Африканский казак - Лаптухин Виктор Владимирович - Страница 31

— Они могут, — согласился одноглазый. Он быстро раздвинул пленному ноги и достал кривой нож.

— Стой! Что ты делаешь! — заорал Дмитрий.

— В моем «саллаба» еще нет члена белого человека, — последовал спокойный ответ. — Он же мой пленник.

— Переходи на службу к негусу, — предложил Айчак. — Тогда очень скоро весь третий ряд твоего «саллаба» будет белого цвета. Кроме того, не будешь голодать, а после войны вернешься домой со стадом коров.

— Это мой пленник, — упрямо повторил одноглазый. — Он трус и плохой вождь, не заботился о своих воинах. Объедался каждый вечер, когда мы все голодали.

— Забудь об этом, — сказал Дмитрий. — Как обещал, даю за него заднюю ногу слона и мешок муки. А за то, что ты сегодня не смог пополнить свое «саллаба», добавляю половину хобота. Айчак, обеспечь родню мясом!

Пленного офицера развязали, в лицо плеснули воды. Увидев, что он открыл глаза, Дмитрий по-французски сказал.

— Успокойтесь, вам ничего не грозит. Я из Европы, зоолог. Охочусь в этих краях на слонов.

…В такой обстановке нет необходимости представляться и сообщать о себе точную информацию. Пусть для маркиза весь этот эпизод не будет связан с войной и политикой. Даже когда он поймет, в чем дело, это будет просто неприятным африканским приключением, о котором не стоит потом рассказывать родным и знакомым…

После всего случившегося французская речь, прозвучавшая из уст обросшего бородой и закутанного в львиную шкуру человека с кривой саблей на боку, произвела слишком сильное впечатление.

— Хвала Мадонне! — произнес он и опять впал в забытье. Всю ночь Дмитрий не смыкал глаз. Сам сторожил пленного, не доверил никому.

У костров ели и плясали, били в барабаны. Приходил Айчак, сообщил, что все часовые на местах, а утолившая первый голод родня решила оставить службу у итальянцев. Пленный пришел в себя, выпил немного воды, но был тих и задумчив. Молился. При свете костра стало видно, что его коротко подстриженные волосы стали совсем седыми.

Утром, оставив Айчака за старшего, Дмитрий с сильным конвоем и итальянским офицером направился в ставку негуса.

22

Появление Дмитрия в ставке для большинства ее обитателей прошло незаметно. Но на определенных лиц оно произвело сильное впечатленье. Итальянца с его бумагами сразу доставили в одну из стоявших в стороне палаток, окруженную тройным кольцом охраны. Дмитрия же подробно расспросили, похвалили и просили далеко не отлучаться.

После обеда к нему зашел господин Леонтьев. Поздоровался сухо, был строг и хмур. Как и положено начальнику, отягченному заботами, недоступными для понимания подчиненных.

— Что же ты, казак, натворил? — спросил недовольно. — Сказано же было, не участвовать в военных действиях!

— Я и не участвовал. За все это время только один раз из винтовки и выстрелил.

— Вот-вот! Одной саблей работал! Как мне сообщили, со своими бандитами ты вырезал целый итальянский эскадрон. Какое было у тебя задание?

— Да никого мы не трогали, несли дальний дозор. Только одного слона и подстрелили.

— Кстати, о слоне. На допросе пленный маркиз показал, что его из рук дикарей спас какой-то французский охотник. Почему ты допустил, что иностранцы бродят вблизи расположения нашей артиллерии?

— Так этот охотник я и есть! — Дмитрий рассказал о том, как все произошло на самом деле.

Господин Леонтьев выслушал внимательно, посветлел. Потом тихо выругался:

— Ну и шельмы эти эфиопы! Конспираторы голозадые! Известно, что женщины врут по необходимости, а мужчины — до свадьбы, после охоты и круглые сутки на войне. Но мне-то зачем они показания маркиза выдали за чистую правду? Почему врет он сам — понятно. Какой же командир признается, что собственные подчиненные выдали его неприятелю за кусок мяса.

— Может быть, эфиопы и правы — хотят представить эту историю как военную победу? Ведь отряд маркиза перестал существовать.

