Ревизор - Шелонин Олег Александрович - Страница 59

— Он просто стал нормальным человеком… в смысле эльфом, — несогласно качнул головой император. — Он отринул зло.

— Не угадал, — хищно оскалилась Милена, — он просто не посмел. А знаешь почему?

— Ну просвети меня.

— Когда три части родового артефакта темных эльфов оказываются рядом, их владелец может видеть будущее. Тебя еще видения не посещали?

— Нет.

— Слабеет род. Так вот, когда Драгон пришел к скромной гадалке, при нем были его меч и кольцо Генефа, а на мне был амулет. И, хотя Драгон на тот момент не обладал всеми частями артефакта, он сработал. Мой братишка понял, от кого зависит твоя жизнь. Еще не догадался, от кого?

— Неужто от тебя?

— Умнеешь на глазах. Как видишь, не такая я и злая. В отличие от Драгона, даю родственникам шанс. Теперь все зависит от твоего решения. Как ты мечтаешь вернуться в лоно родной семьи: принудительно или по доброй воле?

Огненный смерч вырвался из руки Варгула, но цели не достиг: растаял в воздухе без следа, не долетев всего трех метров до балкона. Небрежный взмах руки Милены сбил героя с ног.

— Ирван, уйми своего пса. Я не хочу его убивать.

— Как-то даже странно от тебя слышать такое, тетушка. В твоем Доме столько зла, а ты вдруг подобрела.

— Почувствовал? Да, много жертв пришлось здесь принести во имя наших целей. А насчет твоих людей… на них у меня есть виды. Уничтожать такой прекрасный материал было бы глупо. Они возглавят армии, которые сметут с лица земли всех светлых эльфов, а потом… О! Потом весь мир у наших ног! Я вижу, ты еще не понял, мальчик? Сейчас поймешь. Открыть конюшни!

Воины кинулись к поросшей бурым мхом стене. Она раздалась, и в тюремный двор медленно, с трудом переставляя ноги, выбрел табунок единорогов. В их слезящихся глазах Иван увидел такую муку, что невольно содрогнулся, буквально физически почувствовав их боль.

— Почто животинок мучаете, сволочи? — поморщился он.

— Их муки хорошо питают брата и не дают ему уйти в небытие. — Мелисса сладко улыбнулась. — Ты, кажется, в Ванденсию свою шел за молоком единорогов? Разочарую. Их там нет уже давно. Все здесь, у меня. Мои слуги хорошо о них заботятся. Кормят такой травкой, что закачаешься. Ах, какое прекрасное после этого они дают молоко! Один глоток — и ты наш, Ирван, наш до конца!

— Мама! Убей его или я это сделаю сама! Зачем мне такой брат? — яростно воскликнула Милена.

— Вот видишь, что могут сделать несколько капель молока правильно вскормленного единорога? — рассмеялась Мелисса. — А ты, моя маленькая, не спеши, — обратилась она к дочке. — Добрее надо быть к родне. Уверена, что ты его еще полюбишь, как только мама доведет дело до конца.

В голове Ивана вихрем неслись мысли. Сама того не ведая, Мелисса дала ему шанс. Все три части артефакта были здесь, при нем, но император интуитивно чувствовал, что как оружие их сейчас использовать нельзя. Пока нельзя. А вот… Юноша потянулся мысленно к дракончикам, и в голове его немедленно возникла яркая картина: он как сомнамбула стоит, вперив в Мелиссу бездумный взор. Из безвольной руки падет только что выпитая чаша, орошая землю остатками молока единорога. Иван снимает с себя амулет, кольцо, вытаскивает меч и отдает все части артефакта приплясывающей рядом с матерью злобной мартышке, в которой трудно уже было опознать Милену. Безумный хохот тетушки. Разверзается земля, выталкивая из своих недр гроб дорогого черного мрамора. Слетает крышка, и оттуда поднимается Генеф в разрубленной чуть ли не пополам кирасе. Мертвые губы что-то пытаются сказать, руки тянутся к мечу Драгона, и, как только ладонь сжимает рукоять, серое, землистое лицо Черного Эльфа начинает бледнеть, затем розоветь, наливаясь жизнью. Жизнью, которую он высасывает из него, Ивана. Перед глазами Ивана все кружится, и он падает в опустевший гроб…

— Ирван, что столбом стоишь? — Отчаянный вопль Семиграла привел императора в чувство.

— Придумай что-нибудь! Уже пора! — поддержал друга Палыч.

