Вызов (СИ) - Гайя Антонин - Страница 65

   - Тут, - сказала Жози. - Так где Адриан?

   - Ох, он там - вещи несет... - и тут ореховые глаза гостьи, стягивающей с рук длинные перчатки, взглянули на меня, расширились. - Глазам не верю. Это - дампир?

   Я вздрогнула против воли. Ну вот, окончен спектакль для меня, и я становлюсь одним из действующих лиц. Гостья направилась ко мне.

   - Кимура еще одного дампира нашел? И как ему удается?

   Я сдвинулась к краю дивана, когда гостья подошла ко мне. На ней было черное платье с глубоким вырезом и рукавом до локтя.

   - Как тебя зовут, дампир? - обратилась она ко мне ("дампир" в ее устах звучал как "дампиг").

   - Меня зовут Гайя, - я протянула ей руку, - а вас?

   По-моему, Джейми как-то уж очень мягко приблизился к нам. Я вспомнила его предостережение по поводу кровавой разборки. Да кто же эта дама, в конце-то концов?..

   - Руки от нее убери, Субирано, - я снова вздрогнула, услышав тяжелый голос Маны. Надо отучить себя от этой дурацкой привычки. Вроде бы столько всего прошла и повидала, а все равно... Стоп. Субирано?..

   Гостья распрямилась медленно, так и не коснувшись моей руки. Она уставилась на Ману со смешанным выражением любопытства, нетерпения и еще чего-то неясного на лице.

   - Аманью! - преувеличенно радостно воскликнула она. Аманью - вот и еще одна вариация имени зеленоглазого...

   Наверное, Джейми не зря говорил о кровавой разборке. В руке у Маны была обнаженная шашка. И весь вид зеленоглазого был угрожающим. На лице Маны стыло выражение мрачной решимости.

   - Наконец-то, спустя столько лет, мы увиделись, - мило сказала Субирано, словно и не замечая оружия в руках Маны. - Как ты поживаешь, дорогой?

   Сестры были заметно напряжены, я не видела Джейми, но он, стоя за моей спиной, молчал - странно, обычно его не заткнешь. В гостиной отчетливо накалялся градус.

   - Какого ты сюда приперлась? - довольно грубо спросил Мана.

   - Прости, что значит - "приперлась"?

   - Не строй из себя святую простоту, Субирано. Ты прекрасно поняла, о чем я... - Мана на себя не похож. Обычно у него выходит лучше...

   В гостиную вошел Кимура, слегка встревоженный. Увидев его, Субирано обрадовалась еще сильнее:

   - Ким!

   - Суби! - в тон ей воскликнул патернал. - Какими судьбами?

   - Услышала, что у вас гостит Траян, решила заехать...

   - Тебе стоит развернуться на 180 градусов и благополучно пока что выехать, - сообщил Мана.

   И тут я услышала еще один голос, также с сильным акцентом говорящий (акцента определить я не смогла):

   - Может, тебе стоит выехать. Это дом Кимуры, и не тебе решать, кому здесь находиться.

   Я обернулась к двери. Там стоял, опустив на пол два объемных кофра, молодой человек, которого я узнала. Длинноволосый, белокурый, голубоглазый - но цветов на карандашных рисунках Маны не было видно... Да, это был тот самый парень, его так много было в папке с набросками, которую я рассматривала дома у Маны. Тогда я решила, что это Тристан - патернал и хозяин Монако. Пожалуй, я ошибалась...

   - Здравствуй, - процедил сквозь зубы, с непередаваемым выражением глядя на красивого блондина, Мана, - Адриан Братислав...

   - Здравствуй и ты, отец, - ответил тот с издевкой.

   Отец?.. Он - его ребенок?.. Не припомню в перечне детишек Маны имени Адриан.

   - Кимура, - легкий и приятный, голос Субирано разрезал тишину, - мы остановимся у тебя, если ты не прочь?

   - Конечно, я проведу вас в ваши... покои, - патернал был внешне спокоен, но и ему было не по себе.

   - Байя... - Жози махнула рукой несмело блондину, что ныне с вызвовом взирал на Ману. - Привет.

   - Привет, Жозефина, - сказал он, не отвлекаясь от Маны.

   На лице зеленоглазого играли столько эмоций противоречивых... Я никогда не видела Ману таким - словно бы растоптанным, уязвленным... Он говорил, что не видел Субирано с начала двадцатого века. И это значит... Что это значит, я не успела понять, так как Байя, он же Адриан, он же Братислав ушел с кофрами следом за поманившей его Субирано и Кимурой.

   - Мон дью, - снова сказала Жози, когда гости скрылись на втором этаже, - Мана...

   - Нет.

