Алмазная цепь - Сафронов Виктор Викторович - Страница 44

Знак судьбы — поощрение сверху. Наверное, это старинный орден «За борьбу, потуги и заслуги».

Делать нечего. Для интересу нацепил на себя. Вместо горностаевой мантии, на линялой майке, украшение смотрится очень даже колоритно.

Не подумайте, что я уж такой законченный пьяница, но повод выпить, по случаю награждения меня орденом из банки, очень даже появился.

Так я и выпил. Прости, господи.

Когда я побежал в «аптеку» — рядом стоящий гастроном, за новой партией бутылок и банок, меня захватили враги. Сорвали цепь с бляхой, забрали именные часы и деньги. Когда тащили по брусчатке, еще и основательно намяли бока.

Во, невезуха поперла. Так всегда бывает, то «шестеркой» вдаришь и загребешь весь банк, а то бывает, что все козырные масти на руках, а с акции протеста уходишь голым. Хоть волком вой, хоть голодовку объявляй.

Захватили они, значит меня и повели на лютый расстрел. Привели в сырой подвал, наставили в грудь безжалостные двустволки, но сразу не стреляют… Чего-то ждут…

Ждали они штампа. Самого обычного, моего любимого литературного штампа.

Вслушайтесь. Всмотритесь. Такое без слез читать невозможно: «Томительно заскрипела тяжелая дверь каземата… Пламя горящих факелов встрепенулось, но в затхлом воздухе быстро успокоилось…

Вошли главные палачи, в каракулевых шапках и бобровых воротниках.

На меня смотрят подозрительно. Пришлось растопить лед недоверия и поприветствовать их на английском языке.

Они тут же своих кровавых подручных выгнали. Зашумели, засуетились. Было видно, как им приятно слышать знакомые заграничные слова. Назвали меня «Мессиром» и «Великим Магистром». Стали прикладывать пухлые руки к мясистым грудям, кланяться.

Откуда взялась бездна здравого смысла и вслед за ним желание их не переубеждать, ума не приложу. «Вы, заблуждаетесь, господа! Я не тот, за кого вы меня приняли.» Как раз, таких-то слов и не было.

После почет и уважение… Угощение, соответствующее моему высокому положению. На ужин подавали свежую рыбу, про овощную солянку, из пол-литровой банки, не было даже напоминаний. А вот во рту от их угощения, все те же, мерзкие ощущения…

От пережитого послевкусия заслуженного почета, уважения и что приятно — почитания, пришлось проснуться.

Судя по всему вещий сон.

Радуясь, что из-за элементарной лени, не выкинул банку с орденом Великого Магистра, побежал тискать и щупать ржавчину…

Насорил еще больше, чем было… Но к моему удивлению и даже возмущению, ордена нигде не было. Ни в дореволюционной посудине, ни рядом с ней. Подумал, видно завалялся где-то, пощупал майку на груди. Потом, выворачивая суставы, на спине… И там его нет. Странно, он так приятно давил грудь и отрицательные эмоции.

Единственное объяснение, которое у меня родилось над горой старого и затхлого мусора — сперли, сволочи пока я спал. Воспользовались моментом и слямзили, прямо с груди увели погремушку.

Правильно, одних пьянство закаливает, а у других в моменты удовольствия, пропадают ценные и заслуженные ими предметы культа. Куда мы с такими, не красящими наше общество поступками движемся? А? Ума не приложу?

Очень я переживал по этому поводу. Но делать нечего. Оставаясь подполковником, без красивого ордена с мастерком и циркулем, смирился с очередным ударом судьбы…

Сюжет по-прежнему продолжает двигаться при помощи героических поступков и мощных характеров действующих лиц. Современный мир сквозь призму моей глупости, все больше расцвечивается и украшается самыми разнообразными красками и оттенками.

В бутылке у меня еще осталось пару капель в богатырскую жилу, они должны, просто обязаны будут снять горечь утраты по ордену и возродить былой интерес к жизни. Воспользуюсь…

ГЛАВА 48

Состояние сонное, летаргическое, наполненное отсутствием любых желаний. Прилипшая жирная прядь, реденьких волосиков и та указывала на состояние полного покоя и мертвящей атмосферы.

