым сукном и решительно направлявшуюся в их сторону. — Сейчас потребует пригласить какую-нибудь девицу и присмотреться к ней. Срочно ретируемся! — скомандовал он, собираясь совершить отходной маневр.

— И куда же мы отступаем? — поинтересовался Иван.

— Марш, марш на хоры, — кивнул он головой вверх и поднял глаза.

Дальнейшее напоминало кошмарное сновидение, когда ты осознаешь опасность, но не можешь двинуть ни рукой, ни ногой. Раздался женский крик, и Сергей увидел, как медленно-медленно заскользила с хоров тонкая женская фигурка в серебристом платье, потом звук удара, и разом тишина, всеобщий выдох, крики, паника, гвалт. Он бросился через толпу, ничего не чувствуя, кроме страшной, гулкой пустоты внутри, и, растолкав людей, увидел Полину, лежавшую вниз лицом в неловкой позе на блестящем как зеркало паркетном полу. Темная лужица крови, растекаясь из-под каштановых волос, становилась все больше и больше. «Нет!.. нет!!. нет!!!» — билось у него в висках.

— Горе-то, горе какое! Княжна Мари!

— Да помогите же кто-нибудь! Лекаря!

Княжна? Мари? Холодные костлявые щупальца нехотя разжались, отпуская его сердце. А где же Полина? Сергей поднял глаза к хорам и среди множества лиц с невыразимым облегчением наконец увидел ее потрясенное и такое прекрасное лицо. А потом натолкнулся взглядом на еще одно знакомое лицо. Болховской... Борис... Когда же он приехал и что здесь делает?

РАПОРТ ВТОРОЙ

Милостивый государь, Осип Францович. Дни пребывания нашего в Москве были столь насыщены событиями, что для частых Вам посланий положительно не было времени. Посему, начиная готовить очередной для Вас, милостивый государь, рапорт, принужден был я откладывать его отправление, ибо события, касаемые нашей фигурантки, следующие один за одним, кажется мне, весьма тесно связаны друг с другом.

Интересующая Вас особа была взята под наблюдение на следующий же день после нашего приезда в Москву. Первые дни своего пребывания в столице выходила она мало и всегда в сопровождении пожилой родственницы князя Всеволожского. По наблюдениям Василия, наша фигурантка имеет весьма независимый характер и некое влияние на князя. Савелий, сдружившийся с садовником Всеволожских на почве пития пива, сказывал, что среди дворни и прислуги Всеволожских ходят разговоры о взаимной симпатии нашей фигурантки и молодого князя, хотя на людях они сухи и весьма холодны друг с другом.

Кроме сего произошли два события весьма настораживающего свойства.

Первое. Третьего дня был бал в Дворянском собрании. Присутствовала на нем и наша фигурантка, конечно вместе с княгиней Марьей Тимофеевной, ее приживалкой Манасеиной и князем Сергеем. На сем балу случился некий инцидент: с хоров упала и убилась насмерть княжна Мария Долгорукая, обличьем схожая с интересующей Вас особой. Помимо сего, на ней было платье, совершенно подобное тому, в каковом прибыла на бал наша фигурантка. Собственно, это могло бы быть простым совпадением, и, не будь последующих событий, я не обратил бы на него Вашего внимания, однако новый странный инцидент, случившийся не далее как вчера наталкивает на мысль, что между двумя этими событиями присутствует некая связь.

Судите сами: не далее как вчера за завтраком, как доложил мне Савелий, отдала Богу душу собачонка Всеволожских, испив из лужицы пролитого на пол то ли кофею, то ли чаю. У меня аж мурашки побежали по телу, когда Савелий сказал, что сей напиток вылился из чашки нашей фигурантки, и был он, как выяснилось чуть позже, отравлен. Вспомнился сразу и случай на балу. Сопоставив оба факта, я пришел к выводу, что особу Вас, милостивый государь, интересующую, некто, находящийся в тени, пытается лишить жизни по неизвестным покуда мотивам. Посему я приказал Савелию с Василием следить за означенной особой образом тщательнейшим, а при нужде и охранить ее от возможного покусительства.

Остаюсь преданнейший Вам, милостивый государь, слуга Каллистрат Платонов сын Назарьев.

