Адская практика (Дело о неприкаянной душе) - Садов Сергей Александрович - Страница 71

Дело даже не в доме, в котором ходят чужие и враждебные люди. А в картинах, в которые художник вкладывал свою душу и которые сейчас был бессилен спасти. Я посмотрел на немую муку Григория Ивановича. Сказать, что ли? Покосился на Альену. Та, плотно сжав губы, внимательно смотрела на художника. Вздрогнула, словно почувствовав мой взгляд, и обернулась ко мне. Покачала головой. Я пожал плечами. Она все это затеяла, пусть сама и разбирается.

— Вы могли бы спасти картины, — заговорил вдруг со мной священник. — Вы же видите, как они важны для него.

Я молча плюхнулся на землю. Устроился поудобнее в кустах и только тогда ответил:

— Насчет спасти не знаю. В конце концов, я черт, а не армия спасения. По этому поводу разговаривайте с Альеной.

Священник хмыкнул и отошел. Я же остался наблюдать за домом. Интересного ничего не было. Бандиты по-хозяйски прохаживались по саду, заглядывали в мастерскую, обыскивали дом. В общем, вели себя крайне нахально.

— Вы не совсем верно понимаете это, — услышал я за спиной голос Альены. Оглянулся. Оказалось, что, воспользовавшись остановкой, Виктор Николаевич попытался расспросить Альену о Нем. О рае и аде. Короче, завел философскую беседу. К разговору стали прислушиваться и остальные. Даже Григорий Иванович отвлекся от наблюдения за собственным домом. Прислушался и я.

В общем-то Альена честно пыталась растолковать что к чему. И не ее вина, что ее просто не понимали. Люди! Они так привыкли верить во что-то общеизвестное, что просто не хотели подумать сами.

— То есть Бог создал Землю? — поинтересовался Алеша. Н-да. Ну ладно, мальчишке простительно.

— Нет, — терпеливо ответила Альена. — Он создал законы, по которым смогло возникнуть все сущее. Вы же знаете! Как у вас написано? Сначала было Слово! А что такое Закон? Это и есть Слово. Он дал свое Слово и определил, как все будет происходить. А потом дал Слово, по которому смог появиться разум.

Тут же последовали другие вопросы. Я некоторое время слушал, как Альена честно пытается отвечать. Но ее не понимали. Наконец я не выдержал. Перекатившись по земле, я повернулся к ним и приподнялся на локтях.

— Ребята, могу сразу ответить на все ваши вопросы, что вы сейчас задаете. Так сказать, универсальный ответ на все, что вы спросили. Вы пытаетесь узнать ответы на свои вопросы у кого-то. Ищете их непонятно где. И все равно не верите тому, что находите, и тому, что говорят. Так не ищите ваши ответы вовне. Ищите их внутри себя. И те, что вы найдете, и будут верными.

Я молча отвернулся и продолжил наблюдение за домом, не обращая внимания на озадаченные взгляды окружающих. Только священник был задумчив.

— А как тогда быть с раем и изгнанием из него? — едко поинтересовался Ненашев.

Комплекс, что ли, у него какой развился? Чего он прицепился? Похоже, что, убедившись в реальности чертей и ангелов, он искал способ каким-то образом опровергнуть наши рассказы.

— Ага. С раем и изгнанием из него, — не менее ехидно отозвался я, снова поворачиваясь к собеседникам. — Давайте-ка порассуждаем. С логикой у вас все ведь в порядке?

— Ты о чем? — осведомился Ненашев.

— О логике. Всего лишь о логике. Раз уж представители именно нашего племени поспособствовали, так сказать, изгнанию людей из рая, то отвечу вам я, а не Альена. Так вот, давайте немного подумаем. Я понимаю, что это трудно, но постарайтесь. — Виктор Николаевич нахмурился, но промолчал. Слушал. — Вот представьте, что вы приходите домой из аптеки. Вы купили какое-то лекарство. Что вы первым делом делаете? Конечно же ставите его на самое видное и доступное место. Потом берете за руку Алешу, подводите его к этому лекарству и говорите: «Смотри, сын мой. Это лекарство. Оно очень вкусное, но вредное. И тебе его трогать нельзя. Обещай, что не тронешь его!». «Обещаю», — отвечает послушный сын и не трогает. Правильно?

— Ты издеваешься? — не очень вежливо поинтересовался Ненашев.

