Блуд на крови. Книга вторая - Лавров Валентин Викторович - Страница 22

Эмма поначалу не придала всему этому никакого значения, полагая, что девочку утомила дальняя дорога. Но к вечеру Аннушка почувствовала себя совсем плохо: ее знобило, голова разламывалась от боли, температура подскочила под сорок градусов.

Пришел профессор, заглянул больной в рот, постучал по ребрам, померил пульс и заявил:

— Обычная простуда. Давайте побольше чая, лучше с медом или хотя бы с вареньем. Вот рецепт на лекарство. Завтра утром зайду. Температура должна упасть.

Утром, действительно, вновь пришел доктор. Он был бодренький, чистенький, довольный собой. Снимая макинтош, с улыбкой овседомился:

— Ну, как наша юная пациентка? Микстуру давали? Потела? Ей стало лучше?

Эмма с мольбой простерла к нему руки:

— Профессор, Аннушке стало совсем плохо! Придумайте что-нибудь. Моя милая девочка вся в огне, временами бредит. Прошу вас…

Доктор сразу стал серьезным. Тщательно вымыв с мылом руки, он поднял рубашечку девочки, пребывавшей в беспамятстве, вновь долго стучал ей по ребрам, узнавал температуру, прослушивал, задавал вопросы Эмме и вновь выписал какой-то рецепт:

— Попробуйте, мадам, дать это лекарство. Должно подействовать. Если станет совсем плохо, позвоните мне в любое время суток. До свидания. — Забрав гонорар в конверте, доктор надел свой макинтош и, постукивая тростью по ступеням, удалился.

…Ближе к полудню дыхание больной сделалось частым и прерывистым. В ее груди словно что-то клокотало, лихорадочное тело конвульсивно вздрагивало.

Эмма металась возле больной, но не знала, что предпринять. Она позвонила профессору, но того не было дома.

Вдруг Аннушка захрипела особенно громко, втянула в себя воздух и остановилась на половине вздоха. Все тело ее натянулось, и она умерла.

Хоронили ее на небольшом пригородном кладбище, где уже покоились останки французских родственников тетушки. Был послеобеденный час теплого летнего дня. Солнце разбрызгивало между крестов и памятников спокойный красноватый свет. Вокруг царила зачарованная тишина. Сладко пахло хвоей и травами.

Аннушка лежала в небольшом, обитым голубым шелком, гробу. Ее прекрасное детское личико было таким же спокойным и тихим, как этот полдень. Казалось, что ребенок всего лишь вкушает крепкий сон, если бы не выступающий желтый восковой лоб со словно приклееными темнорусыми волосами, навсегда потерявшими свою пышность.

После того, как священник отпел новопреставленного младенца Анну, несколько человек, сопровождавших гроб стали прощаться с усопшей. К Эмме подошел бледный узкоплечий человек лет 35-ти, одетый в несколько старомодный костюм, но сшитый из дорогого английского сукна. Он галантно поклонился и глуховатым голосом произнес:

— Я смотритель кладбища. Потрясен вашим горем. Примите мои соболезнования. У меня самого шестилетняя дочурка, и мне ваше горе понятно. Могильщику я приказал выложить могилу дерном. Мы будем охранять покой дорогого для вас человека.

Эмма положила в гроб куклу — ту самую, для которой еще на прошлой неделе Аннушка сама шила платье.

…Вскоре над могилкой вырос аккуратный холмик, украшенный цветами.

ДЕТСКИЕ ИГРЫ

На девятый день после смерти дочери, Эмма вновь приехала на кладбище. Могилку она застала в полном порядке: та была уже уложена дерном, украшена цветами, полита водой и зелень хорошо пошла в рост.

«Следует дать смотрителю чаевые, он весьма заботлив», — подумала Эмма, еще верная российским привычкам раздавать деньги.

Погрустив сколько хотелось возле могилки, Эмма направилась к домику смотрителя. Еще издали она увидала на пороге маленькую девочку, которая, сидя на деревянном крыльце, укачивала большую куклу. «Это дочь смотрителя, он говорил о ней», — догадалась Эмма.

Подойдя к крыльцу, гостья произнесла:

— Маленькая, где твой папочка?

Девочка, не переставая баюкать куклу, тихо произнесла:

— Папочка пошел кормить свинок. У нас хорошие свинки.

