Ускользающие тени - Лампитт Дина - Страница 13

– О, простите. А вы…

Но Сидония уже повесила трубку. Внезапно почувствовав тошноту и слабость, она вцепилась в ближайший стул.

– Какой сон! Боже, что за сон! – вслух повторяла она, не замечая, что делает, а потом внезапно расплакалась, упала на постель и снова заснула.

Через неделю после возвращения Сидонии из Европы Дженни устраивала «небольшую вечеринку», которая по многим признакам обещала стать незаурядным событием. Задолго до назначенного времени грохот музыки Моцарта в сочетании с ревом пылесоса, а также беготня Дженни, нагруженной покупками, заставляли почетную гостью испытывать угрызения совести из-за того, что столько усилий затрачено в ее честь. Поднимаясь по лестнице, Сидония искренне пожелала украсить вечер своим присутствием.

Побывав несколько раз на вечеринках «людей из мира искусства», она ждала самого худшего, но оказалась совершенно неподготовленной к встрече с друзьями Дженни. Пройдя в гостиную, она как будто мгновенно вернулась в разгар шестидесятых годов. Сидония испытала нечто вроде приступа «дежавю», бросив единственный взгляд на сборище обещанных Дженни «талантов», уже изрядно потрепанных жизнью, но по-прежнему находящих прелесть в общении друг с другом.

Здесь были леди-скульптор с необъятным бюстом и розовыми волосами; мужчина с огромной бородой, выглядевший как типаж с викторианских картин, на которых его голова казалась бы перевернутой, не будь на ней лица; пожилая дама в сомбреро; угловатый, но самоуверенный мужчина, который, по его словам, писал книгу и говорил только о ней.

– Это триллер с совершенно оригинальным сюжетом. Я считаю, из него получится потрясающий фильм или даже телесериал – конечно, со съемками на натуре. Но книга – это бесспорный бестселлер!

– Кто ваш издатель? – вдруг поинтересовалась женщина с розовыми волосами.

Мужчина сразу заскучал и отошел.

– Боже мой! – еле слышно ахнула Сидония и огляделась в поисках помощи. Движение у двери привлекло ее внимание. – А вот и мой спаситель, – благодарно прошептала она. – Прошу меня простить, но я бы хотела поговорить со своим давним знакомым, – объяснила она остальным и бросилась к Финнану, как матрос при кораблекрушении бросается к обломку судна.

– О, герр доктор! – почему-то на немецкий манер протянул бородатый мужчина, возникая неизвестно откуда. – Рад вновь вас видеть! Мне бы хотелось продолжить беседу, которую нам не удалось закончить при предыдущей встрече.

– Которую из них?

– О социальных и сексуальных аспектах жизни вдовцов, к каковой категории мы оба принадлежим.

Все вдруг стало ясно: почему Финнан живет один, почему в его квартире чувствуется прикосновение женской руки, и то, что он так запросто общался с ней, с Сидонией.

– Я не знала, – проговорила она. – Финнан, мне очень жаль. Когда умерла ваша жена?

– Три года назад. Она погибла в автомобильной аварии – должно быть, нагнулась у дверцы, потому что водителю машины, задавившей ее, показалось, что впереди никого нет.

– Как ужасно… Это настоящая трагедия.

– Я пережил ее, но для этого потребовалось много времени.

Бородатый мужчина шумно откашлялся.

– Конечно, это было потрясением. Моя жена умирала в больнице, поэтому мне хватило времени подготовиться к неизбежному. И, тем не менее, душевная травма осталась… – Он произносил «траума», – колоссальная травма! Если бы не моя бывшая… – Он слегка кивнул в сторону Дженни – …я просто не знал бы что делать.

– Вы были женаты на Дженни? – изумилась Сидония.

– Она – мать моих детей. Да.

– Господи, – растерялась Сидония, – я и понятия об этом не имела.

Сюрприз следовал за сюрпризом, и она лишилась дара речи, особенно теперь, когда Финнан предстал перед ней в совершенно новом свете. К счастью, в этот момент Дженни спасла ее, крикнув:

– На кухне все готово! Надеюсь, все любят карри?

– О Боже! – невольно вырвалось у Сидонии.

Финнан улыбнулся:

– Не бойтесь. Просто попробуйте, а потом переключайтесь на сыр.

– Но от сыра толстеют.

– Вот бы не подумал, что вы беспокоитесь на этот счет.

Впервые за все время их знакомства он дал Сидонии понять, что кроется в глубинах его души. Неизвестно почему, ее сердце заколотилось.

