День пламенеет - Лондон Джек - Страница 40

— Сколько тебе лет, матушка? — спросил он.

— Семьдесят девять стукнет в январе.

— Я думаю, работать пришлось здорово?

— С семи лет. Я нанялась служить в штате Мичиган.

Служила, пока не выросла. Потом замуж пошла, а работа становилась все тяжелее и тяжелее.

— Когда же ты думаешь отдохнуть?

Она посмотрела на него, подумав, кажется, что вопрос задан в шутку, и не ответила ничего.

— В Бога веришь?

Она кивнула головой.

— Ну так ты свое еще получишь, — заверил он ее, но в глубине души он недоумевал, как это Бог разрешает, чтобы рождалось столько сосунцов, и не придержит азартных игроков, грабящих их с колыбели до могилы.

— Сколько у тебя этого рислинга?

Она окинула взглядом бочки и высчитала. Почти что восемьсот галлонов.

Пламенный недоумевал, что ему делать с этим вином и кому его сплавить.

— Что бы ты сделала, если бы я тебе дал по доллару за галлон? — спросил он.

— Шутки шутите?

— Нет, говорю серьезно.

— Вставила бы себе зубы, перекрыла крышу и купила новую телегу. Уж очень дорога здесь тяжела для телег.

— А еще что?

— Купила бы себе гроб.

— Ну, матушка, все это твое — и гроб и телега.

Она смотрела на него недоверчиво.

— Я это серьезно говорю. А вот тебе пятьдесят, чтобы закрепить сделку. Не нужно расписки. Это за богатыми нужно присматривать — память у них, знаешь ли, чертовски коротка. Вот мой адрес. Тебе придется доставить вино на станцию. А теперь покажи, как мне отсюда выбраться. Я хочу подняться на вершину.

Он снова побрел через кустарник, придерживаясь чуть заметной тропинки и медленно поднимаясь вверх, пока не вышел на хребет.

— Славная страна, — пробормотал он, — чертовски славная!

Он повернул направо и стал спускаться, выискивая новый путь назад, в долину Сонома; но тропинок не было, а кустарник становился все гуще и, словно умышленно, сдвигался перед ним. Когда ему удавалось пробиться, каньон и расселины, слишком крутые для его лошади, заставляли поворачивать назад. Но ни малейшего раздражения он не чувствовал. Он наслаждался своей поездкой, ибо вернулся к старой игре — состязанию с природой. Уже к вечеру он напал на тропу, ведущую вниз, в сухой каньон. Здесь его ожидало новое удовольствие. Уже несколько минут он слышал лай собаки, и вдруг на обнаженном склоне холма появился большой олень; он несся стрелой, а за ним на небольшом расстоянии, летела великолепная гончая. Пламенный напрягся в седле и следил, пока они не исчезли; дыхание его стало короче, словно и он тоже принимал участие в погоне, ноздри раздулись, его охватил острый охотничий зуд и воспоминания о тех днях, когда он еще не жил в городах.

Сухой каньон сменился другим, с тонкой лентой струящейся воды. Тропа вывела его на лесную дорогу и дальше, через равнину, к проселку. Здесь не было ни фермы, ни домов. Почва была скудная, местами твердый грунт был обнажен или лежал у самой поверхности.

Однако манзанита и дубы процветали и на этой почве и плотной стеной подступали с обеих сторон к дороге. Из этой заросли внезапно выскочил человек, напомнивший Пламенному кролика.

Это был маленький человечек в заплатанных штанах, с непокрытой головой; бумажная рубаха была расстегнута у ворота и на груди. Солнце покрыло его лицо красноватым загаром, а рыжие волосы на концах посветлели. Он сделал Пламенному знак остановиться и протянул письмо.

— Если вы едете в город, отправьте это, пожалуйста, — сказал он.

— Непременно. — Пламенный спрятал письмо в карман пиджака. — Вы здесь живете? А?

Но маленький человечек не отвечал. Он пристально и удивленно смотрел на него.

— Я вас знаю, — заявил он. — Вы — Элем Харниш — Пламенный, так называют вас газеты. Что, не ошибся?

Пламенный кивнул головой.

— Но что вы здесь делаете в этом кустарнике?

Пламенный усмехнулся и ответил:

— Да вот смотрю, нельзя ли проложить путь для доставки сельских продуктов.