   Короткое и резкое "нет" - и зеленоглазый ушел куда-то по направлению кухни.

   - Обошлось, - услышала я Джейми, - я думал, будет хуже.

   - Может, еще и будет, - сказала угрюмо Жанна. - Мне надо выпить.

   - А мне - напиться, - это Жози.

   - Мне кто-нибудь что-нибудь может пояснить, а? - спросила я.

   Жанна взяла из бара бутылку коньяка, Джейми резво подсунул ей три стакана.

   - Так Мана тебе не рассказал... - Жози села возле меня, Джейми и Жанна тоже разместились поблизости. - Байя... Ну, мы зовем его на сербский манер Байей - "братиком", потому что он Братислав... Так вот, Байя - ребенок Маны. Но не такой ребенок, как мы с Жанкой, он кровный его, родился еще при жизни Маны. Понимаешь?

   - Понимаю... - наверное, мой голос звучал пришибленно. Так вот почему Мана избегал разговора о детях... что были у него при жизни.

   - Помнишь, я сказала, что Субирано кое-что украла у Маны? - продолжила Жанна, беря стакан с коньяком. - Она украла у Маны Байю. Вот.

   Я ничего не поняла. Зато осознала, что сейчас Мане очень и очень плохо. Я просто чувствовала это.

   - Я вас покину, - еще минут десять посидев, я вскочила с дивана.

   Вслед мне донесся голос Джейми:

   - Ничего, ничего...

   Зеленоглазого я нашла в зимнем саду у окна. Он откуда-то раздобыл бутылку коньяка и теперь сидел с шашкой в руках, глуша из горла спиртное. Я несмело обошла Ману за два метра, остановилась так, чтобы видеть лицо его, сидящего на подоконнике.

   - Чего тебе, Гайя? - голос его звучал так устало, что захотелось броситься к Мане и обнять. Я подавила это желание.

   - Ты никогда не говорил о том, что... - я умолкла.

   - Я не хотел. Я надеялся, что ее дороги никогда не пересекутся с моими.

   - Но... твой сын...

   - Но мой сын. Когда я приехал в родную деревню, к родителям, чтобы отойти от ранения...

   - Первого? Тебе тогда 18 лет было?

   - Да. Я тогда неплохо позажигал с Павленией по старой памяти, - глоток из бутылки, - а когда мне надо было уже уезжать, выяснилось, что она понесла... Мы наскоро поженились. И все. Сына я увидел, когда уже стал вампиром. Пава писала мне, что назвала его Адрианом Братиславом. Она хотела только Братиславом, но каноны веры предполагали у ребенка имя, занесенное в святцы, имя святого покровителя. Вот она и выбрала Адриана... - еще глоток, шашка брошена на подоконник.

   Я молча переваривала услышанное.

   - Но как Субирано...

   - Субирано! - прошипел Мана. - Субирано...

   Я снова умолкла, не зная, как вести себя. Жалеть Ману? Да что вы...

   - После смерти я умолял ее отвезти меня в родные места. Она отказывалась. Наконец, пару лет спустя после своего обращения, я сбежал от нее и зачаровал мужика, который отвез меня на мою родину.

   Мана умолк, чтобы сделать еще один основательный глоток из бутылки. Он напивается.

   - Там меня встретили так, как я тебе уже говорил. Мать наставила на меня кочергу, отец - вилы, и они все умоляли меня не подходить, Богом заклинали не трогать их... Им Франц еще два года назад прислал письмо с соболезнованиями, что меня унесла болезнь. А я стоял и не понимал - что им еще нужно?! Я здесь, с ними и перед ними, говорю, живой... Они верно поняли, что я теперь - нечисть. И я ушел, потому что на шум явились соседи... Пошел в дом матери Павы, где моя жена и жила. С моим сыном. Там меня встретили не лучше... Я был вынужден бежать из деревни, потому что толпа с вилами и кольями повергла меня в замешательство...

   - Веселая картинка вырисовывается...

   Мана хмыкнул.

   - Да, это было весело. Парочку крестьян пришлось прибить для устрашения толпы... Но вот бегу я от деревни туда, где в лесу спрятал экипаж мужика, который привез меня сюда. И слышу позади: "Папа, папа!..." Остановился. Байе тогда уже восемь лет было. Он увидал меня, когда я к его матери приходил, наверное. Я его тогда не увидел. И я забрал Байю с собой, вернулся к Субирано. Она, увидев такое дело, мигом сплавила меня Тристану. Мы вместе с Байей росли в Монако... Он все хотел вампиром стать, а я был против. Когда моему сыну стукнуло 25, Субирано его увела от нас с Тристаном и обратила. Так мы навсегда остались ровесниками. Вот и вся история.