– Вы вскружите мне голову, доктор.

– Причем в самом ближайшем времени. Похоже, вы не осознаете, насколько вы привлекательны.

Она не хотела, вспоминать про Найджела, но его лицо мгновенно возникло перед ее глазами.

– Нет, не может быть. Мой бывший муж когда-то внушал мне обратное, с тех пор мне трудно поменять мнение о себе.

– Дорогая моя Сидония, – рассмеялся Финнан, – значит, вы даже не поняли, что означают мои слова! Я слышал, через месяц вы даете концерт в Уигмор-Холл?

– Откуда вы узнали?

– Видел афишу. Почему вы не сказали мне?

– Я собиралась, я даже хотела принести вам и, конечно, Дженни пригласительные билеты.

– Я приму билет только в том случае, если вы потом согласитесь пообедать со мной – без Дженни.

– Как вы жестоки! Ну, хорошо, я согласна.

Оба радостно рассмеялись, понимая, что перешли некий критический барьер во взаимопонимании и что теперь их дружба окрепла.

– Давайте уйдем, – вдруг предложил Финнан. – Как только кончится ужин и наступит подходящий момент, мы удерем отсюда.

– А как же бедняжка Дженни? Она так старалась, – С ней и с ее друзьями все будет в порядке. Они до утра проболтают о книгах, которые когда-нибудь опубликуют, и о картинах, которые когда-нибудь напишут.

– Да, доктор, – покорно сказала Сидония, входя за ним на кухню.

Покинув вечеринку, они улизнули через калитку на аллею Холленд. Финнан взял ее руку и сунул в карман своего пальто, чтобы согреть. Слева от них гасли огни театра в Холленд-Парке, который закрывался на ночь.

– Недавно мне снился странный сон об этом месте, – произнесла Сидония, внезапно пожелав исповедаться.

– О чем был этот сон?

– Я видела парк таким, каким он был – большим и ухоженным. Холленд-Хаус стоял здесь во всем величии, а старинная карета катилась по ныне несуществующей аллее вязов.

– Вероятно, вы вернулись в прошлое, – беспечно заметил Финнан.

– Наверное, да – я испытывала странное чувство. – Она подозрительно взглянула на Финнана. – Вы не смеетесь надо мной?

– Нет, не смеюсь. Я ирландец и верю, что существуют земли, сокрытые в тумане.

– Земли, сокрытые в тумане? Как поэтично!

Финнан усмехнулся:

– Я был там однажды и, вероятно, побываю вновь.

– Вы еще тоскуете по ней?

– По Рози? Моей Рози, маленькой дикой розе?

Нет, уже нет. Она тихо ускользнула в прошлое и заняла почетное место среди моих воспоминаний. Но шрам еще остался.

Сидония вздрогнула от пронизывающего ветра, который внезапно пронесся по аллее.

– Мне снилось прошлое…

– Нам всем приходится оглядываться назад, – нетерпеливо ответил Финнан, явно желая переменить разговор. – Давайте вернемся и выпьем бренди.

– Слишком поздно. У меня много работы перед концертом.

– Вы нервничаете?

Сидония резко повернулась к нему:

– Финнан, я спокойна, как камень!

– На концерте я буду вдохновлять вас, – пообещал он.

И хотя она собиралась ответить тривиальной репликой о том, что без него у нее опускаются руки, Сидония неожиданно обнаружила, что серьезно произносит:

– Я рассчитываю на вас, Финнан.

Ангажемент в Уигмор-Холл был получен восемнадцать месяцев назад агентом Сидонии Родом Ризом – случайным отпрыском итальянца-военнопленного и молоденькой уэльской девушки, которая «попала в беду», как любил называть это сам Род, многозначительно вращая своими выпуклыми итальянскими глазами и проводя рукой по светлым рыжеватым волосам, унаследованным от матери. «Выше нос! – говаривал он и Сидонии, и другим своим клиентам в моменты напряженного ожидания. – Кому какое дело? Да, крошка Сид, я сказал то, что сказал».

Род не только бегло говорил по-валлийски, но и отлично владел итальянским, немецким и французским. Более того, он был единственным человеком в мире, которому Сидония позволяла называть себя Сид. Род был известным ловеласом, но, хотя его амурные похождения бурно обсуждались в кругу музыкантов, он взял себе за правило никогда не заводить интрижки с клиентами и не жениться ни на одной из множества увивающихся вокруг него женщин. «Полюбил – позабыл» – вот мой девиз», – добродушно говорил он.