Дочь снегов. Сила сильных - Лондон Джек - Страница 23

Полковник Тресуэй поблагодарил его взглядом и крикнул:

— Уходите отсюда, Корлис! Пробивайтесь к двери!

Чтобы добраться до запасной двери и открыть ее, пришлось выдержать форменный бой. Но полковник, с помощью своего трехногого стула, одолел неприятеля, и казино изрыгнуло свое бурное содержимое на улицу. После этого враждебные действия тотчас же прекратились, как всегда бывает в таких случаях, и толпа разбрелась в разные стороны. Полицейские, в сопровождении остальных союзников, вернулись обратно, чтобы поддерживать порядок, а Корлис, полковник, волчья шапка и Дэл Бишоп направились по улице.

— Кровь и пот! Кровь и пот! — ликовал полковник Тресуэй. — Толкуйте после этого о возбуждающих средствах. Мне, право, точно скинули двадцать лет. Корлис, вашу руку. Поздравляю вас, поздравляю от всего сердца. По совести говоря, я совсем не предполагал, что и в вас есть эта жилка. Вы удивили меня, сэр, право, удивили.

— Я и сам удивляюсь себе, — отозвался Корлис. Наступила реакция, и он чувствовал себя слабым и разбитым. — Но и вы также удивили меня. Как ловко вы работали этим стулом.

— Не правда ли? Я и сам полагаю, что орудовал им не плохо. Вы видели? Вот смотрите! — Он поднял оружие, о котором шла речь и которое он все еще крепко сжимал в руке, и присоединился к общему смеху.

— Кого я должен поблагодарить, господа?

Они остановились на углу, и человек, которого они выручили из беды, протянул руку.

— Меня зовут Сэн Винсент, — продолжал он, — и…

— Как? — переспросил Дэл Бишоп с внезапным интересом.

— Сэн Винсент. Грегори Сэн Винсент.

Кулак Дэла Бишопа мелькнул в воздухе, и Грегори Сэн Винсент тяжело свалился на снег.

Полковник инстинктивно замахнулся стулом и помог Корлису удержать золотоискателя.

— С ума вы, что ли, спятили? — спросил его Вэнс.

— Мерзавец! Жаль, что я не ударил еще сильнее! — услышал он в ответ. — Ну, ладно. Пустите меня. Я больше не трону эту гадину. Пустите. Я пойду домой. До свиданья.

Когда они помогали Сэн Винсенту подняться на ноги, Корлис услышал (он мог бы поклясться в этом), что полковник тихо посмеивался. Впоследствии он сам сознался в этом Корлису: «Это вышло так неожиданно и курьезно», — объяснил он. Но Тресуэй искупил свое жестокосердие тем, что взялся проводить Сэн Винсента домой.

— Почему вы его ударили? — тщетно спрашивал Дэла в четвертый раз Корлис, вернувшись домой.

— Подлая, низкая тварь! — скрежетал зубами Дэл, лежа в постели. — Зачем вы удержали меня? Жаль, что я не накостылял ему вдвое больше.

Глава XII

— Очень рад встретить вас, мистер Харней. Дэв, если не ошибаюсь, Дэв Харней? — Дэв Харней кивнул головой, и Грегори Сэн Винсент повернулся к Фроне. — Как видите, мисс Уэлз, мир очень тесен. Мы с мистером Харнеем, оказывается, старые знакомые.

Король Эльдорадо внимательно всматривался в лицо говорившего, пока в глазах его не мелькнул, наконец, проблеск воспоминания.

— Стойте! — воскликнул он, когда Сэн Винсент заговорил снова. — Вспомнил. Только тогда вы не носили ни бороды, ни усов. Дайте вспомнить, в 86 году, конец 87-го, лето 88-го… Да, вот оно… Летом 88-го я плыл на плоту по реке Стюарт с олениной и торопился поскорее добраться до низовья, пока мясо не испортилось. И вот на нижнем течении Юкона мы встретили вас в лодке. У нас как раз шел спор с товарищем: я говорил, что нынче среда, а он уверял, что пятница. Вот вы и помогли нам. Воскресенье, так, кажется? Да, да, воскресенье. Ну и штука! Девять лет прошло! Помните, мы выменяли у вас оленину на муку, дрожжи и… и… и сахар. Черт побери! Рад вас видеть!

Он протянул руку, и они вторично обменялись рукопожатием.

