Оборотень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 36

36

— Чего — ну? — обернулся на нее Кол. — Лучше рюмки подай.

— Что, больше выпить негде? — холодно спросила бывшая жена.

— Значит, негде, — отозвался Шакутин. — Ну, рюмки-то где? Хоть мне принеси.

Пока Марина ходила за рюмкой, он открыл холодильник, достал оттуда котлеты и картофельное пюре и свалил все это на сковородку.

— Уже нашел? — спросила Марина с нескрываемой злобой. — А ты спросил, чем мы с Федькой будем завтракать? Забыл, что уже два месяца на ребенка ни копейки не давал?

— Да ладно, — отмахнулся Кол, зажигая огонь под сковородкой. — Все будет. Будет вам и белка, будет и свисток.

— Хватит паясничать! — прикрикнула на него Марина, которой хотелось сейчас одного — чтобы этот человек немедленно ушел из ее дома.

— Хорошо, не буду паясничать, — равнодушно пожал плечами Кол. Игнорируя принесенную рюмку, он налил водки в стакан, выпил и ложкой стал есть прямо со сковородки, хотя пюре еще не успело разогреться. — Просто я приехал сюда жить.

— Что? — не поверила своим ушам Марина. — Как это — жить?

— А вот так — проживать, — ответил Кол, — с вами под одной крышей.

Этого Марина уже не могла перенести. При разводе два года назад она получила эту квартиру на Беговой, а Кол уехал в свою хрущевку. И вот теперь он надумал невесть что. Жить с ним вместе Марина не согласилась бы ни одной минуты.

— У тебя есть своя квартира, вот и живи там, — холодно сказала она.

— А если у меня ее не будет? — поинтересовался Шакутин. — Я вот решил ее продать.

— Это не мое дело, — ответила Марина. — Ты мне здесь не нужен. Посмотри на себя. Пьяный валялся где-то.

— Я не валялся, я могилу рыл, — спокойно ответил Кол, снова налив и выпив.

— Какую еще могилу? Что ты несешь?

— Какую могилу? Свою.

Кол пьянел на глазах. Он хотел снова повернуться к плите, но сделал неловкое движение и уронил на пол стоявший на кухонном столе заварочный чайник.

— Ну нет! — воскликнула Марина. — Ты еще будешь здесь дебоши устраивать! Хватит с меня! Уходи, а не то я вызову милицию. Слышишь?

— Милицию? И хорошо! — преспокойно ответил Шакутин. — Нашла чем пугать. Я им все так и выложу. Зачем рыл, кому рыл и так далее. Под чьим руководством… А вообще, — он повернулся к бывшей жене, — надо Федьку прятать. Завтра же утром увези его куда-нибудь. С самого утра, слышишь? Куда хочешь. Так, чтобы и я не знал. Вдруг пытать будут.

— Что за чушь, — сказала Марина, но уже иным тоном. Она поняла, что за бессвязными словами бывшего мужа действительно стоит какая-то реальность, и реальность страшная. — Расскажи хоть по-человечески, а то пришел тут, наследил…

— Щас расскажу, только поем, — отозвался Кол.

Он налил себе еще водки и, поставив перед собой сковородку, стал рассказывать все как было, начиная от шоколада и кончая могилой на Востряковском кладбище.

Марина слушала его молча. Конечно, ее волновала судьба Кола, но еще больше ее волновала судьба Федьки и своя собственная. Итак, бандиты согласились взять проценты натурой — в виде палатки на Аминьевском шоссе, которая принадлежала Колу. Завтра утром он сдает им ключи. Но в конце недели ему придется отдать весь долг, и для этого он должен расстаться с квартирой. А это уже касалось Марины лично, потому что жить Шакутину было негде и он, безусловно, начнет являться сюда. Этого Марине очень не хотелось, хотя умом она и понимала, что с бывшим и давно нелюбимым мужем стряслась беда.

Она мучительно соображала, какой можно было бы найти выход.

— Слушай, Коля, а Ветлугина?

— А что — Ветлугина? — не понял Кол.

— Может, она тебя пустит?

— С какой стати?

— С такой. Она же получила часть отцовской квартиры. А по справедливости-то она вся твоя. И вещи прикарманила. Помнишь, ты говорил про бриллианты какие-то. Они одни небось на всю сумму тянут. — По мере того как Марина говорила, ей самой начинало казаться, что Кол имеет полное право взять и вселиться к своей бывшей мачехе. Уж очень ей не хотелось, чтобы он толокся здесь, у нее. Она прекрасно представляла себе, как это будет выглядеть: он станет являться каждый день на бровях, денег она от него не увидит, зато еды на него не напасешься, придется продуктов покупать в три раза больше. И ведь на свои деньги.