— Ну, я рад, что сегодня написал это письмо, — продолжал маленький человек, — иначе я бы вас не встретил. Я несколько раз видел вашу фотографию в газетах, а у меня хорошая память на лица. Я вас сразу узнал. Меня зовут Фергюсон.

— Вы здесь живете? — повторил свой вопрос Пламенный.

— О да. У меня здесь маленький участок, ярдов за сто отсюда. Там есть ключ, несколько фруктовых деревьев и ягодные кусты. Зайдите и посмотрите. Ключ чудесный. Такой воды вы нигде не найдете. Зайдите и попробуйте.

Ведя на поводу лошадь, Пламенный последовал за быстро шагающим живым человеком в зеленый туннель, откуда он неожиданно вынырнул на расчищенное место, если только можно назвать так пространство, где дикая природа старалась свести на нет плоды человеческих усилий. Это был крохотный уголок среди холмов, защищенный крутыми стенами входа в каньон. Здесь росли высокие дубы, свидетельствуя о более плодородной почве. Склон холма разъедался в течение веков, медленно образуя это отложение чернозема. Под тенью дубов, почти скрытая ими, приютилась грубая некрашеная хижина, ее широкая веранда со стульями и гамаками была превращена в спальню на открытом воздухе. Зоркий глаз Пламенного улавливал мельчайшие детали. Участок имел неправильную форму, расчищены были местечки с более плодородной почвой, а к каждому фруктовому деревцу, к каждому ягодному кусту и к овощам была проведена вода. Крохотные ирригационные каналы виднелись повсюду, и по некоторым из них пробегала вода.

Фергюсон возбужденно смотрел на гостя, ища признаки одобрения.

— Ну, что вы об этом скажете, а?

— Каждое деревцо подстрижено и облизано, — засмеялся Пламенный, но удовольствие, светившееся в его глазах, удовлетворило маленького человека.

— Понимаете ли, я знаю каждое из этих деревцев, словно они — мои сыновья. Я посадил их, нянчился с ними, кормил их и вырастил. А теперь пойдемте взглянуть на ключ.

— Действительно хорош! — одобрил Пламенный, отведав ключевой воды. Затем они повернули назад, к дому.

Внутреннее устройство немало его удивило. Приготовление пищи происходило в маленькой, примыкающей к хижине кухне, а вся хижина представляла одну большую жилую комнату. Посредине стоял огромный стол, заваленный книгами и журналами. Все стены, от пола до потолка, были заняты книжными полками.

Пламенному казалось, что он никогда не видел такой массы книг, собранных в одном месте. По сосновому полу были разбросаны шкуры диких кошек и оленей.

— Сам застрелил, сам выдубил, — с гордостью заявил Фергюсон.

Но коронным номером был огромный камин, сложенный из необтесанных глыб камней.

— Сам строил, — провозгласил Фергюсон, — и, ей-богу, тяга замечательная! Никогда не бывает ни малейшего дыма нигде, кроме отведенной для этой цели трубы. Даже когда дует юго-восточный, то не дымит.

Пламенный был очарован этим маленьким человечком. Он его сильно заинтересовал. Зачем он скрывается здесь, в лесах, со своими книгами? Он не дурак, это можно было заметить сразу. В таком случае зачем он здесь?

Все это было загадочно, и Пламенный принял приглашение поужинать, думая увидеть в своем хозяине сторонника питания сырыми плодами и орехами либо вообще какой-нибудь особой системы питания. За ужином, состоявшим из риса и кролика под вкусным соусом, они заговорили на эту тему, и Пламенный убедился, что маленький человечек не придерживался никаких «питательных систем». Он ел все, что ему нравилось, и избегал лишь таких комбинаций, какие скверно отражались на его пищеварении.

Тогда Пламенный решил, что тот является религиозным сектантом. Однако в разговоре, касавшемся различных тем, не было ничего странного. Покончив с ужином, они вымыли и спрятали посуду и сели покурить. Тут Пламенный, без обиняков, задал свой вопрос.

— Послушайте-ка, Фергюсон: с той минуты, как мы встретились, я все присматриваюсь, где у вас больное место, какого винтика не хватает. Но пусть меня повесят, если мне удалось что-нибудь найти. Что вы здесь делаете? Что вас заставило сюда явиться? Чем вы до этого занимались? Валяйте же и растолкуйте мне это.