Пустыня смерти - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 81

Поблизости от лагерной стоянки протекал узкий ручеек. Матильда выпросила у пожилого мексиканца, который поддерживал огонь в кострах и помогал повару, ведро и сходила за водой, чтобы промыть раны Каллу. Тот метался в бреду и дрожал, холодная вода — единственное средство, которым она стала лечить его. К ручью она пошла в сопровождении трех солдат, что сильно раздражало ее, но она не жаловалась. Все они были пленниками, а жизнь Калла, как, впрочем, и остальных рейнджеров, теперь зависела от их осмотрительности.

Чадраш расстелил одеяло около того места, где сидела Матильда рядом с Каллом. Только он да Длинноногий наблюдали, как истязают Калла, с начала и до конца. Большинство же, как и Гас, вскоре повернулись спиной. «Боже мой… О Боже ты мой», — приговаривал Верзила Билл каждый раз, когда слышал удары плетью.

— Случись такое со мной, я бы предпочел встать к стенке, — проговорил Черныш Слайделл. — Там хоть все бы кончилось в момент.

Капитан Салазар оказался прав, когда говорил, какие тяжелые последствия бывают от ударов плетью. Во многих местах плоть Калла оказалась буквально сорванной с ребер и лопаток. Никто из техасцев не мог смотреть на его спину, кроме Длинноногого, который считал себя кем-то вроде ученого, изучающего различные ранения. Раза два он подходил к Каллу, приседал на корточки и рассматривал его раны. Чадраш этим делом не интересовался вообще. Он считал, что Калл может выжить — недаром тот был крепкого телосложения. Больше всего Чадраша раздражало то, что мексиканцы отобрали у него его любимое длинноствольное ружье. С этим ружьем он ходил повсюду целых двадцать лет — и редко выпадала такая ночь, когда он выпускал ружье из рук. Без него он чувствовал себя неполноценным. Все оружие техасцев было свалено в один из фургонов, с которого Чадраш не спускал глаз. Он размышлял, как получить ружье обратно. Даже если ему будет угрожать смерть, он все равно не отказался бы от этого ружья и умер бы, крепко удерживая его в руках.

В ту ночь Чадраш мерз в одиночестве — Матильда осталась с Каллом, согревая его своим телом. Калла бросало то в жар, то в холод. Пожилой мексиканец помог ей разжечь небольшой костер. Казалось, этот мексиканец не знал, что такое сон. В течение всей ночи он время от времени подходил и подбрасывал топливо в костер. Гас не сомкнул глаз и всю ночь напролет ходил туда-сюда — Матильда даже устала от его бесконечных визитов.

— Тебе бы лучше поспать, — уговаривала она его. — Другу ты ничем не поможешь.

— Не могу спать, — признался Гас.

Из головы у него не выходила сцена избиения Калла плетью. Длинные штаны Калла стали жесткими от крови.

Наступил рассвет — Калл все еще был жив, хотя и испытывал сильнейшую боль. Подошел капитан Салазар и осмотрел пленного.

— Удивительно, — произнес он. — Мы перенесем его в фургон. Если он протянет три дня, то, думаю, выживет и пойдет с нами пешком в Мехико-Сити.

— Ты не слушал меня, — проговорила Матильда с пылающими ненавистью глазами. — Вчера я сказала, что он тебя похоронит.

Салазар ничего не ответил и отошел от них. Калла перенесли в один из грузовых фургонов, Матильде разрешили сопровождать его. За фургоном шли под строгой охраной остальные техасцы. Джонни Картидж отдал свое одеяло и теперь Калла смогли укрыть потеплее.

Утром мексиканское войско разделилось. Большая часть кавалерии направилась на север, а с ними и большая часть пехоты. С пленными остались двадцать пять кавалеристов и около сотни пехотинцев. Длинноногий с интересом наблюдал за этим маневром. Шансы в пользу рейнджеров возросли, хотя и незначительно. Капитан Салазар остался с пленными.

— Мне приказано привести вас в Эль-Пасо, — пояснил он. — Теперь нам предстоит пересечь вон те горы.

Все техасцы мучились от голода. Еда оказалась скудной — выдачи те же самые пресные лепешки, что на ужин, да жиденький кофе.

— А я-то поверил, что нас накормят, если мы сдадимся, — заметил Длинноногий, обращаясь к Салазару.

