Колесо Фортуны - де Ченси Джон - Страница 60

Это была одна из наиболее выдающихся женщин, каких я видел в жизни, но мне потребовалось немало скрытых взглядов в ее сторону, прежде чем я смог определить, что было в ней столь загадочным и, без преувеличения, совершенно гипнотическим.

Она была самой красивой женщиной из всех когда-либо виденных мною, в число которых я включаю не только тех, кем я любовался во плоти, но и самых прославленных чаровниц кино, а также выдающихся красавиц, запечатленных в мраморе и на холсте в периоды античности и Ренессанса.

Но что меня сразило наповал — так это не столько сама ее красота, сколько мучительная близость к идеалу.Ничтожный разрыв между ее реальным обликом и почти достигнутым совершенством привел меня в зачарованное состояние, которого я не испытывал с раннего детства. Внезапно с умопомрачительной ясностью я вспомнил, как глазел на рождественскую витрину в универмаге, где была выставлена мучительно желанная игрушка — диснеевская Белоснежка, которую обнаружили спящей семь гномов.

Я был выведен из транса, а это был именно транс, внезапным шокирующим осознанием того, что данная молодая особа тоже пристально смотрит на меня, глаза в глаза, и мягким, но властным прикосновением к моему плечу. Я поднял глаза и увидел джентльмена с военной выправкой, который стоял у моего кресла и смотрел на меня со странной смесью любопытства и жалости на мужественном старом лице.

— Мы заметили, что вы сидите один, дружище, — произнес он глубоким голосом со странным акцентом. — Мы хотели бы знать, не составите ли вы нам компанию.

— С удовольствием, — ответил я, едва справляясь с заиканием и выдавливая доверчивую улыбку.

— Прекрасно, — сказал он. Я встал, и он подвел меня к двум дамам, которые смотрели на меня с доброжелательным видом.

— Я бригадный генерал Вассилос Константинидес, — сказал он с коротким поклоном. — Это баронесса фон Лихтербург, а это мадемуазель Дениз Шандрон.

Я представился, используя выдающееся имя, которое позаимствовал с целью обмануть закон, и мы перешли к приятной легкой беседе. Эти трое были старыми друзьями, которые часто приезжали в отель «в это время года», как они выразились.

В конце концов мы перенесли наш разговор в столовую, и, хотя он был исключительно интересным, я все больше внимания обращал на восхитительную близость абсолютно неотразимой мисс Шандрон.

К концу ужина я стал замечать определенную растерянность моих новых знакомых. Все чаще и чаще они кидали друг на друга смущенные взгляды, и участившиеся паузы в разговоре были окрашены задумчивой нерешительностью. Несомненно, в воздухе витал некий невысказанный вопрос.

— Не могу вам сказать, насколько мне было приятно с вами побеседовать, — сказал я. — Очень надеюсь, что мы продолжим беседу, возможно, даже завтра вечером, но я должен признаться, что долгое путешествие было весьма утомительным. Прошу меня извинить, мне грустно с вами расставаться, но с моей стороны будет разумно лечь сегодня пораньше.

Всеобщее облегчение, читавшееся в их вежливых сожалениях, недвусмысленно дало мне понять, что я поступил правильно. Все они испытывали мучительные колебания, не будучи в состоянии переступить через них и принять определенное решение.

Мой уход был воспринят с благодарностью, и меня заверили, что мы непременно соберемся в салоне завтра вечером.

Я позавтракал в номере, сидя у французского окна, выходящего на маленькую веранду. Во время курортного сезона окна открывались, впуская нагретый солнцем морской бриз, но я предпочитал держать их закрытыми, чтобы защититься от осенней прохлады.

Я провел блаженный час с лишним, купаясь в ванне и одеваясь, а затем вновь спустился по мраморным ступеням, на этот раз с книгой под мышкой. Мой план был прост и приятен: я намеревался найти тихий уголок и посидеть там с книгой или подремать над ней до ленча.

Спокойствие моего духа, а также мой локоть были потревожены группой носильщиков, которые с заметным усилием несли по лестнице кресло. В кресле сидела гротескная фигура, горбатая женщина под густой вуалью, чьи тонкие конечности, казалось, были изогнуты под самыми немыслимыми углами, так же как скрюченные когтистые пальцы, покоившиеся на коленях.

