Бумеранг - Лаврова Ольга - Страница 8

– Впечатление неоднозначное. Можно поверить все­му, можно половине…

– Можно ничему, – договаривает Пал Палыч.

– Вот! – удовлетворенно восклицает Томин. – А то – «не к тому берегу»!

– Этот вопрос отнюдь не решен.

– Что тебе еще нужно для его решения?!

– Все о Подкидине. Не знаем мы человека, потому и гадаем. Все о Подкидине, Саша! – повторяет Пал Палыч.

Марат, Сема и Илья прохлаждаются на природе. По­является запоздавший Сеня.

– Слушайте, что расскажу, – говорит он. – Подкидина милиция замела!

Сема присвистывает. Илья напуган.

– Как думаешь, это ничего? – трепещет он.

– А ты как думаешь? – испытующе прищуривается Марат.

– Не знаю…

– Может, мы перемудрили? – спрашивает Сеня.

– То есть я перемудрил? Иными словами, напортачил?

Сеня молчит, замявшись. Марат внешне хладнокро­вен, в душе взбешен. В нем усомнились?!

– Слушайте. Касается всех. Сема, оставь в покое бу­тылку. Зачем были подброшены вещдоки? Отвечайте!

– Чтобы не искали мотоцикл, – гудит Сема.

– Правильно, чтобы отвлеклись на ложные улики. Судя по результатам, цель достигнута?

– Да, но… – мямлит Илья. – Понимаешь…

– Понимаю. Ты не ожидал от милицейских особой прыти. Сражен их успехом. А вот я рад ему. Я учитывал такой поворот. И кого я им предложил в награду за усердие? Бывшего уголовника. Их любимое блюдо. Пусть едят!

– А если у него алиби? Свидетели? – возражает Сеня.

– Ну и что? Свидетели говорят одно, улики другое. Что, по-твоему, будет?

– Нне пойму… Не то сажать, не то отпускать…

– Вот именно! А в подобных случаях прекращают за недоказанностью. Кое-что я в этом смыслю!

– Хорошо бы прекратили… – неуверенно тянет Илья.

– Слушай, сирота, ты хочешь без малейшего риска? Тогда надо аккуратно ходить на службу. Давайте внесем окончательную ясность, – Марат не меняет жесткого тона. – Работать вы не расположены.

– Естественно, – буркает Сеня.

– А наслаждаться жизнью очень расположены.

– Само собой!

– Вывод, надеюсь, понятен?.. До меня вы прозябали, промышляли по мелочам. Но всем грезились вольные деньги. Получили вы их или нет?

– Получили, – признает Сеня.

– И еще получите. Я разрабатываю новый план. Будет великолепная, грандиозная операция! Все должны верить мне абсолютно!

Утро. Знаменский и Томин встречаются на улице неда­леко от Управления внутренних дел. Друзья здороваются.

– Мне с тобой надо перемолвиться. Сядем погово­рим? – предлагает Томин, рассчитывавший на эту встречу.

Они находят скамейку на бульваре. Нетрудно дога­даться, что Томин сильно не в духе.

– Ну-у, на себя не похож. Не потряхиваешь гривой, не грызешь своих удил!

– Прав ты, Паша, был – не к тому берегу. Мой грех, – говорит Томин. – Надо отпускать Подкидина.

– Вот как!.. Мы уже ничего не имеем против Подки­дина?

– Имеем, но…

– Больше имеем за Подкидина?

– Больше. Прошел я за ним все годы, что он на воле. Резюме такое: человек в кровь бился, чтобы не возвра­щаться к старому. Детали есть, каких не придумаешь… Хороший, в общем, мужик. Вот мой рапорт. – Он пере­дает Пал Палычу три листа машинописного формата. – Решай.

Подготовленный прежними сомнениями, Пал Палыч переживает новость легче, чем Томин. Прочитав рапорт, говорит:

– В итоге ни садовода у нас, ни маляра. И Подкидина нам… подкинули. Изобретатели, чтоб их!.. Подстраховались. Не заметим, мол, окурков – нате вам перчатку. Мало перчатки – поломайте голову над записной книжкой.

Томин вздыхает, лезет за блокнотом и вырывает из него исписанный листок.

– Знакомые Подкидина. Где галочка – те бывали у него дома. На обороте – те, кто посещал соседей, – лаконично отвечает Томин на невысказанное обвинение в неполноте списка.

