Искатель. 1968. Выпуск №5 - Смагин Борис Иванович - Страница 21

21

— Что вам нужно? — спросил полковник быстро.

Старшина угадал лишь смысл сказанного. Автоматная очередь слилась с грохотом очередного разрыва, упавшего рядом с домом снаряда. «Спасибо нашим, к месту ударили», — подумал старшина, хватая портфель. Полковник рухнул, зарывшись лицом в бумаги. Упал и танкист.

Лавриненко рывком открыл дверь в соседнюю комнату, швырнул туда гранату, захлопнул дверь и отскочил к стене.

Взрыв потряс воздух. Путь назад был отрезан.

Алексей бросился к окну, дернул на себя маскировочную штору и… уперся руками в металлическую решетку. «Успели поставить. Как же — штаб!» — подумал он. Лавриненко рванул на себя диван, пододвинул его к двери, бросил на него кресло, другое…

В дверь ломились. Алексей дал очередь из автомата. Вторую. Все патроны туда, к фрицам, один — последний — для себя. Другого пути не было. Вдруг он почувствовал, как под ногами зашатались доски. Лаз! Значит, еще не все потеряно! Несколько ударов, и доски провалились, обнажив темное отверстие. В подвал, в родной подвал!

Лавриненко бросил в дыру драгоценный портфель. В этот момент рухнула его баррикада, фрицы ворвались в комнату. Автоматная очередь настигла Лавриненко. Что-то ударило в плечо и в ногу, но он успел спрыгнуть вниз.

Никто из фашистов не отваживался спуститься в подвал. Они стреляли в лаз. Лавриненко полз к дальнему окну. Может быть, удастся уйти через него, скатившись с горы к своим, которые, наверное, уже где-то близко. Нога его онемела, сапог наполнился кровью. Левой руки он не чувствовал. Уже не было сил оторвать доски забитого окна.

А выстрелы гулким эхом отдавались в подвале. Лавриненко лежал в дальнем углу и ждал. Надо экономить патроны — вторая обойма на исходе, правда, еще остается пистолет. И тут автоматные очереди стихли. Видно, фрицам уже не до него. Во дворе раздавались громкие голоса, шум поспешно отъезжающих машин. Артналет усиливался.

— Что с господином полковником? — разобрал старшина.

— Ermordet!

«Убит», — перевел про себя Лавриненко. Все-таки добил он этого своего «знакомого».

— Франц, машина уходит.

«Сейчас убегут, — понял Алексей, — и придут наши».

— Брось в подвал парочку гранат, — раздался вдруг голос.

Лавриненко сжался, стараясь слиться с землей, инстинктивно закрыл голову портфелем. Грохот наполнил подвал. Вдруг стало нестерпимо тихо. И больше он уже ничего не слышал.

…Майор Каленов нервно ходил по двору. Сияло солнце, все как будто было очень хорошо. Операцию провели успешно. Не зря сидел в подвале старшина Лавриненко! Уже звонили из соседней части, что нашли двух пропавших разведчиков; оба они ранены, один из них тяжело, уже помчался туда молоденький лейтенант Панкин, чтобы узнать, что и как, и вообще помочь ребятам. Но Алексея нигде не могли найти. И все подвалы в окрестности облазили и кругом все осмотрели — нет старшины Лавриненко.

— Искать, искать, — приказал майор Каленов. — Переверните весь дом, а старшину найдите. Он наш герой сегодня.

…Сквозь очередной кровавый сон услышал Алексей далекие голоса. «По-нашему говорят. Во сне всегда говорят по-нашему». Алексей приподнял голову. Голова отчаянно болела, ногой он не мог шевельнуть. «Портфель, где портфель? — подумал он. — Ага, вот он. Здорово его покромсала граната. Ну, да кое-что, наверное, осталось. Спас меня портфель». В разбитое, уже без досок, окошко лезло веселое солнце. Оттуда доносились крики. Лавриненко прислушался. Там кричали по-русски, он ясно слышал, и пополз к свету, к окну. Полз долго…

С трудом Лавриненко перекатил свое тело через подоконник.

— Смотрите, фриц ползет! — закричал рыжий парень.

Он вдруг замолчал. Раненый приподнялся на руках и глядел прямо на Петьку Бублейникова.

