Ледяная Королева (Трилогия) - Ахмедова Майя Саидовна - Страница 21

С правой рукой дело было хуже; собственно говоря, никак. Рука не желала подчиняться своему хозяину, хотя он честно старался как мог.

— Все ясно! — упавшим голосом подытожила я, переглядываясь с помрачневшим волком. — На сегодня хватит. Выпей это и спи.

Принц, продолжая буравить меня пристальным взглядом, послушно одолел всю кружку и отвернулся к стене. Вскоре он уже спал, а я время от времени тихонько подбиралась к нему, чтобы убедиться, что все в порядке. Выглядел он очень даже неплохо, дышал ровно и глубоко, и я, несколько успокоившись, позволила себе отлучиться по своим делам. Совсем ненадолго, но, вернувшись, я чуть не стала жертвой пресловутого кондратия, который так некстати обнимает всех кого ни попадя. В это невозможно было поверить: Дину не просто снова стало плохо, он в прямом смысле слова был на последнем издыхании! Медальон, почти утративший свечение, тусклой кляксой распластался поверх бинтов, дыхания не видно и не слышно, от пульса остались приятные воспоминания в виде невнятного трепета в сонных артериях. Кожа стала синюшно-бледной и холодной, и вся его фигура выглядела какой-то растекшейся.

Я, с трудом переведя дыхание, напустилась на Ворха, который с окаменелым видом сидел рядом с постелью друга и, понурив голову, неотрывно смотрел на него:

— Почему ты не позвал меня?!

— Потому, что нет смысла. — Хищник даже головы не повернул.

— Что ты несешь?! — Я рухнула на колени рядом с ложем и протянула было руки, но непривычно глухой голос Ворха остановил меня:

— Не трать понапрасну силы и время — этим ты ему не поможешь.

— Почему, черт побери?!

— Потому, что никакие целительские таланты не вернут к жизни тело, которое покинула душа.

— Что значит «покинула»? Ушла в самоволку?! — У меня перехватило горло, и вместо нормальных звуков из него вырывалось хриплое сипение.

— Нет, — волк не оценил юмора, — в Запределье. Подобное случается при отравлении некоторыми ядами, но ядом химерона те же, например, шаманы специально пользуются с этой целью. А уж после такой порции, что ему досталась…

В моей бедной голове тут же зароились вопросы, но я как-то умудрилась выбрать главный:

— Как ее вернуть?

— Никак. Потому я тебя и не позвал — смотреть еще и на твои бесполезные старания…

Он отвернулся, но, несмотря на поспешность, я успела заметить на серой морде влажные дорожки, оставленные слезами. Мое сипение перешло в хриплый рык:

— Ну нет! Хреновых сказок здесь не будет! — Я сгребла хищника за мохнатый загривок и с силой встряхнула. — Отвечай внятно, быстро и понятно: Запределье — это?..

— Пограничная зона между миром живых и миром усопших. Лабиринт, из которого почти невозможно выбраться в одиночку, — без единой запинки отбарабанил волк, словно прилежный ученик. — Остается только ждать и надеяться, что его душа не успела слишком сильно заплутать и сможет найти дорогу обратно…

Я только зубами скрипнула, пытаясь унять подкатившие некстати яростные слезы.

— А что ты говорил про шаманов?

— В некоторых горных племенах сохранились умельцы, способные ходить в Запределье и возвращаться, прихватив душу несчастного, застрявшего между жизнью и смертью. — Волк осторожно высвободился из моих рук и встряхнулся. — Правда, есть риск остаться там самому, поэтому они специально готовят помощников…

— …но нам с этого толку, что с козла молока, — мрачно закончила я, вновь обретая способность нормально говорить, — потому что своих секретов они чужакам не открывают!

Ворх одарил меня весьма красноречивым взглядом и мрачно усмехнулся.

— Еще вопросы будут, высокочтимая госпожа?