— А ведь ты, может быть, прав. Маркиза уже показали тем иностранным журналистам, которым позволили при ставке околачиваться. Один из них признал в нем старого знакомого, ахнул, увидев его седину, и теперь сочиняет достоверное сообщение об этой битве. На базарах только и разговоров о славной победе над итальянцами — о том, как верные негусу галласы, под предводительством какого-то турка, изрубили много сотен врагов и выложили их головы вдоль дороги.

— Разве нет других побед?

— Есть. Мелкие стычки происходят постоянно. Но на войне хорошие новости для поддержания духа своих воинов нужны всегда.

— Я слышал, что эфиопы отступают.

— Совершенно верно. Отошли к городу Адуа, а за ним лежит Аксум. Это древняя эфиопская столица со старинными монастырями и всякими святынями.

— Николай Степанович, почему негус отступает?

— Итальянцы собрали довольно сильную группировку войск, более тридцати тысяч. Не забывай, это регулярная армия с современным вооружением. Еще в начале войны на военном совете я рассказал о том, как Кутузов отходил к Москве и выматывал силы французов. Негус и его военачальники выслушали меня очень внимательно, задали много вопросов. Какой план кампании они приняли, я не знаю, но действуют весьма осмотрительно. После первых боев итальянцы тоже стали осторожнее. Их командующий генерал Баратьери уже не похваляется, что всего лишь с двумя батальонами стрелков и одной батареей захватит негуса и в клетке привезет его в Рим. Теперь он наступает медленно, оставляет отдельные части в захваченных городах, посылает их на охрану дорог и бродов. Одним словом, распаляет свои силы.

В палатку вошел радостно улыбающийся Теодорос. Приветствовал обоих собеседников, но Дмитрию отвесил особо низкий поклон.

— Спасибо за пленного, он очень пригодился. Николай, взгляни на найденную у него карту. Что скажешь?

Тот жадно впился глазами в листок, осмотрел его со всех сторон. Спустя некоторое время произнес:

— Знаю эти места. Вот здесь делал съемку. На этой карте есть ошибки. Видимо, многое наносили со слов местных жителей.

— Отлично! — Теодорос от радости захлопал в ладони. — Наши переводчики сказали, что карта отпечатана в армейской типографии. Значит, многие итальянские офицеры будут пользоваться ее копиями!

— Но они могут разобраться на местности и исправить ошибки.

— Теперь уже не успеют! Вчера генерал Баратьери получил из Рима секретную правительственную телеграмму. В ней в довольно резких выражениях от него требуют спасти честь короля Италии и начать решительное наступление. «Ваши мелкие стычки не война, а военная чахотка» — вот как римские власти расценивают его действия!

— Здорово у вас разведка налажена, — заметил Дмитрий.

— Стараемся. Каждый день от нас к итальянцам дезертиры бегут, рассказывают им о недовольстве наших воинов, о голоде и болезнях в лагере. Три дня назад даже один известный рас перешел на сторону итальянцев, поведал о том, что против негуса якобы готовится восстание. Такая же информация поступает и в Рим, ей там верят.

— Разве итальянцы сами не ведут разведку?

— Конечно. Их лазутчики наши постоянные гости. Следим за ними, одних вешаем, другим позволяем кое-что увидеть. Кстати, Митри, помоги мне в одном деле.

— Вы тут решайте свои дела, а мне пора на военный совет. — Господин Леонтьев решительно поднялся. — Уважаемый Теодорос, еще раз напомню — никакого прямого участия в военных действиях!

— Не беспокойся, Николай! Ему надо будет всего лишь проехаться по улицам Адуа.

Город Адуа стоит у подножия горы Шелиода на пересечении торговых путей, что ведут от портов на Красном море к берегам Нила и в центральные районы Эфиопии. Склоны горы покрывали палатки и шатры армии негуса, а узкие и кривые улочки города были застроены лавками и складами товаров. На прилавках и лотках торговцев, в основном выходцев из соседней Аравии, чего только нет — английские ткани, венецианские ручные зеркала, железные изделия из Германии, стеклянные бусы из Чехии… Для покупателей, которым эта заморская роскошь не по карману, есть товары местного производства, а для воинов, пожелавших пополнить казенный паек, в изобилии выставлены съестные припасы, мед, пиво…