Несчастная, должно быть, изрядно страдала, ибо беспрерывно стонала. Когда она проплывала в кресле мимо меня, ее вуаль откинулась, открыв повернутое ко мне лицо, при этом женщина издала такой пронзительный вопль, что я застыл на месте словно статуя позади этой причудливой группы, пока она заканчивала спуск, пересекала холл и выходила из отеля «Сплендид» через высокие стеклянные двери, за которыми лил хмурый осенний дождь.

Мне удалось найти тихий уголок, на который я рассчитывал, но чтение не доставило мне ожидаемого удовольствия, и виновата в этом была не книга, а уродливая женщина в кресле, которая стояла у меня перед глазами, скрывая за своим образом страницы.

В тот вечер, войдя в салон, я увидел баронессу Лихтербург и генерала Константинидеса, сидящих рядом на том самом месте, где я заметил их накануне, и весело болтающих друг с другом. Они выглядели намного лучше, чем вчера. Причем они не просто отдохнули и посвежели, а словно сбросили с себя груз лет.

Их улыбки при моем появлении казались искренними и сердечными. Генерал встал, твердо пожал мне руку и пригласил присесть рядом. Подбежавший официант принял мой заказ на амонтильядо.

— Позвольте мне рассеять ваше горестное недоумение относительно мисс Шандрон, мой бедный друг, — сказала баронесса, похлопывая меня по руке и озаряя меня самой доброй улыбкой, на какую была способна. — Ибо я вижу, что вы с нетерпением ждете ее появления. К сожалению, ее не будет с нами сегодня вечером. Но я немного утешу вас, сообщив, что она самым настоятельным образом просила передать вам, что очень надеется увидеть вас вновь и сожалеет об исключительных обстоятельствах, вынудивших ее уехать.

— Боюсь, она сильно проигралась в казино, — сказал генерал, вздыхая. Он сделал глоток шерри и немного просветлел. — Но я уверен, что на будущий год она вернется и ей будет сопутствовать удача. Несомненно, вы ее еще увидите.

— О да, — сказала баронесса, оглядывая салон. — Мы все соберемся здесь на будущий год. Несомненно.

Я выразил свое сожаление по поводу отсутствия мисс Шандрон, и сожаление это было чрезвычайно искренним, настолько искренним, что этот факт даже удивил меня. Я смутно понимал, что Дениз меня очаровала, но до тех пор, пока мое сердце не упало в груди при вести о ее отъезде, я даже не догадывался, насколько много она стала значить для меня за тот короткий период времени, что мы провели вместе.

По нарастающему недоумению в глазах моих друзей я понял, что уже довольно долго храню полное молчание, и, стараясь развеять неловкость, заставил себя начать расспросы о казино, которое они упомянули, хотя на самом деле этот предмет не интересовал меня ни в малейшей степени.

— Ах, да, — сказал генерал, — за этим мы сюда и приехали, видите ли. Ради казино, исключительно ради казино. Оно открыто только в это время года. То, которое обслуживает летних отдыхающих, разумеется, закрылось. Что касается казино «Мираго», то оно функционирует лишь эти две последние недели осени. Только эти две последние недели.

— Мы, естественно, предположили, что вы прибыли сюда с той же целью, и, конечно, хотели просить вас присоединиться к нам прошлым вечером, — сказала баронесса. — Но нам показалось, что у вас, должно быть, уже есть договоренности на этот счет, как это обычно делается, поэтому мы не знали, как поступить. Нам следовало не церемониться, а попросту позвать вас с собой.

— Возможно, — пробормотал генерал, скорее самому себе, нежели мне, — именно из-за вашего отсутствия все так и получилось. Это крайне огорчительно.

— Но сегодня вечером, — радостно добавила баронесса, — не хотите ли пойти с нами сегодня вечером? Я думаю, вы вполне подходящая кандидатура для этого казино. Я в этом просто уверена. В вас есть — не знаю, как выразить точнее, — какой-то особый дух.