Маленькая хозяйка Большого дома. Храм гордыни. Цикл гавайских рассказов - Лондон Джек - Страница 32

— Рауль Бена.

— В каком чине?

— Полковник. У него человек семьдесят разных оборванцев.

— А чем он занимался, прежде чем бросил работать?

— Овец пас.

— Отлично! — Дик говорил быстро и решительно. — Вам придется разыграть комедию. Превратитесь в патриота. Возвращайтесь туда как можно скорее. Ублажите этого Бена. Он вашу игру раскусит, или он не мексиканец. А вы его все-таки ублажите: скажите ему, что вы сделаете его генералом, вторым Вильей!

— Но, Господи, как это сделать? — спросил Джереми Брэкстон.

— Поставьте его во главе армии в пять тысяч человек. Наших людей распустите, и пусть он их принимает как добровольцев. Нам ничего не грозит, потому что Уэрта все равно обречен. Уверьте его, что вы — истинный патриот. Людям дайте винтовки! Мы, так и быть, раскошелимся напоследок, а вы этим докажете свой патриотизм. Пусть они идут себе за Раулем Бена, и каждому обещайте сохранить за ним место по окончании войны. Оставьте себе столько народу, сколько нужно, чтобы выкачать воду. Если мы и лишимся прибыли на год или два, то зато сократим и убытки. Да, может быть, нам, в конце концов, и не придется топить старую «Жатву».

Крадучись обратно в музыкальную комнату, Паола усмехалась про себя решению Дика. Но она была опечалена не положением дел в рудниках — с самого своего замужества она привыкла к тому, что на этих мексиканских рудниках, принадлежащих Дику по наследству, всегда неладно, — ее огорчало, что ей так и не удалось поздороваться с ним. Но это ее настроение сгладилось при виде Грэхема, замешкавшегося с Уэйром у рояля и собравшегося уходить, как только она пришла.

— Не убегайте, — остановила она его, — побудьте здесь. Вы будете свидетелем трудолюбия, которое, может быть, заразит вас и заставит приняться за книгу, о которой мне говорил Дик.

Глава XVI

За завтраком на лице Дика не было и следа забот, никто бы не догадался, что Джереми Брэкстон не привез отчета о нормальных доходах. Адольф Вейл уехал с первым утренним поездом, из чего следовало, что дело, по которому он заезжал к Дику, было ими закончено в какой-то совершенно невероятный час. Грэхем застал за столом общество, еще многочисленнее обычного. Кроме некоей миссис Тюлли, пожилой несколько полной светской дамы в очках, он увидел трех новых гостей, о которых имел некоторое представление. Это мистер Гэлхасс, правительственный ветеринар, Дикон, известный тихоокеанский портретист, и капитан одного тихоокеанского почтового парохода, по фамилии Лестер, лет двадцать назад служивший у Дика шкипером и обучавший его навигационному искусству.

Под конец завтрака Брэкстон взглянул на часы, но Дик остановил его.

— Джереми, я хочу вам показать, чем я тут занимаюсь, поедем сейчас. Вы еще успеете, это по пути на станцию.

— Мы все поедем, — предложила Паола. — Мне самой хочется посмотреть. Дик обо всем этом нам что-то недосказал.

Дик одобрительно кивнул головой, и она тут же приказала подать автомобиль и лошадей.

— В чем там дело? — спросил Грэхем, когда она освободилась.

— Это одно из чудес Дика. Он вечно изобретает что-нибудь новое. Это целое открытие. Он уверяет, что это революционизирует земледелие, то есть фермерство. Общее представление у меня уже есть, но сама я еще не ездила смотреть. Все было готово уже неделю тому назад, но произошла задержка из-за какого-то кабеля или чего-то там другого.

— Тут миллиарды, если только дело пойдет, — улыбнулся Дик через стол. — Целые миллиарды для фермеров всего мира, а мне кой-какая слава, если только дело пойдет.

— В чем же дело? — спросил О'Хэй. — Неужели вы завели шарманку на молочных фермах, чтобы коровам спокойнее доиться?

— Каждый фермер будет пахать, сидя у себя на крыльце, — усмехнулся Дик в ответ. — Это переходная ступень к уничтожению физического труда, нечто среднее между выращиванием на земле и лабораторным производством питания. Но подождите — и увидите. А знаете, Гэлхасс, ведь это убьет мое хозяйство, потому что если идея себя оправдает, то фермерам, владеющим не более чем десятью акрами, не понадобится ни одной лошади.

