Бетховен - Тайн Роберт - Страница 53

«Ты расстраиваешь всех!» — прикрикнула на нее Чубби. Известно, что любой пес, слыша вой другой собаки, с трудом может удержаться от того, чтобы завыть самому. Чубби с трудом сопротивлялась желанию сесть и присоединиться к плачу.

«Чайковский! Прекрати хныкать!»

«Я тоже ничего не могу с этим поделать! — провыл Чайковский. — Я знаю, что это бесполезно, но от этого мне почему-то становится легче!»

Слушая завывания брата и сестры, Чубби ощущала, как слабеет ее сопротивление. Наконец она сдалась, открыла пасть и издала громкий вой, перекрывший жалобное хныканье остальных.

Мо с отвращением смотрел на остальных щенков. Но потом он решил, что если не может заставить их замолчать, то может, по крайней мере, поддержать их. Его завывание было таким громким, что почти заглушило стенания, испускаемый прочей троицей.

Четверо щенков скулили и выли, все громче и громче, оглашая ночь своим жалобным плачем. Они пытались докричаться до Мисси и Бетховена, известить их о том, что бедным деткам страшно, что они хотят есть и просят спасти их. Щенки, конечно же, не ведали, что Мисси и Бетховен далеко и не могут услышать их.

Зато их могли услышать люди…

Щенки самозабвенно выли. Вдруг дверь сарая резко распахнулась, и в помещение ворвался ослепительный луч света. Маленькие сенбернары от испуга замолчали и теснее сбились в кучу. Шерсть у них на загривках встала дыбом.

— Ну, и что это за шум? — произнес чей-то голос. Свет фонарика был настолько ярок, что щенки не видели человека, который говорил с ними. Однако по тону, которым были сказаны эти слова, они поняли, что этот человек — не друг им.

Варник повел лучом фонарика из угла в угол, словно искал там кого-то постороннего.

— Здесь кто-нибудь был? Нет? Ах вы, нахальные щенки! Чтоб я вас больше не слышал! Понятно?

Четверо маленьких сенбернаров прижались к стене и опустили головы, как будто думали, что Варник исчезнет, если они не будут видеть его.

Однако он никуда не исчез. Вместо этого он посветил фонариком себе под ноги и проворчал:

— Так вот, слушайте. Я не люблю сенбернаров. Я вообще не люблю собак. Так что скоро я заберу вас отсюда и продам в зоомагазин внизу. И никто вас не спасет — ни этот старый дурак, ни ваши хозяева. А пока что держитесь от меня подальше, чтобы я вас ненароком не пришиб. Ясно? Всего хорошего! — С этими словами Варник отключил фонарик и захлопнул дверь. Секунду спустя щенки услышали, как щелкнул замок на двери.

Теперь маленькие сенбернары действительно были испуганы!

«Он… он сказал… в зоомагазин?» — спросила Долли, готовая расплакаться.

«Да, именно так», — подтвердил Мо.

«Это плохо», — заявил Чайковский.

«Действительно плохо», — сказала Чубби.

Для отпрысков Бетховена не было более страшного слова, чем «зоомагазин». Все щенки слышали от своего отца ужасную историю о тех давних временах, когда он сам был маленьким щенком, выставленным на продажу в зоомагазине. А еще Бетховен рассказывал им о своей вражде со злобным доктором Варником. Конечно, в ту пору никого из щенков еще не было на свете, и они знать не знали, что попали в лапы к тому же самому злодею, который несколько лет назад пытался уничтожить их отца.

«Не могу поверить, что они допустили, чтобы это все с нами случилось, — пискнула Долли. — Это нечестно, так нечестно!»

«За что? Почему? Не могу понять, — заявила Чубби. — Ведь мы же всегда вели себя хорошо, верно?»

«Мне кажется, мы вели себя просто безупречно.»

«Дети всегда любили нас, — сказал Чайковский. — Как вы думаете, это не имеет отношения к тому, что мы любим жевать всякие вещи?»

Остальные щенки были несколько озадачены.

«Не-е-е», — протянула наконец Чубби.

«Я скажу вам, что я точно знаю», — промолвил Мо.

«И что же?» — спросила Долли.

«Нам нужно выбраться отсюда — я в этом уверен».

