Полководец - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 18

Странно, что Евтихий совсем не слышал Геврон и Фихана. Вроде бы, их всех приковали к одному столбу. Спрашивать о судьбе товарищей Евтихий не решался. Он не боялся возможного гнева тюремщиков — просто ему казалось неправильным нарушать правила игры.

Сытый, уставший, он задремал, а потом и крепко заснул. Но и во сне Евтихий слышал, как гномы подходили к нему, низко наклонялись к его лицу, щупали его волосы и пальцы, а затем горячо спорили о сущности странного жалкого существа, попавшего в их руки.

Глава пятая

«Хорошо бы все-таки завести в доме служанку, — думала Деянира, отправляясь на рынок за покупками. — Крепкую деревенскую девицу с минимумом мозгов, большими розовыми руками и широким лицом. Непременно добродушным. Я бы ею помыкала — совсем немножко, не переходя границ разумного. А она бы замешивала тесто и вообще таскала бы тяжести…»

В какой-то миг ей показалось, что у нее, вроде бы, некогда имелась такая служанка. Деревенская. Весьма крепкая и исполнительная. Правда, недолгое время… Что с ней случилось? Куда исчезла эта добрая, простая девушка? Какова ее судьба? Деянире почему-то подумалось, что участь этой забытой служанки, должно быть, весьма печальна, поэтому Деянира загрустила. Странно, что она ничего не может вспомнить. Никаких подробностей.

Деянира вздохнула, поправляя корзину на руке. Со стороны никто бы не заподозрил уважаемую госпожу, без пяти минут мастерицу, в том, что она предается каким-то странным фантазиям и грустит о безвестной девице, которая то ли была, то ли вообще является плодом фантазии.

Вот красивый дом с нарисованной на фасаде пляшущей козой. Деянире он всегда нравился. Она вдруг остановилась. Удивительное чувство охватило ее: она, несомненно, уже стояла здесь раньше. То есть, разумеется, госпожа Деянира проходила мимо этого дома бесчисленное количество раз… Но тогда, в тот раз, происходило что-то особенное.

«Я показывала его служанке, — подумала Деянира. — Эта сельская простушка никогда раньше не бывала в больших городах, вроде Гоэбихона. Ей все было в диковинку, вот я и водила ее по улицам. Дом с козой… А чуть дальше — колодец, украшенный маленькой разрисованной фигуркой лошади. Забавная такая лошадка, пестрая, с красными цветами на синем крупе. Моя дуреха глазела, разинув рот. Смешная…»

И вдруг Деянира вздрогнула всем телом.

«Смешной, — поправила она себя, медленно вникая в суть собственных мыслей, приходивших к ней как будто извне. — Не смешная, а смешной. Это был парень. — С каждым мгновением сомнений становилось все меньше. — Точно, моя пропавшая служанка — парень. Это он носил мои корзины, а потом сидел в мастерской у моих ног и смотрел, как я работаю. Бессловесный, преданный… влюбленный».

Она медленно прошла еще квартал. Имя молодого человека ускользало от нее. Вот здесь они стояли, разговаривали. Возле дома с круглыми окнами на верхнем этаже. Из окна всегда высовывается плетка плюща, как будто какой-то зверек живет на подоконнике и вывешивает на солнышко свой косматый зеленый хвост.

«Он, как ребенок, удивлялся тому, что в Гоэбихоне нет постоялых дворов. Он был голоден… и, кажется, ранен. Он искал кого-то… Своего бывшего хозяина…»

Одна за другой всплывали в памяти разные подробности.

«Евтихий».

Деянира улыбнулась, как будто вспомнив имя, она завладела ключом к судьбе пропавшего парня.

Но почему она вообще забыла о его существовании? Если между ними что-то было… а ведь было, несомненно… Не так уж много на свете парней, влюбленных в Деяниру. И тем более чрезвычайно ограничен круг лиц, сумевших добиться от нее взаимности.

«У нас был роман. Странный, короткий, но очень яркий роман. Очевидно, платонический, даже без поцелуев. А потом Евтихий пропал. Не бросил меня, не сбежал, не погиб… Случилось что-то еще, гораздо хуже бегства. Он куда-то… провалился. И это — из-за Джурича Морана! — вспыхнула догадка. — Какой-то очередной взрывающийся артефакт. Волшебная фиговина, „подарок“ Морана благодарному человечеству. И в результате я — старая дева. Очень мило».

— Евтихий, — произнесла она вслух, наслаждаясь звучанием имени.

— Простите, госпожа, вы кого-то звали?