— Навестите меня как-нибудь, — попросил Дэв, уходя. — У меня славный маленький домишко на холме и еще один в Эльдорадо. Двери всегда открыты. Заезжайте в гости и оставайтесь сколько вам заблагорассудится. Очень сожалею, что должен вас покинуть, но я тороплюсь в казино собирать свой оброк — сахар. Мисс Фрона расскажет вам.

— Вы просто удивительный человек, мистер Сэн Винсент, — сказала Фрона, снова возвращаясь к интересовавшей ее теме после краткого рассказа о «сахарном кризисе» Харнея. — Ведь девять лет назад эта страна представляла собой настоящую пустыню. Трудно даже поверить, что вы обошли ее в те времена. Расскажите мне об этом.

Грегори Сэн Винсент пожал плечами.

— Рассказывать, собственно, почти нечего. Это была полная неудача, сопровождавшаяся весьма неприятными подробностями. Я не припомню ничего такого, чем можно было бы гордиться.

— Все равно, рассказывайте. Я так люблю рассказы о рискованных предприятиях. В них, мне кажется, всегда бьется пульс настоящей жизни, и они вернее отражают ее, чем повседневная обыденщина. Вы сказали, что вас постигла неудача. А неудача говорит о том, что была какая-то попытка. К чему же вы стремились?

Он с удовольствием заметил, что она искренно интересуется его похождениями.

— Что же, если вы этого хотите, я расскажу вам в нескольких словах все, что стоит рассказать. Я вбил себе в голову безумную мысль проложить новый путь вокруг света. И в интересах науки и журналистики — главным образом журналистики — заявил, что пройду через Аляску, пересеку Берингов пролив по льду и проберусь в Европу через северную часть Сибири. Предприятие было героическое, ибо большая часть пути проходила по девственным неизведанным странам, но, увы, я потерпел неудачу. Через пролив я благополучно перебрался, но застрял в Восточной Сибири. И все из-за Тамерлана, как я говорю обычно в свое оправдание.

— Настоящий Улисс! — всплеснула руками миссис Шовилль, присоединяясь к ним. — Современный Улисс. Как это романтично!

— Но отнюдь не Отелло! — возразила Фрона. — Послушайте только, как он спокойно останавливается на самом интересном месте, загадочно сославшись на героя давно прошедших времен. Вы злоупотребляете нашим терпением, мистер Сэн Винсент, и мы не успокоимся, пока вы не объясните, каким образом Тамерлан помешал вам благополучно закончить ваше странствие.

Сэн Винсент рассмеялся и, сделав над собой явное усилие, снова заговорил о своих приключениях.

— Когда Тамерлан с огнем и мечом проходил по Восточной Азии, государства на его пути рушились, города превращались в развалины, племена рассеивались, как звездная пыль. Многочисленные народы разметались по всему материку. Спасаясь от грозного завоевателя, эти беглецы забрались далеко в глубь Сибири и сгруппировались на севере и востоке, обрамляя каймой монгольских племен полярную область… Я еще не надоел вам?

— Нет, нет! — воскликнула миссис Шовилль. — Это замечательно! Вы так интересно рассказываете. Право, как будто читаешь… этого… ну, как его?

— Маколея, — добродушно рассмеялся Сэн Винсент. — Ведь я, знаете ли, журналист, и это сильно отразилось на моем стиле. Но я обещаю вам несколько упростить свой слог. Однако вернемся к рассказу. Должен сказать вам, что если бы не эти монгольские племена, мое путешествие, по всей вероятности, кончилось бы благополучнейшим манером. Вместо того, чтобы жениться на принцессе Золушке и сделаться специалистом по части междуродовых распрей и умыкания оленей, я преспокойно добрался бы до Петербурга.

— О, эти герои. Что за отчаянные головы, не правда ли, Фрона? Ну, продолжайте о принцессе Золушке и умыкании оленей.

Жена комиссара по золотым делам озарила его благосклонной улыбкой, и Сэн Винсент, взглядом попросив разрешения у Фроны, снова приступил к рассказу.

— На берету жили эскимосы, веселый, простодушный и безобидный народ. Они называли себя Укилион, или Морские люди. Я купил у них собак, съестных припасов и сумел завоевать глубочайшие симпатии этих косоглазых. Но они были подвластны чо-чуэнам, или лесным жителям, известным также под названием «оленьих людей». Чо-чуэны — это дикое воинственное племя, сохранившее всю свирепость неукротимых монголов, и еще вдвое более жестокое. Как только я удалился от берега, они напали на меня, отобрали все мои вещи, а меня обратили в раба.