Лис и империя - Тертлдав Гарри Норман - Страница 87

— В храме Байтона множество драгоценных вещиц, не так ли? — спросил он.

— Ну да, кое-что там имеется, полагаю, — ответил Джерин нарочито небрежным тоном. — А что? Думаешь, это могло бы заинтересовать имперских солдат и военачальников?

— Вполне, — сказал Дагреф, с пугающей точностью копируя его тон. — Одна из основных черт империи Элабон состоит в том, что она всегда выкачивает из своих провинций богатства, причем досуха, как выкачивают производители сыра сыворотку из своих чанов.

— Байтон не тот бог, которому такое понравится, — вставил Вэн.

— Ты это знаешь, — сказал Джерин. — Я тоже это знаю. Вопрос в том, знает ли это Увертливый Сверилас? И еще: если знает, остановит ли его это знание? У него с собой есть маги. Его защищают элабонские боги. Во всяком случае, он так полагает. Может, он без особенных размышлений сочтет себя вправе брать все, что ему вздумается.

— Вот было бы здорово, — мечтательно произнес Вэн. — Мы видели, как Байтон карает тех, кто пытается обокрасть его. Все эти волдыри и прочее… совсем не привлекательны, ну, ничуть. Лис, не думаешь ли ты, что этот Сверилас будет выглядеть просто прекрасно, когда покроется волдырями?

— Поскольку я никогда его не видел, то не знаю, насколько он прекрасен без них, — ответил Джерин. — Но вид любого имперского элабонца, сплошь покрытого волдырями, мне придется сейчас по душе.

Небольшой городок, обслуживавший люд, приезжавший за предсказаниями провидицы, резко отличался от Айкоса тех времен, когда Джерин был юн. После того как Элабонская империя завалила в горах проход к северным территориям, поток паломников значительно сократился, а землетрясение, в результате которого из-под земли вырвались ужасающие чудовища, тоже ничуть не способствовало улучшению ситуации. Многие постоялые дворы, таверны и гостиницы, некогда битком набитые, сейчас пустовали. Некоторые из них вообще представляли собой развалины, которые за прошедшие пятнадцать лет так и не были восстановлены. На месте строений, разрушенных до основания, росла трава.

Хозяева же немногих выстоявших в борьбе за выживание заведений встретили армию Джерина с той же радостью, какую выказали бы крепостные при нашествии саранчи, и по схожим причинам: они боялись, что солдаты съедят все их запасы, и были правы.

— Разве это справедливо, лорд король? — возопил один из них, когда люди Джерина жадно накинулись на хлеб, жареное мясо и эль.

— Наверное, нет, — признал Лис. — Но мы голодны, мы здесь и, черт возьми, должны подкрепиться. Если мы выиграем эту войну, я заплачу тебе в следующем году за весь ущерб, клянусь всеми богами. Если мы проиграем, можешь отослать счет Кребигу Первому, императору Элабона.

— Тогда я лучше буду иметь дело с вами, — сказал хозяин гостиницы. — У вас репутация честного человека. А обещанием, данным кем-либо с той стороны гор, я бы даже не стал подтираться, тем более что эти сукины дети никаких обещаний мне еще не давали.

Джерин подумал, что этот малый скоро получит шанс выяснить, можно верить парням из-за гор или нет. Но все-таки не сегодня.

Как он и надеялся, Сверилас умерил прыть своих войск, когда в поле его зрения попал храм Байтона. Так что всадникам Райвина пока не составляло особого труда удерживать южан за пределами городка.

Воспользовавшись этим обстоятельством, Лис постарался устроить как можно большему числу своих людей ночлег на настоящих кроватях под кровом. Долгие кровопролитные сражения вымотали его воинов. Чем лучше они отдохнут сейчас, тем лучше будут себя чувствовать, когда им снова придется забираться в свои колесницы.

Сам он лег спать во дворе, завернувшись в походное одеяло. Увидев это, Адиатанус пришел в замешательство.

— Какой смысл быть королем, если не наслаждаться жизнью? — спросил вождь трокмуа.

Сам он не замедлил выразить притязания на одну из самых роскошных кроватей.

Джерин пожал плечами:

— Мне и здесь неплохо. Тем из наших, кого зацепило в бою, матрасы нужнее.

