Древний странник - Стюарт Пол - Страница 38

Я не сдавался. Недели уходили на новые исследования. Час за часом я стоял на платформе, экспериментируя, пока глаза не начинали слезиться, а пальцы болеть от манипуляций с клапанами. Совершенно опустошённый, я уже собирался все бросить, как вдруг услышал желанные нотки в шипении воздуха, проходящего по трубам. Едва отваживаясь надеяться, я повернул рычаг, за который держался. Шипение перешло в рокот. По трубам начали носиться искры. И тут…

Большой шар частиц появился в воздухе над моей головой, удерживаемый струёй воздуха из центральной трубы. Он пульсировал и искрился. Я создал шаровую молнию! Как тот Первый Учёный до меня, я смог укротить электрический заряд неба!

— Ключ к созданию жизни, — пробормотал Бунгус.

Линиус повернулся к нему:

— Верно! Создание новой жизни! А с глистерами, которые жили в каменных сотах, у меня было достаточно семян этой новой жизни. Даже в самых безумных мечтах я не смел помыслить о таком. Я с головой погрузился в работу.

Марис гордо посмотрела на отца. Какой он гениальный! Она обернулась к Бунгусу, ожидая, что выражение его лица подтвердит её собственные чувства. Но старый библиотекарь не улыбался. Его губы были сжаты, брови хмурились.

— Ты что, не соображал, что делаешь? — сурово спросил он. — Создание жизни — священный акт. Вмешиваться в это — кощунство, святотатство. Ты должен был это прекратить.

У Линиуса вытянулось лицо.

— Увы, — сказал он. — Теперь я это знаю. Но всю свою жизнь я гонялся за тайнами. Когда такая тайна ждёт, чтобы я её исследовал, как я могу удержаться?

Бунгус фыркнул.

— Кроме того, — продолжал Линиус, — я был уверен, что смогу закрыть клапаны в момент, когда это станет слишком опасным. Я недооценил своё собственное желание преуспеть. По мере хода эксперимента я становился всё более одержимым. Ничто не имело значения. Я должен был создать новую жизнь!

— Эх, Линиус, — беззлобно сказал Бунгус, — ту же ошибку сделали древние академики. И это привело их к падению, как ты хорошо знаешь.

— Знаю, но тогда думал, что я лучше, чем они. Я начинал видеть, где они ошибались. Я был убеждён, что, наученный их ошибками, смогу завершить эксперимент, начатый столетия назад. — Он помолчал. — Видишь ли, я ощущал лабораторию, как бы сросся с ней. Стоя у клавиатуры клапанов, я ощущал себя…

— Хозяином Творения, — презрительно процедил Бунгус.

Линиус повесил голову.

— Да, — просто сказал он. Он содрогнулся, обхватил себя руками и поднял взгляд к потолку. — Великое Небо, если бы я знал, что знаю теперь, я бы закрыл дверь и покинул лабораторию раз и навсегда. Но я не мог. Вплоть до последней ночи, когда я сделал, что должен был сделать давно: запечатал лабораторию.

Он повернулся к Марис и взял её за руки.

— Это потребовало много месяцев, но наконец я увидел ошибочность своего поведения. Сейчас это позади. Навсегда.

— Позади? — сказала Марис. — Но, отец, ты забыл? Квинт внизу и идёт к Древней Лаборатории.

— Ничего, — сказал Линиус. — Он не сможет попасть внутрь. У него ведь нет Большой Печати. Сделай одолжение, принеси её мне.

Протиснувшись сквозь узкую щель в скале, Квинт понял, что он почти на месте. На выступе скалы ещё висел кусок ткани. Квинт надеялся, что накидка Бунгуса, которая была на нём, прочнее. Квинт зашагал дальше, и вот он уже перед дверью в лабораторию.

— Наконец, — прошептал он, — я её нашёл.

Он прислонил кирку к стене, протянул руку и медленно погладил пальцами по рельефным изображениям на двери. Он гладил шерсть изображённых на ней существ, щекотал им уши. Его пальцы добежали до углубления в центре двери, глаза исследовали его. Он вспомнил, что случилось с профессором, когда тот в последний раз был здесь, его раны, взгляд, наполненный ужасом.

— Что за чудовище сидит за этой дверью? — Квинта передёрнуло. — Ещё не поздно повернуть назад. Ты можешь повернуться и уйти, — сказал он себе. — Никто не будет думать о тебе хуже. Никто не будет даже знать.