Писано в Москве Сентября 26 числа 1815 года.

10

Достопочтенный автор «Бедной Лизы» и «Истории государства российского» Николай Михайлович Карамзин поговаривал, что «надобно ехать в Английский клуб, чтобы узнать общее мнение». А сие означает, что человеку благородного происхождения, будучи в Москве-матушке, непременно направить свои стопы следует на Большую Дмитровку, в усадьбу графа Муравьева, в Английский клуб. Попасть туда может не всякий, но, ежели в сем городе отыщется у вас родня (а у кого на Руси нет родных да близких в Москве?), запишут они вас в клубный Журнал гостем. Ибо что есть Английский клуб? Рупор общественного мнения, бастион мужского времяпровождения, отдохновение души для мужей, угнетаемых домашней тиранией.

В сем оазисе мужского уединения в два часа пополудни — часа весьма раннего для завсегдатаев, в зальце-говорильне происходило бурное собрание четверки друзей.

— Да говорю же вам, что в ее чашке был яд, — воскликнул Сергей, оглядывая друзей.

— Ты не горячись, Адонис, а расскажи-ка все по порядку и с самого начала, — сделал попытку остудить его пыл хладнокровный Тауберг. — А то весьма трудно тебя понять; скачешь с одного на другое...

— Да и я ничего не уразумел, — поддержал друга Самарцев, — кто отравил, кого отравил и при чем тут Вильгельмина...

— Причиной смерти княжны стал кофе из чашки Полины Львовны, — уже спокойнее сказал Всеволожский. — Чашка опрокинулась, и...

— И все же, Сергей, я просил бы тебя рассказать все сначала, — рассудительно произнес Тауберг.

— Хорошо, хорошо, будь по-твоему. — Сергей оглядел малую залу Английского клуба, в которой в этот час, кроме них, никого не было, вздохнул и начал: — Третьего дня за утренним чаем, как обычно, сели за стол: я, maman, Полина с Лизанькой, Манасеина и мадам Дамбрезак, гувернантка Лизы.

— А кто такая Лиза? — недоуменно спросил Самарцев.

— Лиза, Лизанька Сеславина — сестра Полины Львовны, младшая... — нетерпеливо ответил Сергей. — Так вот. Все, кроме maman и Лизы, как обычно, пили кофей. Я попросил Лизу, рассказать, какой сон ей приснился нынче ночью — такая у нас с ней по утрам игра, почти ритуал. Она стала рассказывать, увлеклась и нечаянно смахнула чашку Полины на пол. Вильгельмина, вертевшаяся в столовой у нас под ногами, решила, верно, что это ей угощение, бросилась к лужице на полу и стала ее вылизывать. Полине принесли другую чашку, и в это время собачонка взвыла и принялась носиться кругами вокруг стола, при этом беспрерывно скуля. Мы подумали было, что она обожглась, но Вильгельмина вдруг налетела со всего размаху на стену, повалилась на пол и, подергавшись, замерла. Что за черт! Никто ничего не понял, пока мы не подошли к ней, Вильгельмина лежала на боку, вытянув лапы, и была мертва. Лизанька заревела в голос, остальные тоже заплакали, даже железная Дамбрезак.

— Да, жалко собачку, — подал голос Самарцев. — Но почему ты думаешь, что она умерла от потравы?

— Я поначалу так не думал. Но потом меня будто обухом по голове: Вильгельмина ведь лизала кофе, пролившийся из чашки именно Полины Львовны. Несчастная Мари Долгорукая, упавшая с хоров, была немного похожа на нее. И, кроме того, платье у нее опять же было схоже с Полининым: оказывается, княжна экипировалась в салоне мадам де Монси и выбрала для бала тот же фасон и цвет платья. Неужели это только совпадения, нет ли за всеми этими событиями злого умысла?!

— Ну, брат, это ты переборщил, — пыхнув сигарным дымом, сказал Борис Болховской. — А что, если Мари просто свалилась, скажем, выпив лишку шампанского по слабости женского организма, а эта ваша Вильгельмина просто неожиданно дала дуба от какой-то скоротечной собачьей болезни. Тогда как?