Подкидин отодвигает от себя томинский список. По­дальше – на сколько достает рука.

– Никого не подозреваю!

– Чего-то вы недопонимаете, Подкидин. Если вещи были взяты у вас и нарочно подброшены… – Выражение лица Подкидина заставляет Пал Палыча замолчать. – Вы не верите, что я так думаю? – догадывается он.

– Нашли дурака! Кто заходил, да когда заходил… Это нашему брату разговор известный: давай связи! Ищете, кого мне в сообщники приклеить!

Пал Палыч качает головой: ну и ну!

– Почему вы говорите «нашему брату», Подкидин? О вас хорошие отзывы, товарищи вас уважают, начальство ценит.

– Ка-акой тонкий подход… Они-то уважают, а вы их вон куда пишете! – Он негодующе указывает на томинс­кий перечень. – Клопова записали! Мы с ним из одной деревни, парень – золото. А у вас Клопов на заметке!

– Да не хотим мы зла вашему Клопову! Здесь просто перечислены все люди, которые… А, десятый раз объяс­няю! – опять прерывает себя Пал Палыч, видя ту же мину на физиономии Подкидина. – Ну как вы не хотите поверить, Виктор Иваныч?!

– Уже по имени-отчеству, – констатирует Подки­дин, словно подтвердились худшие его опасения. – Пос­леднее дело. Вы по имени-отчеству, я по имени-отчеству, мигнуть не успеешь – и там! – Пальцы его изображают решетку.

Комизм заявления не оставляет Пал Палыча равно­душным.

– Не знал такой приметы. Наоборот, освобождать вас собирался! – произносит он, скрывая смех. – Извинять­ся и освобождать. Вот постановление.

«Не иначе, новая уловка. Подкидина не проведешь!»

– Эти штуки и фокусы я знаю!

Однако бланк в руке Пал Палыча все же приковывает взгляд Подкидина.

– «Освободить задержанного… – читает он с вели­ким изумлением. – Освободить в связи с непричастнос­тью к краже…» Я могу уйти?!

– Забирайте вещи в КПЗ – и скатертью дорога.

Входит вызванный Пал Палычем конвойный.

– Слушай, извини, – бросается к нему совершенно ошалевший Подкидин. – Это что?

Тот заглядывает в бланк.

– Отпускают. Читать не умеешь?

Ноги у Подкидина готовы сорваться, но что-то при­нуждает топтаться на месте. Попрощаться? Даже изви­ниться, пожалуй, ведь хамил…

Он возвращается к столу Пал Палыча, прокашливает­ся. Но способность к членораздельной речи его покинула. Безуспешно открыв рот несколько раз, Подкидин садится.

И нерешительно, конфузливо протягивает руку за списком.

Пляж в пригородной зоне отдыха. Среди купающих­ся – Сеня. Он выбирается на берег, фыркая и отплевы­ваясь.

Мимо гуляющим шагом идут двое. Если б нам не был основательно известен облик Томина, мы бы и взгляда на них не задержали – настолько оба органичны на здешнем фоне. Вдруг эти двое останавливаются около Сени, как раз когда он снимает резиновую шапочку.

– Закурить не найдется? – спрашивает один, будто не видит, что на Сене лишь мокрые плавки.

– Некурящий я, некурящий, – отвечает тот, стре­мясь поскорее добраться до полотенца и одежды.

– Даже некурящий! – укоризненно произносит вто­рой, то есть Томин. – А зачем окурки воруешь? – и крепко берет Сеню за плечо. – Зачем, спрашиваю, окур­ки-то воровать?

– Какие окурки… у ккого… – лепечет Сеня, начиная сразу отчаянно мерзнуть.

– У Подкидина, у кого же. У Виктора Подкидина, который проживает в квартире с твоей теткой, – веско разъясняет Томин. – Взрослый парень – и крадет окур­ки! Это хорошо? Я спрашиваю – хорошо? – будто речь и впрямь об одних окурках.

Сеня стучит зубами. Он голый, мокрый и беззащит­ный. Происходящее столь неожиданно для него, что он не способен к сопротивлению. В полном смысле слова заста­ли врасплох..

И когда Томин тем же укоризненным голосом осве­домляется:

– Записную книжку с перчаткой в тот же раз взял? Заодно?

Сеня без спору подтверждает:

– Ззаодно…

– Тогда поехали.

– Штаны… – просит Сеня, далеко не уверенный, что дозволят.