Продавленный диван, найденный в парадном, на котором перебывало не одно поколение питерского люда, даже когда я лежал на нем совершенно неподвижно, гордо скрипел, как бы давая понять, что у него все под контролем.

С самого утра, тучи сошлись над головой. К обеду дунул ветер, ленивые предгрозовые облака разбежались. Солнце выглянуло в образовавшийся на небе разрыв, наползло мне на нос, заставило морщиться, щуриться и переворачиваться на другой бок.

Глаза по-прежнему были закрыты наглухо. Части тела расслабленны, они податливо принимают форму, предлагаемую выпирающими пружинами и складками простыни, в виде старых газет.

С появлением солнца, появились робкие позывы к странным действиям. Неведомо откуда, мягкой кошачьей лапой, изнутри стало пробиваться желание спуститься вниз, купить продуктов питания, поесть самому и накормить тех, за кого мы в ответе.

Но, от одной только мысли, что придется жевать и глотать, а до этого мыться, бриться, одеваться, заставило отказаться от благих намерений, которыми, еще раз повторюсь, как известно вымощена дорога в ад.

Нет. Ничего не хочу.

Опять провалился досмотреть свой интересный сон, что-то там было занимательное и интересное. По-моему, в одной из его частей я победил свой комплекс неполноценности и наконец-то вместе с сыном наелся досыта.

Тем не менее, вставать надо, хотя бы для того, чтобы сходить в туалет, и так терплю из последних сил…

С трудом перевалился на бок. Кряхтя и чертыхаясь, но смог свесить свои изнеженные о кирзу ножки с дивана на холодный и грязный пол. Придерживаясь за стенку, шатаясь поднялся. В вертикальном положении была своя прелесть — очень хотелось лечь обратно.

Так, что дальше?

Дуть, прямо здесь, себе под ноги, неудобно. Самому потом этими запахами и наслаждаться. Завалиться опять в горизонтальное положение, потерпеть еще, себе дороже, того и гляди, пузырь даст протечку…

Значит прямая дорога в туалет. Прошлепал проторенной дорожкой к ржавой сантехнике… А там мерзко и противно. Мокрицы, тараканы, мухи противные. Ремонт туда еще и не думал добираться (как и впрочем и в другие места), все потому, что мне легче на лежанке прохлаждаться, чем с нужником дуриться.

Н-да, делать нечего… Стряхнул со ствола пару капель на стенку и поплелся обратно.

Переступаю через лужи засохшей крови, все руки не дойдут затереть следы битвы добра со злом, двигаюсь сквозь разруху…

ГЛАВА 49

Они что, с цепи все сорвались?

Голову не могу высунуть наружу, как уже по этой голове, кто-то норовит стукнуть или пулей продырявить.

Устроили на меня форменную охоту. Здесь и загонщики, и стрелки, и выжлятники и другие участниками соревнования под жизнеутверждающим девизом: «Кто быстрее стреножит гада?»

По городу спокойно невозможно пройти, в каждом встречном-поперечном, вижу происки сатаны и адские муки с карами в придачу.

Вот, и сегодня… Как видно не в последний раз, случай-незадача.

Как всегда, по городу двигался хитроумным зигзагом. Рысью пересекая дворы-колодцы, исподлобья любуясь окружающими пейзажами.

А пейзажик? Тот еще — Петров-Водкин без закуски… Красного коня, правда, никто не купает, зато всюду грязь, мусор, да мерзость запустения, почти как у меня в светёлке. Канализационные люки — настежь, оттуда сплошным потоком прет венерической заразой и разными другими нечистотами.

Это, ежели каким пьяным ветром сюда присквозит и с нетвердого шага, мутного взгляда, не разглядевши опасность, кувыркнешься табуреткой вниз… Ей-богу, сгинешь в таком колодце безоглядно. В результате, кто-то удачно сэкономит на похоронах без вести пропавшего постояльца.

Впрочем, эти рассуждения, по-большому счету, несут критическое и сатирическое направление. Они, по идее, должны помочь коммунальным властям города, как говорят бюрократы, расшить узкие места и преодолеть временные трудности.