Белые ночи (СИ) - Лисина Александра - Страница 67

Я и опомниться не успела, как вокруг стало неожиданно шумно и тесно. Они побросали все дела, позабыли про ужин, отложили оружие и сгрудились, будто я была им близкой родственницей. Или, по крайне мере, хорошей знакомой. За Яжеком подтянулись и дружно разулыбались Олав с Олером, от которых было странно встречать подобное единство. Меня крепко обняли, повертели на месте, как перед зеркалом, убедились, что страшных ран нигде нет, и восторженно похлопали по плечу. Молчаливые зиггцы вежливо наклонили головы, но потом не выдержали и тоже осторожно приобняли. Яжек со смехом предложил расцеловать в обе щеки, но я вовремя отказалась. Обошлись четвертыми по счету, но кратковременными объятиями. Потом подошли Шикс и здоровяк Бугг, на которого я посмотрела чуть ли не с ужасом, ожидая зубодробильных обниманий, но, хвала Двуединому, пронесло — он прогудел, что рад меня видеть, и очень осторожно пожал мои пальцы. Шикс просто кивнул. Возницы особо не настаивали на тесном общении, но Янек, потупившись и слегка смутившись, все-таки решился извиниться за прошлую выходку. Пришлось заверить, что я давно забыла и никаких гонений больше не будет. Затем примчалась и закружила в каком-то безумном танце Зита, с радостным криком подбежал Лука, с ходу обняв так, будто сто лет не видел…

Я наклонилась, чтобы потрепать русую макушку, но он неожиданно вцепился обеими руками и с прерывистым вздохом повис на моей шее, пряча лицо и тесно прижимаясь щекой. А потом взглянул с таким обожанием, что мне даже неловко стало — я ведь ему совсем чужая. Всем им чужая… да, видно, они так уже не считали.

На душе неожиданно стало очень тепло.

— Лука, ты чего? — тихо спросила я, присев на корточки.

— Я знал, что ты живая, — мальчишка подозрительно шмыгнул носом, подняв на меня горящие глаза. — Я знал! Ты просто не можешь умереть!

— Да? Это еще почему?

— Потому что ты… танцуешь! — торжественно выдал он и выжидательно посмотрел.

Э-э… что тут можно сказать? Во сне, может быть, и танцую иногда, но разве можно объяснить разницу этому забавному сорванцу? И откуда бы ему об этом знать, интересно? Разве что… разве что он прекрасно помнит наш недавний разговор и те странные слова, что шептал в полузабытьи на обратном пути и которые так поразили меня своей странной убежденностью. Ведь тогда он тоже сказал, что я умею танцевать. И, мне показалось, имел в виду совсем не обычный танец.

Я внимательно глянула в неистово горящие глаза мальчика, и он упрямо сжал губы, чуть ли не с вызовом глядя на меня в ответ. С полным знанием дела, с осознанием собственной правоты, почти граничащей с дерзостью. С тревогой, сомнением и такой отчаянной надеждой, что мне снова стало неудобно за свое полнейшее непонимание. Выходит, и правда, отлично помнит, о чем мы тогда так недолго беседовали. Весь этот странный, непонятный, но удивительно уместный в тот момент разговор. И, думается, даже понимал в нем гораздо больше, чем я сама. А отцу с матерью, судя по всему, ни словечка не сказал. Так это надо расценивать? А, малыш?

— Ты… не сердишься? — нерешительно уточнил он, вдруг неловко отстранившись и виновато опустив взгляд.

— Нет. На что мне сердиться? Ты разве сделал что-то плохое?

Лука быстро поглядел по сторонам, на слегка озадаченные лица родителей и не менее озадаченные физиономии остальных. Заколебался, помялся и, наконец, тихонько вздохнул:

— Я тебя… видел.

Ах, вот оно что. Кажется, мое купание не осталось для него тайной за семью печатями? Или же смутила короткая рубашка, о которой в тот вечер я напрочь позабыла? Неужели его напугали мои длинные ноги? Да они же не кривые и не страшные, хотя, как говорят, дети в этом возрасте бывают ужасно впечатлительными.

— Я тебя — тоже, — доверительно шепнула я, чтобы сгладить воцарившееся неловкое молчание. — И даже с голыми пятками, представляешь? Но не думаю, что в этом есть какое-то преступление, потому что свои собственные пятки я могу охотно продемонстрировать любому желающему. Даже сейчас. Веришь?

