Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Воронин Андрей Николаевич - Страница 83

– Не, браток, – серьезно запротестовал старожил, – я тут уже нагостился, пора и честь знать. Скучновато одному, с рыбой-то бутылочку не усидишь, по душам не потолкуешь – немая она, да и дура к тому же. Я уж лучше с вами. Уж больно мне охота поглядеть, что на свете нового за эти двадцать лет появилось. А с такими деньгами…

И он пустился в многословные рассуждения о том, какую райскую жизнь он устроит себе на «такие деньги». Слушая его, Кувалда невесело улыбнулся в темноте: этот рыбоед до сих пор не представлял себе, с кем связался, и, кажется, всерьез рассчитывал получить солидную долю. «Так оно и бывает, – подумал майор Головатый, – человек предполагает, а Бог располагает. Хочешь его насмешить – расскажи о своих планах, а лучше помалкивай – тогда, глядишь, и пронесет…»

Прыгающий свет фонаря приблизился, стал ярче. Кувалда немного попятился, чтобы луч ненароком не упал на него, и поднял ствол автомата на уровень груди. Тяжелый топот и шарканье сделались громче, и вскоре в освещенном проеме появилась прежняя компания, на этот раз уже не порожняком, а навьюченная под завязку. Они шли друг другу в затылок; первым, шаркая самодельными чунями, изготовленными из резины, срезанной с колес японской пушки, шагал Ганин. Одной рукой он придерживал ремень висящего на плече дулом вниз карабина «Арисака», а другой сжимал ручку плоского снарядного ящика. В центре колонны с автоматом на шее топал Мартын. Как самый сильный член команды, он держался сразу за два ящика – передний и задний, вторую ручку которого держал обеими руками пыхтящий, мелко семенящий в хвосте короткой цепочки Воробей. Когда все трое оказались на линии огня, Шар включил прикрепленный к стволу автомата фонарь и нажал на спусковой крючок.

Подземелье наполнилось адским грохотом пальбы, звоном щедро сыплющихся на бетонный пол гильз и криками умирающих. Напарники стреляли почти в упор, не оставляя своим жертвам ни малейшего шанса. На исклеванные пулями стенки фонтанами брызгала кровь, разрисовывая их причудливым узором из кривых оплывающих полос, потеков и россыпей мелких пятен. От деревянных ящиков летели острые щепки; один из них опрокинулся при падении, крышка отскочила, и на бетонный пол с глухим мелодичным звоном посыпались сверкающие золотые слитки. В лучах фонарей, содрогаясь в такт стрельбе, слоями плавал сизый пороховой дым, сквозь который косым невесомым дождем сеялась цементная пыль.

Затвор автомата Кувалды клацнул вхолостую; в следующее мгновение патроны кончились у Шара, и он, опустив дымящийся ствол, отсоединил пустой магазин.

– Зря мы это, – вынимая из подсумка новый рожок, деловито произнес Кувалда. – Пусть бы донесли до берега. Все-таки на одну ходку меньше.

– Труд сделал из обезьяны человека, – наставительно ответил Шар. Со щелчком вогнав в гнездо полный магазин, он оттянул затвор и добавил: – Твой случай, конечно, сложнее, но сдаваться нельзя. Надо работать над собой, Геша. Если к умственному труду не приспособлен, хотя бы тяжести таскай… для облагораживания.

– Пустозвон, – лениво огрызнулся Кувалда. – Ну, куда теперь – на берег?

– Не спеши, – ответил Шар. – Давай для начала осмотримся. Этот хромой козел, его превосходительство, никуда от нас не денется. Дай ему немного времени, чтобы разобраться с сопляком и щелкопером. Ты же его знаешь, просто выстрелить в затылок он не может. Ему сперва поговорить надо, разложить все по полочкам – втолковать человеку, что он его не просто так мочит, не от скуки, а в силу острой производственной необходимости. Короче, насладиться моментом по полной программе. Вот где настоящий упырь-то! А ты все на меня бочки катишь: кровища, кровища…

Перебравшись через перегородивший коридор завал из окровавленных трупов, изрешеченных ящиков и рассыпавшихся золотых слитков, они двинулись по коридору. Шар задержался на секунду, чтобы, наклонившись, подобрать один слиток. Пальцы ощутили шелковистую гладкость отполированного металла, ладонь почувствовала солидную, внушающую священный трепет тяжесть слитка. Взвесив слиток на руке, Шар равнодушно уронил его под ноги и заторопился, догоняя Кувалду, который, не оборачиваясь, шагал туда, где во мраке подземного коридора едва брезжила падающая из открытой двери полоска слабого оранжевого света.