Глава восьмая

Вскоре после полуночи в офисе «Тренировочного лагеря для щенков» зазвонил телефон. Он все звонил и звонил, громкий пронзительный звук не смолкал, и примерно на тридцатом звонке полковник Хаппер проснулся. Сбросив простыню и одеяло, он маршевым шагом вышел из спальни в коридор.

— Смит! — заорал полковник. — Прямо по центру беглым шагом марш!

Из комнаты Варника не донеслось ни звука, если не считать сочного раскатистого храпа. Телефон надрывался, не желая умолкать.

Полковник зарычал, протопал по коридору и рывком распахнул дверь.

— Смит! Подъем!

Полковник Хаппер производил так много шума, что Варник проснулся и резко сел на постели.

— Я этого не делал! Я даже поблизости не был, начальник!

— Что?

— А, — с отвращением протянул Варник. — Это ты. — Он взял с тумбочки свои очки с толстыми стеклами и нацепил их на нос. — Что тебе надо?

— Звонят по линии связи. Тащи свою тощую задницу вниз и ответь на вызов.

Варник уставился на полковника Хаппера так, словно у того вдруг выросла вторая голова.

— По линии связи? Что такое линия связи?

Он заметил, что на груди пижамной куртки Хаппера в два ряда красуются блестящие медали.

— Телефон. Иди и сними трубку.

Варник снова улегся на подушку.

— Ты уже встал, — возразил он. — Почему бы тебе не спуститься и самому не ответить по этой линии связи?

— Потому что я старший по званию, мистер, — прорычал полковник Хаппер. — И если служба в армии научила меня чему-нибудь — так это тому, что в любом подразделении может быть только один командир! А теперь шевелись!

Ворча, Варник выбрался из теплой уютной постели.

— Ты всегда цепляешь на пижаму медали?

— Если хочешь, можешь тоже нацепить, я тебе не запрещаю.

Ругаясь и ворча себе под нос, Варник спустился в офис, где продолжал надрываться телефон. Лже-Смит сорвал трубку так, словно собирался вцепиться в нее зубами.

— Алло! Алло! Кто это? Как вам не стыдно — звонить так поздно ночью?! К вашему сведению, тут люди спят, чтоб вы знали!

Тоненький голос спросил:

— Пожалуйста, можно поговорить с Чубби, Долли, Чайковским и Мо?

Варник уставился на телефон во все глаза, как будто считал, что аппарат сошел с ума и сам по себе выдает такие безумные требования.

— Что? — сердито переспросил он.

— Я говорю — можно, пожалуйста, позвать к телефону Чубби, Долли, Чайковского и Мо? И если можно, побыстрей, пожалуйста…

— О чем вы говорите? — заорал Варник. — Кто это?

— Меня зовут Эмили Ньютон. Я хотела бы поговорить со своими щенками — Долли, Чубби, Чайковским и Мо. Если вы будете так добры… — На другом конце провода, в доме Ньютонов, Эмили оглянулась на лестницу, ожидая, что в любой момент ее могут застукать отец или мать.

До этого Эмили несколько часов лежала в постели без сна. Разлука с любимыми щенками терзала ее. Наконец, уже после полуночи, девочка не выдержала, прокралась вниз и добралась до телефона на кухне.

— Пожалуйста, побыстрее, — упрашивала она Варника. — У меня мало времени!

— Что? Ты свихнулась? Ты хочешь поговорить со своими собаками?

— Да, прошу вас. Я скучаю по ним. Они, конечно, сенбернары, но они еще такие маленькие, и их никогда не забирали от Бетховена и Мисси. Я знаю, что они, наверное, страшно напуганы. Я хочу, чтобы они знали, что мы думаем о них и собираемся вскоре забрать их домой. — Эмили помолчала, переводя дыхание. — Так что если бы вы позвали их… Наверное, я хотела бы сперва поговорить с Чайковским, если можно. А если они спят, то разбудите их. Думаю, они не будут возражать.

Варник не мог поверить своим ушам.

— Послушай, я не знаю, кто ты такая, но тебе лучше…

— Я Эмили Ньютон, — повторила Эмили.

Варник помолчал. Где-то в глубине его сознания раздался негромкий звоночек. Потом, по мере того, как мозг его набирал обороты, этот сигнал становился все громче.

— Девочка… как, ты говоришь, тебя зовут?

— Эмили Ньютон.

— И как, ты сказала, зовут твою собаку?