Лука непонимающе хлопнул ресницами.

— Так что я не сержусь. Что же касается остального… не бери в голову. Я танцую, когда хочу, и с тем, с кем считаю нужным. И уж поверь, не позволю вмешиваться в это никому, кого видеть не желаю. Понятно?

Он, наконец, просиял, словно действительно понял мою путаную фразу. И слава богу, потому что она мне самой была решительно непонятна. Я погладила вихрастую макушку и, поднявшись, неожиданно наткнулась на беспокойный взгляд Леха.

— Ну? — скептически оглядела его с ног до головы, мысленно отметив, что он не решился подойти вместе со всеми и все еще мнется поодаль, явно не зная, как себя вести. — И это — все, что ты можешь мне сказать? После того, как я тебя поднимала на ноги, страдала от твоих острот, пачкала руки мазью, кормила с ложечки, терпела громкий храп…

— Какой храп?! — на мгновение опешил Лех.

— А разве это был не твой? — задумалась я под тихие смешки.

— Нет!!

— Странно… но все равно: согласись, что за такую заботу меня надо хотя бы обнять после чудесного спасения, а не стоять истуканом, дожидаясь специального приглашения?

Он изумленно вскинул брови, силясь понять, сколько в сказанном было шуткой, а сколько вполне серьезным, но потом неуверенно кашлянул.

— Ну… ты такая недотрога, что я прям даже не знаю, стоит ли.

— М-да? Хочешь сказать, что отказываешься пользоваться случаем и отдаешь меня на растерзание всем остальным?

— Нет, — наконец, усмехнулся Лех, быстро подходя и крепко обнимая меня за плечи. — От такого случая грех отказываться. И уж тем более — грех отдавать тебя в чьи-либо руки.

Я мысленно вздохнула, хорошо понимая все, что он не договорил.

— Ну, вот. Сразу видно, что ты почти полностью выздоровел. Надеюсь, это не сопровождалось бесцельным уничтожением припасов, и я смогу отыскать в этом лагере хоть одну корочку хлеба? А, Лех? Ты еще не все съел?

Брегол вдруг негромко рассмеялся.

— В точку, милая. Честно говоря, у него с детства был преотличный аппетит. А с годами он только растет. И, боюсь, если у Леха когда-нибудь будет жена, она замучается кормить такого проглота.

— Какие ужасы вы рассказывает, уважаемый! — притворно отшатнулась я, одновременно ловко выворачиваясь из рук сконфуженного воина. — Это ж сколько придется готовить! А я, к сожалению, вообще этого делать не умею…

— Ничего, научишься.

— Нет, — тяжко вздохнула я, правильно расценив внимательный взгляд многоопытного купца. — Боюсь, это — то единственное, что мне, увы, не под силу.

Брегол поджал губы.

— Жаль, жаль…

— И мне. Верите?

Мы на мгновение пересеклись взглядами и тут же отвели глаза: пояснять что-либо дальше стало не нужным. Он отлично понял, что я хотела сказать, а я прекрасно увидела, что он был бы не прочь иметь в большой семье еще одну красивую невестку. Да, видно, не судьба. Лех, конечно, неплохо бы мне подошел, а я бы, в свою очередь, многое ему доверила; и даже вполне могла бы быть счастлива… если бы точно знала, что это вообще возможно. Тем более, когда за моей спиной невидимым призраком маячит неутомимый оберон, впереди лежит неизведанное и дикое Приграничье, а рядом со мной просто опасно находиться долго… не могла я обречь хорошего человека на такой риск. Просто не могла, поэтому даже и начинать не стоило.

Лех, к счастью, не заметил нашего молчаливого диалога, а я, отодвинувшись в сторонку, с преувеличенным энтузиазмом спросила в пустоту:

— Так что? Могу я рассчитывать, что меня сегодня покормят?

— Конечно, Трис, — рассмеялась Зита, незаметно рассеяв возникшее напряжение и подхватив меня под локоток. — Пойдем, я тебя накормлю. Кстати, ты знаешь, что твой тигр все-таки убил ту змею? Прямо за тобой в воду кинулся, схватил ее зубами и разорвал на части, представляешь? А потом дальше поплыл, когда тебя унесло… там было так страшно, так жутко страшно… когда кровь показалась, я даже подумала, что больше тебя не увижу… потому что она действительно была огромная! Такая здоровая, что я никогда таких еще не видела!! Вон, сама посмотри, какое чудовище!!