Поехало все общество, кто на автомобилях, кто верхом. Остановились в одной миле от молочной фермы, у ровного поля, тщательно огороженного, площадью, по словам Дика, ровно десять акров.

— Посмотрите, — сказал он, — вот вам и ферма, управляемая одним-единственным человеком, без всякой лошади, а фермер сидит у себя на крыльце. Вообразите себе крыльцо.

В середине поля высился большой стальной столб, не менее двадцати футов высотою, закрепленный снизу. От барабана на верхушке столба до самого края поля был протянут тонкий проволочный кабель, прикрепленный к рулевому рычагу небольшого газолинового трактора. Около трактора возились два механика. По знаку, поданному Диком, они повернули ручку коленчатого вала и пустили мотор.

— Итак, вот крыльцо, — сказал Дик. — Вы вообразите себе, что мы все — будущий фермер; он сидит в тени и читает утреннюю газету, а у него на глазах идет вспахивание, помимо какой бы то ни было человеческой или лошадиной силы.

И, действительно, барабан, закрепленный у вершины столба, совершенно самостоятельно наматывал кабель, и трактор, описывая по полю концентрические круги, или, вернее, двигаясь по спирали, бороздил землю на расстоянии, до которого в данный момент доходил кабель.

— Ни лошади, ни погонщика, ни пахаря, один только фермер, поворачивающий ручку коленчатого вала трактора, и пускает его в ход, — радовался Дик.

Механизм, бороздящий черную землю, совершенно самостоятельно кружа в направлении к центру поля, производил почти жуткое впечатление.

— Пахать, боронить, утрамбовывать, — продолжал Дик, — сеять, удобрять, собирать урожай, все это сидя у себя на веранде. А если фермер сумеет закупить бензин по сходной цене, то ему и его жене только и останется, что нажать кнопку, а там — ему газету, а ей — пироги.

— Все, что с вас теперь требуется, чтобы достигнуть полного идеала, — это добиться квадратуры круга, — похвалил Грэхем.

— Совершенно верно, — согласился Гэлхасс. — При круге, обведенном по прямоугольному полю, действительно пропадает несколько акров.

Грэхем на минуту замолчал, явно погрузившись в сложное арифметическое вычисление, и через минуту прибавил:

— Приблизительно три акра на каждые десять.

— Правильно, — согласился и Дик, — но фермеру все равно приходится располагать лицевую сторону своего дома на этих самых десяти акрах. Это дом, гумно, птичник и другие пристройки. Отлично: так пусть он забудет свои старые привычки, и, вместо того чтобы ставить все эти постройки в середине этих десяти акров, он использует три оставшиеся акра. Пусть посадит там же фруктовые деревья и ягодные кусты. Ведь если хорошенько подумать, то нельзя не согласиться, что традиционный метод, по которому постройки ставятся в центре прямоугольника в десять акров, заставляет вспахивать землю, расположенную вокруг центра, ломаными прямоугольниками.

Гэлхасс восторженно закивал головой:

— Затем надо учесть и расстояние от центра к проселочным дорогам, и расходы, связанные с этим. Все это снижает производительность. Разбейте эти десять акров на еще меньшие прямоугольники — и такое земледелие окажется невыгодным.

— Хотел бы я, чтобы и судоходство стало автоматическим, — заметил капитан Лестер.

— Или, например, искусство портретиста, — засмеялась Рита Уэйнрайт, бросив многозначительный взгляд на мистера Дикона.

— Или музыкальная критика, — подхватила Льют, не глядя ни на кого, но ясно намекая на кого-то из присутствующих, на что О'Хэй тотчас же отозвался:

— Или искусство быть прелестной женщиной.

— Во сколько обходится все оборудование? — спросил Джереми Брэкстон.

— В настоящее время — с выгодой для нас — в пятьсот долларов. Если же этот метод станет серийным и к нему будут применены современные оптовые фабричные приспособления, то — триста. Но пока, скажем, пятьсот! Вычтем пятнадцать процентов на уплату различных расходов, и тогда фермеру все обошлось бы по семидесяти долларов ежегодно. Ну, а какой же фермер, владеющий десятью акрами двухсотдолларовой земли, даже при строжайшей экономии, имеет возможность содержать лошадь за семьдесят долларов в год? Ко всему этому прибавьте, что он таким образом сэкономит на своем личном или на наемном труде; считая даже по самой низкой оплате, получится не меньше двухсот долларов в год.