Весь день мексиканское войско поднималось в гору, к перевалу в тоненькой цепи горного кряжа. Техасцы привыкли ходить по более или менее ровным прериям. Карабкаться в гору они не умели. То и дело раздавались жалобы и проклятия, главным образом в адрес Калеба Кобба, который повел их в тяжелый поход лишь ради того, чтобы в конце перехода сдать в плен врагам. По бокам рейнджеров шагали мексиканские солдаты, так что техасцам оставалось только идти все время вверх и вперед, к облакам, закрывающим верхушки гор.

— Вот тут и живут медведи, — напомнил Длинноногий, чтобы никто не поддался искушению и не ускользнул, пока они карабкались к облакам.

Когда Калл наконец пришел в сознание, он подумал, что лежит мертвый. Матильда в этот момент вышла из фургона из любопытства — они находились в густом облаке. Калл видел лишь белую пелену. Движение на время приостановилось, и люди молча отдыхали. Калл не видел ничего, один лишь белый туман, и не слышал ни звука. Он не мог разглядеть даже свою руку — лишь боль в разодранной спине напоминала ему, что у него все еще есть тело. Если бы он умер, как подумал всего минуту назад, то было бы странно ощущать боль так же, как при жизни. А если он оказался на небесах, то очень жаль, что там холодно, неудобно и тревожно.

Вскоре, однако, он заметил в тумане какую-то фигуру — довольно большую фигуру, и подумал, что это, похоже, медведь, хотя он никогда еще не слышал, что медведи живут и на небесах. Ну, конечно же, это вовсе не небеса. А тот факт, что он ощущает боль, скорее всего свидетельствует, что он угодил в ад. Калл почему-то думал, что в аду должно быть жарко, но, вероятно, пасторы в своих проповедях ошибались. В аду должно быть холодно, и в нем должны также водиться медведи.

Крупная фигура оказалась вовсе не медведем, а Матильдой Робертс. Калл видел ее расплывчато. Сначала он смог различить только ее лицо, склонившееся над ним в туманной дымке. Он пришел в замешательство: в бреду ему являлись многие лица, возникающие и исчезающие. Часто появлялся образ Гаса, но виделся и Бизоний Горб, а уж он-то никак не мог обитать на небесах.

— Сможешь поесть? — спросила Матильда.

Калл понял, что он жив, а боль в спине — это не от адова огня, а от плети палача. Он вспомнил, что получил сто ударов плетью, но саму процедуру истязания помнил смутно. От первых ударов он сильно разозлился, а потом перестал их ощущать и в конце концов потерял сознание. Боль, которую он испытывал, лежа в фургоне, в холодном тумане, была гораздо сильнее, чем во время ударов плетью.

— Есть можешь? — переспросила Матильда. — Старый Франписко дал мне немного супа.

— Я не голоден, — ответил Калл. — Где Гас?

— Не знаю, кругом туман, Вудроу, — объяснила Матильда. — Чад опять кашляет — ему трудно дышать в тумане.

— Но Гас жив, не так ли? — спросил Калл, поскольку во время одной из его галлюцинаций Бизоний Горб убил Гаса и подвесил его вниз головой на дубе.

— Жив, он приходит сюда каждые пять минут и интересуется тобой, — сказала Матильда. — Он очень беспокоится, да и мы все тоже.

— Не помню, как меня стегали плетью — знаю, что потерял сознание, — проговорил Калл.

— Да, где-то после шестидесяти ударов, — напомнила Матильда. — Салазар еще подумал, что ты умер, но я знала лучше его.

— Убью его когда-нибудь, — с угрозой произнес Калл, — ненавижу этого гада. И убью того погонщика мулов, который стегал меня.

— Он ушел, — объяснила Матильда. — Да и вообще почти все солдаты пошли по домам.

— Но если разыщу его, непременно убью, — пообещал Калл. — Конечно, если они не везут меня на казнь.

— Нет, мы направляемся в Эль-Пасо, — сказала Матильда.

— Мы не захватили этого города, когда шли на него с другой стороны, — напомнил ей Калл.

Затем на него нахлынула красная пелена, и он замолчал. Снова в голове завертелись дикие мысли, закружились образы индейцев и медведей.

Когда Калл очнулся, они уже катили вниз по склону. Солнце сияло ярко, а рядом находился Гас. Но Калл очень устал. Чтобы открыть глаза и держать их открытыми, ему понадобились усилия, затрачиваемые на весь рабочий день. Ему хотелось поговорить с Гасом, но он так ослабел, что не мог пошевелить губами.