— Нет. — Я устало выпрямилась и машинально смахнула набежавшие слезы. — Будет много высказываний моего сочинения, большей частью неприличных. Тебе лучше бы…

Так и не успев подняться с колен, я буквально сложилась вдвое и уткнулась лицом в ладони, захлебнувшись рыданиями. Отчаяние, боль и смертельная тоска навалились непереносимой тяжестью, не давая дышать и двигаться, сдавливая до звона в ушах и черных кругов перед глазами, отделив меня от остального мира глухим колпаком, непроницаемым ни для чего человеческого…

Не знаю, сколько я так простояла — минуту или десять лет… Постепенно детали окружающего мира снова обрели былую четкость. Вдруг обнаружилось, что я стою, вернее — парю, как в невесомости, едва касаясь неровного каменного пола, и созерцаю со спины свою собственную персону. Сомнений быть не могло — я совершенно ясно видела небрежно сколотые «крабом» рыжевато-каштановые пряди и вздрагивающие от судорожных всхлипываний плечи, обтянутые велюровой водолазкой цвета морской волны. Мелькнула шальная мысль: что будет, если похлопать себя по спине?

Но претворить в жизнь эту бредовую идею было не суждено — вид на меня, любимую, с тыла стал плавно удаляться, словно кто-то передвигал камеру вверх и в сторону так, что я смогла любоваться на свой правый профиль. Как там говорил небезызвестный всем ослик Иа? «Душераздирающее зрелище… и с другой стороны ничуть не лучше!» Сгорбленная от горя и безысходности фигурка возле тела, неподвижно лежащего посреди неяркого пятна колеблющегося света, который давало пламя толстой белой свечи, а вокруг стремительно сгущался непроглядный мрак, в котором глохли все звуки…

Меня опять унесло вверх и вправо. Теперь печальную картинку можно было без труда прикрыть ладонью, а вот в стороне начало проступать из темноты еще одно светлое пятно. С каждым ударом сердца яснее вырисовывались причудливые полупрозрачные деревья, залитые исходящим изнутри тусклым, синеватым, каким-то мертвенным светом. Их толстые стволы, корявые и перекрученные, росли так тесно, что безлистые кроны смыкались и переплетались шипастыми ветвями, которые были немыслимым образом изогнуты, изломаны и образовывали труднопроходимую чащу. Я всем своим существом ощущала леденящий холод, который источало это жуткое местечко. Ни травиночки, ни цветочка, только тускло мерцающее черное ледяное зеркало у подножия гигантских деревьев, и ни намека хоть на что-нибудь живое. Даже ветер, похоже, никогда не проникал за узкую, но вполне осязаемую плотную полосу мрака, отделявшую эту дьявольскую лесопосадку от остального мира…

Внезапно мои глаза уловили беспорядочное движение в самой глубине застывшего леса. Одинокая человеческая фигурка, излучая беспокойное алое свечение, петляла и кружила, безуспешно пытаясь выбраться из непролазных зарослей. Мое сердце заколотилось так, что едва не вырвалось на волю из почему-то ставшей тесной и жаркой грудной клетки. Я знала, КТО там бредет, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, — но как же далеко успел он уйти!.. Я не сводила взгляда с упрямо шагающего Дина. Я чувствовала, как ему холодно, больно, тоскливо и одиноко среди этого стылого ужаса, как бьется в нем желание вырваться из мрака в привычный мир и заставляет его снова и снова кружить среди прихотливо переплетенных стволов, не находя пути, постепенно теряя надежду…

Мне все-таки удалось кое-как сморгнуть обжигающие слезы и сглотнуть горячий ком, не дававший дышать. Несколько глубоких вдохов помогли сосредоточиться. Я увидела, как моя фигурка, все еще стоявшая на коленях в круге света, решительно выпрямилась, прилепила свечу повыше и поставила между собой и мерцающим во мраке огарком посудину с водой. Затем, дотянувшись до полки, взяла с нее небольшой узкий нож, раз-другой чиркнула лезвием по пламени и легонько ткнула себя в левое запястье. Кровь засочилась из тонкой жилки, и поверхность воды пошла пересекающимися кругами — от крови, капающей в такт ударам сердца, и слез, капающих без остановки. Я склонила голову, коснувшись лбом переплетенных пальцев, и закрыла глаза.

Я горячим дыханием ветер согрею…

Кап-кап-кап…

Жаром крови своей лед в воде растоплю…

Сверху мне было прекрасно видно, как от колеблющегося светового круга, в центре которого я, замерев, напевным речитативом выводила невесть откуда пришедшие на ум слова, потянулась извилистая стежка, словно кто-то, оставаясь невидимым в этой плотной — хоть ножом режь — мгле, тянул за собой по сильно пересеченной местности ярко светящуюся нить. Или же свет и тепло, наполнявшие мир живых, ручейком пробивались наружу, медленно и верно протаивая себе путь в нужном направлении сквозь леденящий мрак.