— Неужели? Мой рассказ вы восприняли как издевательство? Тогда почему же вы так же издеваетесь над Ним? Почему Ему в логике отказываете? Вы, человек, догадываетесь от ребенка спрятать то, что для него может быть опасным, причем прячете как можно дальше, и в то же время полагаете, что Он выставил Плод Познания на самом видном месте, ограничившись запретом. Где логика? Или вы Его полагаете глупее себя?

— И где же логика? — поинтересовался, не выдержав повисшей паузы, Григорий Иванович. Хм, а я и не заметил, что уже все слушали меня, затаив дыхание.

— Где логика, где логика, — буркнул я. — А вам не приходило в голову, что Он хотел, чтобы плод попробовали?

— А зачем тогда запрещать? — поинтересовался священник.

— А затем, — буркнул я. — У детей есть период, когда они слепо верят своим родителям. Когда воспринимают каждое их слово как откровение. И сомнение в непогрешимости родителей — первый признак взросления. Беда в том, что этот ваш любимый Адам так и не удосужился повзрослеть. Сколько он там по вашим хроникам жил? Восемьсот лет? И что он за это время сделал, кроме перевода пищи в э-э… — Я покосился на Альену. — В общем, кроме перевода пищи? Он создал какой-нибудь шедевр? Нарисовал великую картину? — поинтересовался я у художника. — Помог страждущему? — Поворот в сторону священника. — Что-то изобрел? — Я развернулся к Ненашеву. — Нет, ему просто скучно стало. Ну отец, понятно, терпелив. Скучно? Пожалуйста, вот Ева. Вдвоем не скучно. Может, она тебя, идиота, вразумит и объяснит, что пора взрослеть. Нет. Она тоже не лучше оказалась. Как вы, люди, все-таки не любите что-то делать!

— Ты настолько уверен в Его мыслях? — поинтересовался священник.

— Уверен, — отрезал я. — Это Он сам говорил нам, когда просил повлиять на своего сынка. Зачем он, по-вашему, создавал Разум? Чтобы запереть его в Эдеме? Он создавал помощников себе! Помощников! Тех, кто разделит с ним его груз. Как вы не поймете. Он терпеливо ждал эти восемьсот лет. Ждал, когда же его сынок повзрослеет. Ждал, когда тот подойдет к нему и скажет: «Прости, отче наш, не могу больше тут сидеть. Я не пойму, зачем живу. Зачем ты наделил меня мыслью, если я не пользуюсь ею? Зачем ты наделил меня свободой воли, если я безволен? Зачем я живу, если не знаю смысла жизни?» И тогда бы обрадованный отец сказал бы: «Давно я ждал от тебя, сын мой, этих слов. С того момента, как появился ты. Подойди к Древу и вкуси Плод Познания. Раз ты задаешь мне эти вопросы, то теперь ты готов вкусить его. Иди и вкуси». Хм, как бы ваша жизнь изменилась, если бы все произошло так. А что вместо этого? Тьфу.

Я оглядел слегка ошарашенные лица собеседников. Священник беспомощно смотрел на Альену, словно ожидая ее опровержения. Но Альена только кивнула.

— Эзергиль прав. Вы, люди, так ничего и не поняли. Адама наказали не за то, что он в конце концов попробовал плод. А за то, что оправдывался.

— Угу, — вмешался я. — Ух, сколько тогда пришлось поработать нам, чтобы в конце концов заставить Еву и Адама попробовать тот плод. Жуть. Целая история. Вот еще нелепость. Вы, полагая Его всемогущим, думаете, что от Него можно что-то утаить в Его саду. Змей искушал Еву, а Он не видел? Ага, как же.

— Так что, это Бог просил искусить? — ошарашенно поинтересовался Ненашев.

— Дошло, — хлопнул я в ладоши. — Конечно, Он. Ему просто надоело ждать, когда бестолковому сыну надоест растительное существование без смысла. Вот он и нашел способ заставить сынка сделать то, что надо. И как они отреагировали? Покаялись? Нет. Оправдываться стали. Ева меня искусила… Змей меня искусил… Джентльмен, блин! Умеете вы, люди, оправдать в собственных глазах самые неблаговидные поступки. Сколько крови из-за этого пролили… Именно попытка оправдаться и рассердила Его. Раз дети ничего не поняли, то пусть познают Истину в поте лица своего. Идите и растите. Познавайте добро и зло на собственном опыте.

Священник потряс головой.

— Ты же говорил, что вас создали люди? Как же тогда черти уговаривали Адама? Вас тогда и в проектах не намечалось!