Эмма уже повернула прочь, как вдруг ее словно молнией поразило: «В какую куклу играет девочка? Ведь это та „Соня“, что я положила в гробик!»

Она вновь повернулась к ребенку и с ужасом убедилась, что была права: на кукле был небольшой кружевной воротничок и розовая пуговка, которые пришивала Аннушка.

Пытаясь и боясь осмыслить, что произошло, Эмма поспешила в ближайший полицейский участок.

Уже в тот же вечер большой наряд полицейских нагрянул на кладбище. В присутствии судебных медиков и понятых отрыли могилу Аннушки Жаме. Гробик лежал на месте. Его подняли и вскрыли. Внутри было пусто.

Раскопали некоторые могилы: гробы лежали на месте, покойных в них не было.

Началось следствие, которое дало сенсационные и леденящие кровь результаты

ЭПИЛОГ

Выяснилось, что смотритель в первую же ночь после похорон приходил с фонарем к могиле и откапывал гроб. Вынув покойника, он взваливал его себе на плечи и относил домой. Стянув с мертвеца одежду, он кое-что оставлял для личной нужды, остальное раз в месяц отвозил на Блошиный рынок. Сами же трупы шли на корм свиньям, которые славились в округе своим нежным мясом, охотно покупались лавочниками.

Не забывал рачительный смотритель и про золотые зубы: он кусачками выламывал их изо рта мертвецов. В посудном шкафу, между сахаром, солью и крупами, нашли большую банку, основательно заполненную такого рода золотом.

Следствие установило, что еще в подростковом возрасте этот человек отличался большими странностями. Его родители были из пролетарских слоев. Они работали уборщиками на Бирже труда с самого момента ее основания, то есть с 1886 года. Жили они в двух маленьких комнатушках полуподвала. И вот однажды, когда будущему смотрителю было одиннадцать лет, в квартирке установился удивительно зловонный запах. Родители никак не могли открыть причину токого явления. Но как-то отец увидал, что сын потихоньку приподнял в чулане половую доску и с явным наслаждением втягивает воздух, идущий снизу.

Оказалось, что сын поймал на улице кошку, изрубил ее на части топором, спрятал в чулане и ходит нюхать зловонье разлагающегося месива.

Учился он неплохо, но однажды родителям пришлось за свое чадо выплачивать кругленькую сумму: его поймали, когда в актовом зале он ножом резал дорогую мебель.

Соседи застукали этого ребенка за другим дурным занятием: на протяжении двух месяцев ему удавалось тайком от всех срывать почтовые ящики.

Страсть к разрушению и к разрушенному у этого человека была очевидной и сохранилась навсегда.

В 15— летнем возрасте он бросил учебу и устроился в морг обмывать трупы. Усердие его было исключительным. Он за мертвецами ухаживал столь любовно, что начальство ставило его работу в пример.

Но усердного служителя вновь поджидал конфуз. Однажды сторож застал его в голом виде, пытавшимся совокупиться с женским трупом.

Изгнанный из мертвецкой, извращенец отправился работать на кладбище могильщиком. Здесь ему удалось сделать «карьеру» — стать смотрителем.

Остальное читателю известно.

Добавлю, что суд приговорил кладбищенского смотрителя к 6,5 годам заключения. В камере этот человек развлекался тем, что рисовал на бумаге голых женщин, а затем «расчленял» их — отрывал головы, руки, ноги и играл, словно несмышленыш, этими частями изображения.

Что касается Эммы Жаме, то судьба, кажется, смилостивилась к ней. Спустя полгода после смерти Аннушки, Эмма познакомилась с русским моряком, у которого было какое-то хозяйство в Аргентине. Они поженились и перебрались в это южноамериканское государство.

Эмма писала в Париж тетушке Лацре. Из писем явствовало, что живет теперь она неплохо, лишь тоскует по утраченной России и счастливым дням молодости.

МАСКА СМЕРТИ

Когда начался судебный процесс по делу, о котором наш рассказ, газеты пристально следили за его ходом. И общий тон их выступлений сводился к тому, что подобные преступления совершаются, без сомнений, гораздо чаще, чем они доходят до суда. Злоумышленников трудно выявить по той причине, что главный свидетель их преступления замолчал уже навеки. Однако великолепно работали российские сыщики, Во все времена их отличали исключительная находчивость, знание своего дела и остроумное решение следственных задач.