Иван задумчиво посмотрел на друзей, которых вновь опутывали бурые ростки. Мелисса явно исключала их из общего расклада, чтоб не мешались под ногами до поры до времени и не лезли в их дела. Императора это пока устраивало. А почему его не пробуют таким же способом взять в плен? Ирван глянул вниз. Хищные ростки толкались совсем рядом, но не могли преодолеть невидимый барьер. Что-то мешало им, не подпускало ближе. Уже хорошо. Не давал покоя лишь один вопрос: что ему выдал артефакт? То, что должно сейчас произойти, или намерения безумной тетки?

— Прекрасный у тебя план, тетушка, но в него вкралась одна ошибка, — поднял голову Иван.

— Какая? — полюбопытствовала Мелисса.

— Наркоту не уважаю, а потому облом. Сам я молочко от бешеной коровки пить не буду, а силком меня заставить у тебя кишка слаба.

— Ошибаешься, племянник. Сейчас ты ее выпьешь сам, без всяких понуканий с нашей стороны. — Мелисса щелкнула пальцами.

Покрытый мхом и хищными цветами участок крепостной стены тюрьмы раздался в стороны, и оттуда вышла…

— Валька! — дернулся было к своей подруге юноша.

— Еще одно движение — и она труп! — предупредила юношу Мелисса. — На ней поводок смерти.

Бледная Виана медленно шла через тюремный двор к Ивану, держа в руках чашу, наполненную молоком. Императора пробил холодный пот. Он опять мысленно потянулся к артефакту, моля его о помощи. Дракончики заерзали на своих местах, но слиться воедино, как раньше, почему-то не смогли.

— Не пыжься понапрасну, — хмыкнула Мелисса. — Ты владеешь ими незаконно, и они не слушаются тебя.

Иван нутром почувствовал, что тетка врет. Дракончики его по праву и слушаться бы рады, но злая мощь этого места нейтрализует силу артефакта. Все, на что хватило их, — магический барьер. Тем не менее они не оставляли попыток как-то еще помочь хозяину. Дракончик с кольца на его пальце поднял голову и вонзил клыки в палец Ивана, заставив дернуться, как от удара, тьму в его душе. С глаз юноши как будто спала пелена. Он сразу же увидел черные потоки тягучей темной магии, окутавшие это проклятое место. Они текли со всех сторон. От жертвенных камней подземных казематов, где уже не одно столетие орден Серой Мглы проводил кровавые обряды, от стен, от конопляных и маковых полей, и весь этот поток стекал вниз, под землю, в центр тюремного двора, поддерживая искру жизни Черного Эльфа. Иван теперь на все сто процентов был уверен, что именно Генеф лежал там в своем черном мраморном гробу. Юноша перевел взгляд на Милену и внутренним взором увидел душу насмерть перепуганного ребенка, которую со всех сторон атакует клубящаяся вокруг нее тьма.

Виана почти вплотную подошла к Ивану. Второй конец магической удавки, захлестнувшей ее шею, был у Мелиссы. Тонкий черный луч шел из кроваво-красного рубина, вправленного в платиновую диадему на ее голове.

— А теперь делай свой свободный выбор, — предложила радостно Мелисса. — Или ты пьешь, и она жива, или не пьешь. Тогда, увы, головка моей падчерицы слетает с плеч, а вместе с ней гибнет и твое отродье в ее чреве.

На Ивана накатил приступ такой ярости и злобы, что начало темнеть в глазах.

— Ирван! Не пей!

— Не слушай это стерву!

— Она предаст и все равно ее убьет!

Бурые коконы, внутри которых бесновались друзья Ивана, ходили ходуном.

«Ирван, посмотри в мои глаза», — прошелестел в голове императора чей-то тихий голос.

Ошеломленный юноша завертел головой.

«Я перед тобой».

На императора в упор смотрела Виана.

«Мама?»

«Помнишь свое обещание?»

«Но мама, как ты…»

«Испей молока».

«Но…»

«Мелисса ничего не поняла. Твой отец предвидел это, и в свое время принес себя в жертву. Во имя любви. Ради тебя. Теперь пришла моя очередь. Молоко, испитое из рук любящей матери, никогда не принесет вреда ее ребенку. Оно уже очистилось. Испей…»

Иван взял в руки чашу, поднял голову и хмуро глянул на Мелиссу.

— Ты даешь слово, что она останется жива?

— Обещаю.

Иван медленно, смакуя каждый глоток, испил чашу до дна. Кровь в жилах забурлила, и он почувствовал в себе такую мощь, что…