Деянира обернулась. Мужчина средних лет, одежда из простой ткани, темная, с ярким поясом и яркой шляпой. Он почтительно поклонился ей.

— Я никого не звала, — холодно отозвалась Деянира. — Откуда у тебя подобные фантазии, милейший?

Она не ошиблась — это был чей-то слуга. И не чей-то, прибавила про себя девушка, а многочтимого господина Руфио Гампила. Это его цвета: черный и ядовито-красный. Всем известно, что Руфио Гампил держит в доме шестерых слуг — неслыханно! Ни у кого нет такого количества прислуги. И, по слухам, все эти лакеи, горничные и повара получают весьма высокую плату. Во всяком случае, живется им куда лучше, чем большинству мастеров в Гоэбихоне.

— Мне показалось, что вы назвали чье-то имя, госпожа, — проговорил слуга.

— Тебе почудилось, — фыркнула Деянира. — Впрочем, я сейчас занята обдумыванием нового узора. В таких случаях становишься рассеянной…

— Прошу меня извинить. — И слуга опять поклонился.

«Какая, однако, наглая демонстрация хороших манер», — подумала девушка. Она вздернула подбородок и высокомерно подняла брови.

«Что ж, когда-нибудь у меня будет служанка, и мне не придется ходить на рынок самой. И уж точно моя служанка не будет кланяться всем подряд и говорить чужим господам разные глупости. И вообще нахальничать не будет».

Деянира выбросила из головы мелкое происшествие и до конца дня была занята только мелкими насущными заботами: покупкой капусты, приготовлением ужина, работой с альбомом, куда девушка заносила свои новые идеи. И лишь перед сном она опять позволила себе погрузиться в раздумья о вещах, не имеющих прямого отношения к повседневности.

«Евтихий. Я влюблена в него. Можно потерять память, но сердце не обманешь: когда я произношу его имя, мне становится тепло. Я не вижу его лица, но… Да, я бы хотела его видеть. Можно даже не видеть, просто ощущать его близость…»

Она уселась в постели, подтянула колени к подбородку.

«Он жив. Он где-то живет, на этой же самой земле. Он рядом… И когда-нибудь я протяну руку в темноте и коснусь его щеки. Это будет самый теплый, самый лучший день в моей жизни».

Она отбросила волосы с лица.

«Я влюблена».

Деянира тихонько засмеялась. Влюблена в парня, о котором ухитрилась забыть!

Но как такое возможно?

Неожиданно ей стало холодно. КАК ТАКОЕ СТАЛО ВОЗМОЖНО? И что еще она забыла?

«Будем рассуждать логически, — сказала себе Деянира, пытаясь побороть растущий ужас. — Я не являюсь пупом земли, как ни обидно это признавать. Следовательно: если имело место некое… условно назовем это колдовством… Нет, не будем употреблять слово „колдовство“, даже условно, потому что это вопиюще ненаучный термин. Прибегнем к выражению „злая воля“. Итак, имела место злая воля. Чья-то. И направлена она была не столько на то, чтобы сделать меня несчастной, сколько… э… на что-то другое. Ну вот, все и прояснилось. Осталось только понять, на что, — и я у цели. Завтра схожу к господину Тиокану и попрошу у него книгу уставов. На свете нет ничего, что нельзя было бы распутать и разрешить при помощи устава. Любой подмастерье должен верить в это как в непреложную истину».

Своих товарищей по несчастью Евтихий увидел только на следующий день, когда всех троих привели в другую пещеру и там наконец избавили от повязок.

Их глазам предстало просторное помещение с низким потолком. Световых колодцев здесь не имелось; десятки ламп с разноцветными стеклами горели в нишах на стене. Яркие лучи — фиолетовые, желтые, красные, зеленые, — устремлялись к нишам в противоположной стене пещеры, где прямо из камня росли цветы. Приглядевшись, Евтихий понял, что некоторые из этих растений — живые, а другие — каменные.

— Мы считаем истинным не преобразование природы, но сотрудничество с ней, — объявил Дробитель. Он сопровождал всех троих пленников. — Смотрите на эти чудесные существа! Они образовались здесь за десятки лет вследствие особого распределения влаги, содержащей в себе растворенные минералы… Мы регулировали путь каждой капли — и добились наилучшего результата. Там, где человек или эльф искажал бы структуру породы с помощью острых железных инструментов, мы, гномы, творим чудеса при помощи терпения и умелого сотрудничества с самой сутью вещей. Правда, на создание шедевров нам требуется лет на двести больше, чем любому среднему мастеру… Да взять хотя бы Калимегдан!