Врата Хаоса - Шляхов Андрей Левонович - Страница 12

замысловатый ключ из диковинного черного металла.

— Я с детства привык есть досыта и хорошо одеваться. У меня было много братьев и

сестер, — убрав ключ обратно,

продолжил Катипут. — Все было хорошо, пока на нас не напали аррду, много аррду. Они

убили всех. Только мне удалось спастись...

— Кто такие аррду? — спросил я. Катипут развел руки в стороны, словно показывая

нечто огромное:

— Много ног, злые, едят нас. Когда их полчища, от них уже не спастись. Убьешь одного, на тебя наваливаются пятеро... Я испугался, убежал из дома, они погнались за мной. Я

прибежал в незнакомое место, совсем незнакомое. Не обжитое никем, пустое. Там была

пещера, рядом с рекой. Я увидел ее сразу. Надеясь ускользнуть от аррду, я пробрался туда.

Успел! Пещера оказалась узкой, аррду не смогли войти и остались ждать у входа. Они

жадные, никогда не откажутся от добычи. Даже если уйдут искать пропитание, то

непременно оставят одного сторожить. Повадки аррду хорошо известны мне! Я понял, что

назад нет пути — только вперед! «Лучше умереть от голода и жажды в этой пещере, чем

стать добычей ненавистных аррду!» — решил я и полез в глубь пещеры. И вдруг среди тьмы

увидел свет. Сначала узкий луч, потом пятно, потом ярко освещенный выход. Я так

обрадовался! Прислушался — нет ли врагов, но не услышал ничего страшного. Только

удивился, что звуки какие-то другие, чужие — нет пения знакомых птиц, нет привычного

мелодичного шума листьев... Вышел наружу и увидел, что все стало другим, мир стал совсем

другим. Я попал в чужой мир! О-о-о, несчастный Катипут, мне было так страшно в этом

чужом лесу, даже страшнее, чем в темной и сырой пещере...

— В каком лесу? — спросил я.

— В том самом, где я ходил долго-долго, пока не вышел к дому барина Вольдемара. Я

так обрадовался, но уже на следующий день понял, что попал в плохое место. Он согласился

дать мне приют в маленькой будке за домом, одел мне на шею эту тяжелую штуку и

заставил работать у него. Там я быстро выучил ваш язык. Работы было много, работа была

трудной, никто не хвалил меня, никто не благодарил меня, никто не подбадривал меня. Я

слышал только упреки и ругательства в свой адрес. Мне было очень плохо. Грустно и

голодно. Голодно! Голодно! Всегда голодно! Гадкий человек

Вольдемар, и жена у него гадкая. Очень плохо кормили Катипута, совсем плохо... Еще бы

немного — и я умер бы от истощения и обид! О, где мои родные?! Почему судьбе было

угодно обречь меня на незаслуженные страдания?!

Хьюгго плавно остановился и ободряюще зарычал, желая сказать новому другу, что все

неприятности уже позади. Я в свою очередь похлопал Катипута по плечу и попросил:

— Успокойся, приятель, жизнь твоя изменилась к лучшему. Ты нашел друзей, которые

тебе очень рады. Теперь с тобой все будет хорошо, и, может быть, ты еще вернешься домой

и заживешь там счастливо... Судьба непредсказуема и непостижима. А пока что знай: мир

Фэо не так плох, как показалось тебе после знакомства с Вольдемаром и его женушкой.

Хьюгго подтвердил мои слова столь громко, что ближайшие к нам деревья закачались, а

весь лес вокруг испуганно притих на некоторое время. Веронские тигры повсюду

пользуются заслуженным уважением.

— Если удастся, мы поможем тебе вернуться домой, — сказал я. — Не догадаемся сами

— спросим совета у мудрецов...

— О, добрый Эвальд...

Я понял, что одними словами его сейчас не утешить, поэтому извлек из мешка

небольшой бурдюк с грушевым вином двойной перегонки, называемым «Бальзам

Утешения». В аптеке моего отца нет лекарства популярнее этого славного бальзама.

Вытащив пробку, я протянул бурдюк Катипуту:

— Выпей, Катипут, это поможет тебе успокоиться. Давай же!

