Необыкновенный консилиум - Шингарев Геннадий - Страница 7

Таких примеров можно привести очень много. Опийный мак, ромашка, столетник, весенний горицвет, ландыш, валерьяна, кукурузные рыльца, маточные рожки, индийская конопля, дальневосточный «корень жизни» женьшень… Да мало ли ценнейших лекарственных средств взято из народной крестьянской медицины разных стран, получено из рук лекарей-самоучек!

Так что дело не в лекарствах, хотя само собой разумеется, что невежественный знахарь не знает и десятой части тех средств, которые известны врачу. Дело в том, что знахарь назначает свои снадобья наугад, надеясь на счастливый случай и на то, что болезнь, быть может, пройдёт сама собой. Врач же выбирает лекарство сознательно, руководствуясь тем, что он обнаружил у больного. Врач исследует больного, чего знахарь никогда не делает и не умеет делать.

В книге, написанной во II веке нашей эры греческим врачом Руфом Эфесским, говорится: «Я начинаю с того, что задаю страждущему вопросы».

А в древнерусском сборнике медицинских наставлений лекарю, осматривающему больного, дан такой совет:

«Смотри жития его, хожения, едения, и всего обычая его пытай».

С этих вопросов — с разговора — и начинается наше исследование. Потому что врач не может судить по-настоящему о болезни, если он не познакомился с больным.

Совет древнерусского автора надо понимать так: узнай, в каких условиях живёт пациент, кем он работает, как питается. Выясни подробности его быта.

обо всем, что касается его болезни. А затем расспроси

Именно так врач и поступает. Он терпеливо расспрашивает своего подопечного, иногда тратит на эти беседы долгие часы. И хотя далеко не каждый человек как следует

может рассказать о себе, опытный врач сумеет выведать у него нужные сведения.

Очень многие болезни распознаются главным образом по тому, что сообщает о себе больной. Если бы человек,

[2]

заболевший аппендицитом, не сказал, что у него болит справа внизу живота, поставить правильный диагноз было бы почти невозможно.

А что сказать о хронических больных, которые болеют годами? У кого, как не у самого больного, узнаешь, когда и отчего он захворал?

Но люди встречаются разные. Один не в меру словоохотлив; другой молчалив — каждое слово нужно вытягивать из него чуть ли не клещами. Один мнителен и малейшее недомогание принимает за опасный недуг; пятнышко на лице, прыщик вызывают у него панику. Другой, напротив, небрежен к своему здоровью и не замечает у себя даже явных признаков болезни. Один замкнут, другой откровенен; один толково и ясно, без лишних слов отвечает на заданные ему вопросы, другой нерешителен, робок, забывчив, путается и противоречит самому себе. Сколько людей — столько и характеров.

А кроме того, редко когда больной человек не имеет собственного мнения о своей болезни. Один считает, что он отравился недоброкачественной пищей. Другой всё сваливает на простуду. Тот уверен, что все болезни происходят «от нервов», этот всё приписывает больному сердцу. Своё мнение больной стремится навязать врачу. Ему кажется, что он помогает доктору разгадать его болезнь, а на самом деле он только запутывает его. Потому что врачу нужны не мнения, а факты.

Словом, люди бывают разные, но врач должен уметь разговаривать со всяким. Может быть, вам покажется странным, если я скажу, что разговор с больным — большое искусство. Но настоящего врача узнают по тому, как он беседует с людьми. С любым человеком, старым и молодым, умным и глупым, образованным и не очень, — с любым больным доктор должен уметь найти общий язык. Иначе это не доктор, а…

Рассказывают, что однажды германский канцлер Бисмарк заболел и вызвал к себе врача. Тот принялся обстоятельно расспрашивать больного. Канцлер заворчал:

«Надоели мне ваши вопросы. Лечите, а не разговаривайте!»

Тогда доктор — фамилия его была Швенингер — ответил своему именитому, но не очень вежливому пациенту:

«В таком случае, ваше сиятельство, обратитесь лучше к ветеринару. Это единственный врач, который ни о чём не спрашивает своих пациентов».

Глава 9 «МАСКА ГИППОКРАТА»

Впрочем, если быть точным, исследование больного начинается даже не с той минуты, когда, усевшись перед врачом, он приступает к рассказу о своих невзгодах, а ещё раньше.

Скрипнула дверь, и на пороге появилась женщина. Медленно, переваливаясь с боку на бок, каким-то утиным шагом она подошла к столу и села, оправляя платье.

— Вот, — сказал доктор, обращаясь ко мне.

А я был тогда студентом и в первый раз пришёл в поликлинику, чтобы поучиться, как принимать больных. Я думал, что он начнёт сейчас долго и нудно выспрашивать больную, допытываться, что с ней.

Вместо этого доктор сказал:

— Обратите внимание на её походку. Это бывает при врождённом вывихе бедра.

Ещё не успев расспросить больную, едва бросив на неё беглый взгляд из-под очков, он поставил безошибочный диагноз.

Прежде, когда я не занимался медициной, меня удивляла и даже немножко пугала эта необычайная зоркость врачей. Казалось непостижимым, как это по ничтожным мелочам— по походке, по каким-то еле заметным пятнышкам на коже — врачи умеют догадываться о скрытом недуге, который гложет больного, проникнуть в тайну его жизни или прочесть на лице его близкую смерть.

Что-то пророческое и сверхъестественное мнилось мне в этом даре, и в памяти возникала легенда о кудеснике, который предсказал будущее князю Олегу:

«Грядущие годы таятся во мгле; но вижу твой жребий на светлом челе».

Но вот не легенда, а факт. В самом начале прошлого столетия знаменитый врач того времени, лейб-медик Наполеона барон Корвизар, написал книжку под названием «Трактат о болезнях сердца». В этой книге, между прочим, описана внешность больного, страдающего заболеванием сердечных клапанов:

«Он сидит, спустив на пол отёчные ноги. Губы его синюшны, на щеках — фиолетовый румянец…»

Как! — скажете вы. Да ведь это же наш мальчик, Миша Баранов! Откуда же этот Корвизар знал?..

Я отвечу: он описал это характерное лицо сердечного больного (кстати, оно так и называется: «лицо Корвизара»), потому что обладал огромным опытом и незаурядной наблюдательностью. Дар наблюдательности позволил ему связать черты внешнего облика пациента с определённой болезнью, так что теперь мы можем узнать эту болезнь, взглянув на лицо.

Врачам известно немало таких характерных лиц, как бы масок, которые болезнь надевает на больного человека. Существует лицо диабетика, лицо больного нефритом, «аортальное» лицо — у людей страдающих недостаточностью клапанов аорты. Существует «маска Гиппократа» — бескровное серое лицо с застывшими и заострившимися чертами, лицо больного с воспалением брюшины. Оно знакомо каждому врачу и впервые было описано в Древней Греции почти 2500 лет назад.