И о бриллиантах она вспомнила не случайно. Это была основная претензия Кола к бывшей мачехе. Когда они делили отцовское наследство, Ленка забрала длинное жемчужное ожерелье и небольшие, но очень дорогие серьги и подвеску с бриллиантами. Она утверждала, что покойный профессор Шакутин, Колин отец, подарил их ей на свадьбу. Остальные, менее ценные украшения она отдала Колу. Он так до конца и не поверил ей, хотя проверить, как там было на самом деле, не мог. Самой мачехе он ничего не сказал, но в разговорах с Мариной не раз упоминал об уплывших в чужие руки фамильных украшениях — они принадлежали еще бабушке Георгия Николаевича Шакутина.

И теперь упоминание об украшениях упало на благодатную почву. Николай выпил еще и задумался. Лоб перерезала хмурая складка, и Марина поняла, что попала в самую точку. Она решила ковать железо, пока горячо, и сказала:

— Что-то мне не верится, чтобы Георгий Николаевич так взял и подарил ей фамильные драгоценности. Причем, обрати внимание, самые дорогие.

Следует заметить, что все остальное, то, что осталось у Кола, — подвеску с рубином, золотое кольцо, серьги с топазами и кое-что еще — Кол давно уже спустил. Но об этом он сейчас не думал. Он помнил одно — фамильные драгоценности ЕГО семьи прикарманила эта проныра. Мало ей оказалось квартиры. О том, что ему самому досталась когда-то большая часть, которой он тоже распорядился, Кол не вспоминал.

— А не захочет отдавать, пусть отдаст деньгами, у нее небось куры не клюют. Вон как она всегда одета — как на картинке. — В голосе Марины прозвучала чисто женская зависть, хотя сама она никогда бы не смогла одеваться так, как Ветлугина, не потому, что ей не хватает денег, а потому, что нет вкуса.

— Думаешь, стоит попробовать? — все еще не решался на такой отчаянный поступок Кол.

— Конечно! — с жаром поддержала его Марина. — Ты вспомни, кто у нее в «Открытом забрале» только не перебывал! И политики, и банкиры, и черт в ступе. Скоро самого Президента пригласит. И неужели уж у нее нет денег! Что-то не верится. Кроме того, — добавила она уже другим тоном, — ты у нее ведь в долг возьмешь, перекрутишься и отдашь. Правильно? А фамильные драгоценности…

— Точно! — Кол ударил кулаком по столу так, что подпрыгнула чугунная сковородка. — Обобрала меня, пусть теперь расплачивается.

Он поспешно вылез из-за стола, едва удержал равновесие, схватился руками за висевшую на стене хлебницу и чуть не оторвал ее. Большими шагами, как человек, решившийся на отчаянное действие, Кол рванулся в прихожую, сметая все на своем пути. С минуту он боролся с курткой, которая никак не хотела надеваться, затем, что-то вспомнив, ринулся обратно на кухню, схватил со стола бутылку, где еще оставалось грамм сто, на ходу заткнул ее и сунул в карман. Затем уже на пороге чуть опять не растянулся и свалил с вешалки шелковый Маринин пиджак, затем наконец оказался на лестничной клетке и, выкрикнув: «Я ей покажу», исчез за закрывшейся дверью.

Щелкнув замком, Марина облегченно вздохнула, закрыв глаза. Стихийное бедствие кончилось. Правда, и на кухне, и в прихожей оставались его следы, но главное — все позади. Как ей ловко удалось его спровадить. Пусть теперь идет к Ветлугиной. Марина спокойно взяла тряпку, чтобы убрать с паркета мазки серой с красным глины. «Могилу рыл», — вспомнила она.

Марина бросила тряпку и, несмотря на поздний час, стала звонить маме в Красногорск.

— Завтра рано утром привезу к тебе Федьку. Все расскажу. Это срочно, — взволнованно сказала она.

9 ИЮНЯ

00.45. Квартира на Ленинском проспекте

Максим приехал к Алене поздно с роскошным букетом белых лилий, в белом костюме и соломенной шляпе. Он выглядел так, будто сошел с картинки ретро. Алена была тронута. Всякая женщина любит, когда ей дарят цветы, даже если она знаменитая тележурналистка и, казалось бы, должна привыкнуть к знакам внимания.