— Сам ты фриц, рыжий черт, — прошептал старшина, — а я — разведчик Лавриненко.

Юрий Тарский

Высадка главных сил

Репортаж с военно-морских учений

Которые уже сутки корабли десантного отряда пашут форштевнями серо-желтые волны Балтики. Они держат курс к берегам «противника».

Знакомым путем, переходя с трапа на трап, спускаюсь глубину корабля. Здесь стоят бронетранспортеры и танки. От каждого к палубе тянутся цепи штормовых креплений. Хожу с опаской, высоко поднимая ноги. Десантники бегают — хоть бы что. Они тут хозяева. Парни в черных беретах с золотыми якорями чистят оружие, копаются в моторах бронетранспортеров. За эти дни я пригляделся к ним, к их необычной форме. Здесь на корабле подружился с ними. А знакомство наше началось еще на берегу. Незадолго до выхода в море.

Я в подразделении морской пехоты. Напротив меня — майор Николай Семенович Нестеренко, заместитель командира подразделения по политической части. На его широкой груди несколько рядов орденских планок. Войну он начал рядовым пехотинцем-пулеметчиком 22 июня 1941 года. Последнюю пулеметную ленту израсходовал по фашистскому доту в истекающей кровью Праге. А последний орден — Красной Звезды — был вручен ему к пятидесятилетию Великого Октября.

Рисунки П.Павлинова

— Что за войска наша морская пехота? — отвечает на мой вопрос Николай Семенович. — Это войска особые. Непременно подчеркните это. Морские пехотинцы могут делать все. Взрывать мосты и разминировать гавани. Если надо, вдвоем устраивать тарарам на целый взвод в тылу противника. И лазать по скалам, как альпинисты. И бесшумно снимать вражеских часовых. И снайперов среди них набрать проще простого.

Морская пехота! С ее боевой историей мы знакомы. В тяжелые для страны военные годы всегда создавались отряды морской пехоты. Так было в Отечественную войну 1812 года, при обороне Порт-Артура. Революционные моряки прославили себя на полях сражений в годы гражданской войны. И в дни битвы с гитлеровцами парни в черных бушлатах, сойдя на сушу с палуб родных кораблей, бились с врагом насмерть. Их легендарные штурмы наводили страх на фашистов. Недаром враг называл их «черной тучей».

— Морская пехота, — раздумчиво говорит майор, — сегодня уже не ходит пешком. И «черной тучей» ее не назовешь. Если уж говорить образно, это скорее «черная молния». И по стремительности и по силе огневых ударов. Время изменило тактику и вооружение морской пехоты. И форма у морских пехотинцев ныне уже не та. Черная куртка, перетянутая матроским ремнем, заправленные в сапоги брюки, лихо сдвинутый набок берет с золотым якорьком. Но, как и прежде — на груди треугольник полосатой тельняшки — «морской души».

Зазвонил телефон. Недолго поговорив, майор повернулся ко мне:

— Десантники начали погрузку на корабли. Уверен, увидите много интересного…

В помещении, где стоят бронетранспортеры и танки, полумрак. Только в круге прожекторного луча на стене театральная тень амфибии с расчехленным пулеметом. В дальнем углу группа офицеров. Разложили на броне карту, что-то обсуждают. Неподалеку от меня устроился на ящике с инструментом белокурый сержант. Это Виктор Немонихин, механик-водитель танка. Он только что вылез из люка своей машины. Видно, проверял что-то перед боем; известно, у механика всегда избыток забот. Сейчас сидит успокоенный, разминает сигарету. Пальцы у него Тонкие, гибкие, как у музыканта.

Недавно я видел танк Виктора среди прибрежных валунов, на бешеной скорости проскакивающий через широкие траншеи, с ходу берущий сыпучие дюны приморского пляжа… А после завершения учений встретил и его самого возле горячего танка, заляпанного болотной жижей. Кончится день, танковый экипаж погрузит опять на корабль умытую и ухоженную машину, и никогда не скажешь, что тремя часами раньше она пронесла десантников через штормовой прибой, лесные чащи и топи. Ей приходилось испытывать и не такое.

— Тяжелая, говорите, машина? Это — точно, — улыбается Виктор и ласково пришлепывает ладонью по броне. — А плавает, как рыба. Машины у нас что надо.