Но, говоря себе эти слова, Квинт знал, что он к ним не прислушается. Он будет знать, что он повернулся и ушёл. И он никогда не сможет простить себя за такую трусость, как бы долго он ни жил. Кроме того, было слишком поздно поворачивать назад. Было слишком поздно с того момента, как он помог разбитому профессору лечь в постель позапрошлой ночью, ослабляя его воротник и освобождая от тяжёлой цепи, висевшей на шее.

Квинт вытащил из кармана большой золотой медальон. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Поднял Большую Печать, ввёл её в углубление и повернул налево… направо…

Раздался щелчок. Дверь открылась.

Глава шестнадцатая. Создание

— Нет? — Бледный и напряжённый Линиус откинулся на подушку. — Но она должна быть там! Посмотри хорошенько, дитя моё.

— Извини, отец, — сказала Марис. — Но ящик пуст.

— Не может быть. Я не мог этого допустить.

— Что с тобой? — вскрикнула Марис. Она испугалась. Её отец, такой хрупкий и маленький в огромной кровати, качал головой из стороны в сторону. — Ты вспомнил?

Линиус жалобно взглянул на неё:

— Я снял печать, я был слаб, в полузабытьи… Я дал ему печать и сказал, чтобы он положил её в этот ящик. Потом я рухнул в кровать. Мне и в голову не приходило, что он может…

Марис начала понимать.

— Квинт… — бормотал её отец. — Печать у Квинта.

— То есть ключ от Древней Лаборатории, — тихо сказал Бунгус. — Думаю, тебе надо поскорее закончить свою историю, Линиус.

Линиус слабо кивнул и прокашлялся:

— Я часто думал о том изображении на панели в Кабинете Чёрного Дерева, о том древнем учёном, стоявшем у рычагов, точно как я. Я вернулся в Кабинет и попытался прочитать текст, но он тоже был нещадно искорёжен. Из чего я заключил, что древние преуспели в изоляции глистера и оживлении его в своей лаборатории. Они достигли этого точным воссозданием условий Матери Штормов в истоках Реки. Опираясь на мой опыт работы в лаборатории и в Большой Библиотеке, я надеялся повторить их достижение.

— Линиус, Линиус. — Бунгус обратился к нему, как к маленькому ребёнку. — Ты не понял даже тогда? Ведь была причина того, что древние оставили лабораторию и уничтожили записи. Случилось что-то страшное, и они не хотели, чтобы катастрофа повторилась.

— Да, Бунгус, — вздохнул Линиус, — но, располагая мощью Древней Лаборатории, я просто не мог удержаться. В моем распоряжении была вся информация Большой Библиотеки. Я был убеждён, что у меня получится то, чего они не смогли. И у меня получилось, Бунгус. Сначала…

Бунгус покачал головой:

— Конечно, конечно. Теперь мне все становится ясным.

— Да? — сказала Марис. — Тогда, пожалуйста, объясни мне, Бунгус, а то я боюсь за отца.

— Древний учёный, изображённый на панели в кабинете, запечатлён в момент оживления глистера, — сказал Бунгус. — Что случилось далее, стёрто со страниц истории, но, думаю, я могу тебе рассказать.

— Что? — спросила Марис.

— Он создал это кроваво-красное чудище. Громадное, ужасное и, весьма вероятно, психически ненормальное. Он создал не ту жизнь, которую мы знаем, которая создаётся в истоках Реки, а извращённую, которая уничтожила своего создателя, а теперь рыскает по каменным сотам и поныне!

— Вот почему они закрыли лабораторию, — сказала Марис, похолодев при мысли об ужасном монстре.

— И заблокировали туннель, — добавил Бунгус. — Они надеялись, что глистер останется там навечно. Но они не учли, что скала всё время движется.

Марис умоляюще посмотрела на отца:

— Пожалуйста, отец, скажи мне, ведь ты не создал ещё одно такое чудовище?

— Нет, дитя моё. — Линиус дрожал. — Хотя я ощущал, посещая лабораторию, что что-то ужасное следит за мной в каменных сотах, прислушивается. Ощущение зловещего присутствия. О Марис, я считал себя умнее древних учёных! — Он попытался овладеть собой. — Видишь ли, они засосали глистера из лабиринта в трубу лаборатории, а затем, когда мимо Санктафракса проходила мощная электрическая буря, они использовали её энергию. Они направили на глистера полную энергию молнии. Это можно видеть на резной панели.