— Может, и так, а может, и нет, — сказал Адиатанус. — Большинство этих парней вдвое моложе тебя… и меня тоже. Им ничего не стоит провести ночь под открытым небом. А если утром у тебя не начнут ныть суставы, значит, ты или гораздо крепче меня, или соврешь.

— Суставы у меня ноют, — признался Джерин, — но это в порядке вещей. К тому же я и с кровати частенько встаю совершенно разбитым. В нашем возрасте боль в суставах — обычное дело. Я к ней привык. Мне это не нравится, но я ничего не могу тут предпринять.

— Я тоже, — грустно отозвался Адиатанус. — Я тоже. Но я чувствую себя лучше, проведя ночь на соломе, завернутой в шерсть, это уж точно, поэтому я, как только подворачивается возможность, занимаю кровать. А если еще при этом удается залучить в нее симпатичную девушку из-за стойки, то мне становится совсем хорошо.

— И на здоровье, — сказал Джерин, вновь пожимая плечами.

Как и Вэн, Адиатанус не пропускал ни одной юбки. Глядя на Лиса, трокмэ засмеялся:

— Слушай, ты ведь еще не так стар, чтобы в штанах у тебя ничего не шевелилось. Когда это происходит, почему бы не выпустить своего шалунишку наружу и не позволить ему поиграть? Множество девушек лягут с тобой только ради того, чтобы потом всем рассказывать, что они спали с самим королем.

— Но я вовсе не хочу…

Джерин примолк. То, что он собирался сказать, не отвечало правде. Женские чары не оставляли его равнодушным, особенно вдалеке от Силэтр. Но то, что он предпринимал в связи с этим (верней, чего не предпринимал), являлось уже совсем другим делом. Поэтому окончание фразы пришлось изменить.

— Я не хочу усложнять себе жизнь. Сколько у тебя незаконнорожденных детишек?

— Немало, полагаю, — отвечал трокмэ, снова рассмеявшись. — Не так много, как у Райвина, наверное, но зачатие каждого из них связано у меня с приятными воспоминаниями.

— Вот и хорошо, — сказал Джерин. — Я ведь не мешаю тебе жить так, как тебе нравится. Почему ты не можешь смириться с тем, как живу я?

Адиатанус снова нахмурился:

— Хочу под тебя подкопаться, а ты не сердишься. Как же тогда мне разругаться с тобой?

— Я в ссоре со Свериласом Увертливым, а не с трокмуа, — ответил Джерин. — Ты мой союзник и мой вассал, а Сверилас — мой враг. — Он криво усмехнулся, — Но когда мы были молоды, ни один из нас не поверил бы, что такое возможно. Ни на мгновение.

— Это верно, — согласился Адиатанус. — Пф, как же мы ненавидели одно твое имя на том берегу Ниффет. Уж больно ты был хорош, даже слишком хорош, завязывая нас всех в узлы каждый раз, когда мы пытались переправиться через реку. И когда нам наконец удалось закрепиться на южном ее берегу, кто, как не ты, постоянно нам досаждал и помешал переселению многих? А теперь я твой вассал, и у нас общие враги, как ты уже мне напомнил. Да, это странно, очень и очень, даже страннее странного, вот как.

— Если я могу мириться с такими, как ты, — произнес задумчиво Джерин, — то почему бы мне не смириться — что я и делаю — с одеялом, брошенным на голую землю?

— Именно за твою доброту и мягкий нрав я впервые и назвал тебя королем, — сказал Адиатанус и пошел прочь, качая головой и посмеиваясь.

На следующее утро Маева, лицо которой светилось от сознания собственной важности, прискакала верхом с передовой линии, отгораживающей городок от южан, и привезла с собой толстого евнуха, который сопровождал Лиса в пещеру Сивиллы.

— Он сказал, что ему необходимо поговорить с вами, лорд король.

— Я тоже буду рад поговорить с ним, — ответил Джерин и повернулся к священнику. — Ну?

Евнух неуклюже распростерся перед ним, словно перед статуей прозорливого Байтона.

— Лорд король, вы должны спасти святилище от осквернения! — взмолился он.

— Встань, — нетерпеливо приказал Лис. Когда священник поднялся, он резким тоном спросил: — Кто говорит, что я должен?

— Если вы не вступитесь, лорд король, надменные негодяи, пришедшие из-за гор, разграбят богатства, накапливаемые в нашем храме веками.