Генерал Данилов опустил трость, конец которой все еще слабо дымился, и неторопливо передвинул кобуру из-за спины на живот. Женька Соколкин сделал осторожный шаг вбок, к стоящему у борта карабину, и генерал едва заметно отрицательно качнул головой.

– Не советую, юноша, – сказал он, вынимая из кобуры тяжелый именной браунинг с магазином на двенадцать патронов. – Вы все равно не успеете, а мне придется застрелить вас в недостойной спешке, даже толком не попрощавшись. Будьте любезны, поднимите пистолет Андрея Юрьевича – только очень медленно и аккуратно, за ствол, – и препроводите его за борт вместе со своим карабином.

Женька не двинулся с места, пребывая в полной растерянности.

– Делай, как он говорит, – сказал сквозь зубы Андрей. – Не заставляй пожилого человека нервничать, а то, чего доброго, и впрямь пальнет.

– Весьма разумный совет, – одобрил его поведение Данилов. – Торопиться некуда, тяните время, пока я вам это позволяю. На Востоке говорят: из каждого мгновения вырастает павлиний хвост вероятностей. А вдруг на меня свалится метеорит или вам на выручку прилетит вертолет МЧС?

Женька подобрал пистолет и, держа его за ствол, направился к борту. За бортом булькнуло; японский карабин напоследок негромко брякнул, задев складным прикладом стальной фальшборт, и с коротким всплеском последовал за «стечкиным».

– Неужели вы и его застрелите? – негромко спросил Андрей, кивнув в сторону Женьки.

Данилов, пристально следивший за каждым движением подростка, бросил на Липского короткий взгляд.

– А что прикажете делать – усыновить его? Высадить одного на берег? Вы совершенно напрасно пытаетесь воззвать к моему человеколюбию, Липский. Это качество у меня отсутствует – я его удалил, вытравил, выжег много лет назад, чтобы не мешало работать.

– Что же вы скажете Елизавете Степановне? – нашел в себе силы мрачно пошутить Андрей.

– А я не собираюсь ничего ей говорить, – сообщил генерал. – Как уже было сказано, я намерен навсегда отряхнуть прах отечества со своих ног. Кроме того, я не отношусь к породе сентиментальных недоумков, которые разговаривают с могилами. А у меня имеются все основания предполагать, что упомянутая вами особа мертва уже несколько дней. К тому же ее могилу наверняка очень непросто найти даже при самом горячем желании, которого я, как вы понимаете, не испытываю… Стоять!

Последний окрик, резкий, как удар пастушьего хлыста, относился к Женьке, который с перекошенным бледным лицом слепо шел на него, вряд ли соображая, что и зачем делает. Генерал направил на него пистолет, но Соколкин этого, похоже, не заметил. Когда расстояние между ним и Даниловым сократилось до полутора метров, генерал с неизменным спокойствием поднял трость. Похолодев, Андрей поборол слабость и начал подниматься на ноги, отлично понимая при этом, что не успеет. Но Данилов не выстрелил, а всего лишь ткнул подростка тростью в живот, как шпагой, заставив охнуть и сложиться пополам, а потом наотмашь, коротко и сильно ударил по голове. Спрятанный внутри полированной палки стальной винтовочный ствол придал удару дополнительную мощь, и Женька рухнул ничком.

Андрей бросился к Данилову, стремясь использовать подвернувшийся мизерный шанс с максимальной отдачей – ну, или хотя бы погибнуть, сражаясь, как подобает мужчине. Увы, не тут-то было. Отточенным, прямо-таки балетным движением повернувшись к нему лицом, генерал с быстротой и ловкостью профессионального фехтовальщика нанес еще два удара – один по раненому плечу, другой по колену. Не успев понять, что происходит, известный блогер Андрей Липский вдруг обнаружил себя стоящим на четвереньках, и не на четвереньках даже, а на трех конечностях, поскольку опереться на раненую руку он не мог.