— Спасибо, Эвальд. — Дрожащими руками Катипут схватил бурдюк и в три глотка

ополовинил его содержимое.

— Полегче, полегче, друг мой, — сказал я, поспешив забрать бурдюк обратно. —

Достаточно маленького глоточка. Всего одного. Это, да будет тебе известно, «Бальзам

Утешения», а не подслащенная вода.

— Ух, вкусная водичка этот ваш «Бальзам Утешения»! — По лицу Катипута расползлась

улыбка, а глаза блаженно закрылись. — Никогда не пил ничего подобного! Вся печаль

мгновенно исчезла, словно ее никогда и не было! В моем мире не водилось такое славное

питье, а жаль!

— Можно двигаться дальше, Хьюгго, — сказал я. — Нашему другу уже хорошо.

— Вперед! — воскликнул Катипут. — К мудрецам, к хорошим людям, к нашим друзьям

и подальше от гнусной дыры, в которой обитают двое скряг! Эй, добрый Хьюгго, вези нас

куда хочешь! Ик!

Я немного ошибся: нашему другу стало не хорошо, а очень хорошо. Он развернулся

спиной ко мне, ласково почесал Хьюгго за ухом и принялся оглашать окрестности

бесконечно повторяющимся истошным воплем:

— Да здравствует добрый Эвальд! Нет никого, кто мог бы сравниться с ним в доброте!

Эвальд, сын лекаря Гасстерта из О'Дельвайса, кормилец голодных и спаситель несчастных!

Эвальд, что ездит верхом на беронском тигре, могучем и отважном! Счастлив Катипут, нашедший таких друзей. Ик! Пусть знают все о том, что лучше нет друзей, чем Эвальд, сын

лекаря Гасстерта из О'Дельвайса, и беронский тигр Хьюгго!

Хвала, возносимая на всю округу нам с Хьюгго, была бесконечной. И очень громкой.

При этом Катипут постоянно икал и все норовил свалиться на землю, поэтому мне пришлось

придерживать его. Через некоторое время из доброго Эвальда я превратился в славного, затем в мудрого и, наконец, в храбрейшего из храбрых. На этом перечисление моих

достоинств закончилось, потому что после трехкратного восхваления Катипутом моей

храбрости приятный женский голос где-то совсем рядом с нами произнес:

— Какая удача! Само провидение послало мне храбреца! Вот радость, так радость!

Глава 7

Хьюгго мгновенно остановился, Катипут наконец умолк, а я стал озираться по сторонам

в поисках невидимой собеседницы, но не смог ее найти, пока не получил подсказку:

— Слева от тебя, мой рыцарь, в большом дупле!

Найти дупло было просто, а присмотревшись, я увидел, что из него выглядывает

очаровательная девушка в мантии зеленого цвета. Нет, не очаровательная, а поистине

прекрасная девушка. Ее зеленая мантия в сочетании с волосами цвета листвы и большими, широко распахнутыми изумрудными глазами и делали ее совершенно незаметной в ветвях

древнего дуба. Неудивительно, что мне не удалось заметить ее сразу. Девушка приветливо

улыбалась и от этого казалась еще красивее.

Я спешился, аккуратно сгрузил на траву обмякшего Катипута и подошел поближе к

дуплу. Девушка тем временем вылезла наружу. Она оказалась высокой и стройной, словно

молодое деревце, — этого не могла скрыть от моих глаз ее свободно ниспадающая мантия.

Черты ее лица были столь правильными, что наводили на мысль о магических ухищрениях, но, в конце концов, всемогущая мать-природа могла создать столь совершенную особу, и не

прибегая к помощи магии.

Я остановился в трех шагах от девушки и, как того требуют правила хорошего тона, вежливо поклонился, а затем представился:

— Тебя, о красавица, приветствует Эвальд из О'Дельвайса! Могу ли я узнать твое имя?

— Эвальд! — От восторга девушка подпрыгнула и захлопала в ладоши. Раздался звук, похожий на нежный шелест листвы. — Тот самый Эвальд, прозванный Рыжей Бестией и

Повелителем Клинков! Эвальд, о мужестве которого я столько слышала. Нет, поистине

глупее меня не найти в лесу существа! Как же я туго соображаю! Увидев рыжего красавца на

огромном тигре, я должна была догадаться сразу!