Чужое сердце - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 35

Прошли годы. Жизнь среди деревьев не шибко радовала братишку, и этот засранец сорвался в «великий поход», как он его обозвал. Когда минул целый лунный цикл, Старший заволновался и отправился за непоседливым Пило. И он его нашел, но не сразу узнал. Вместо веселого пацана он увидел избитого паренька, валяющегося в загоне для будущих личных слуг. Сперва Старший решил, что брат дрался с товарищами по несчастью, но, как выяснилось позже, Младший ни дня не провел без попытки побега. Да, братья были такими: они никогда не сдавались и всегда были готовы отобрать и отдать жизнь. Именно в такой последовательности.

Старший потратил два дня на подготовку. Вырезать целый караван – непростая задача, но он справился. Пленных отпустил и, прихватив небольшую добычу, скрылся с братом за лиги от того места. Через сезон их настигли. Братья лежали около костра. Усталость и бесконечная нервотрепка сломили их дух, и всего одну ночь, лишь одну, они провели без караула. Пропела стрела и вонзилась прямо в сердце Младшему. Старший не помнил, что произошло потом, но он очнулся весь перебинтованный, с заплывшим глазом. Рядом сидели Младший и какой-то мужик. Увидев очнувшегося брата, Пило в первый и в последней раз в жизни заплакал и бросился на шею тому, кого считал ушедшим на круг перерождений. В руку Старшему упала золотая монета, через маленькую дырочку в которой был продет кожаный ремешок. Стрела угодила в нее, и Пило отделался поломанными ребрами и шрамом.

«Везучий, мерзавец», – подумалось тогда будущему командующему.

Минули годы, даже десятилетия, и теперь Старший смотрел на сходящую вдалеке лавину. Где-то там – группа Пило, его непоседливого, но демонически везучего братца.

– Лэр! – в который раз окликнул адъютант. – Лэр, что прикажете?

– Ах да, – опомнился Старший. – Отправь вестника служивым, сообщи, что идем в обход через Малый перевал!

Адъютант выполнил воинское приветствие, ударив кулаком по сердцу, и рванул прочь. Старший же, послав вперед другую разведгруппу, еще раз взглянул на горизонт.

«Пило слишком везучий мерзавец», – подумал он и, убрав монету обратно, дернул поводья своего коня.

Тим

Бесконечная тишина – вот все, что меня окружало. Наконец в этой тишине раздался звон колокольчика, а потом на мир обрушился свет. Вернее, это была тьма. Да, иногда тьму можно спутать со светом, особенно если вокруг тебя – лишь ничто. На мгновение мир окрасился всевозможными красками, такого изобилия не увидишь даже на палитре профессионального художника. Когда вихрь утих, пришло спокойствие. Такое ощущаешь, когда, слегка подвыпив, сидишь у костра. Рядом с тобой обязательно соберутся друзья, у одного из которых найдется старенькая, местами пошедшая трещинами, гитара… И все, больше ничего не надо.

– Смотрите-ка, очнулся! – И тут меня начали, откровенно говоря, бить. Точнее, меня хлопали по плечам и лицу, обнимали и все такое, но все же это скорее походило на избиение.

– А ну-ка! – запротестовал я и рывком встал на ноги, чтобы тут же свалиться на задницу. – Какого демона я ничего не вижу? Я что… ослеп?!

– Да тут никто ничего не видит. – Судя по голосу, это Руст.

– И где же мы? – Этот вопрос волновал меня больше всего.

– Вероятнее всего, в ж…

– Без понятия, – перебил Щуплого наш командир. – Возможно, в проталине, может, в пещере какой, ну и худший вариант – это расщелина.

М-да. Ситуация не из приятных. Любой из трех предложенных вариантов не радует. Если это проталина, ограниченное пространство под снегом, то путь на поверхность займет недели, лавина-то нехилая была. О том, что мы в расщелине, даже думать не хочу, проще сразу вены подрезать. Самый оптимистичный вариант – пещера, в этом случае еще сохраняется надежда выкарабкаться.

– Наши планы? – спросил я.

– Да никаких, – ответил Ушастый.

– И именно поэтому принимаются любые варианты.

Если мне память не изменяет, у Пило впервые нет никаких набросков.

– Можно…

– Нет, – снова перебил Щуплого Младший. – Пить не будем.

– Но…

– Да я просто уверен, что ты прихватил флягу-другую с вином или чем покрепче.

Что верно, то верно – некоторые люди не меняются. А уж если эти люди носят прозвище Щуплый…

– Что скажешь, Зануда? – обратился ко мне командир.

– Демоны его знают. У нас с едой как?

– Потеряли мешок, осталась половина запасов. Хватит дня на три, если не будем налегать.

– Тогда предлагаю на горшок и в люльку.

– Что? – не понял Ушастый.

– Спать, говорю, давайте.

– А греться как? – Пило явно озадачился этой проблемой. – Или ты предлагаешь…

– Да чтоб тебя демоны задрали! – отмахнулся я, и, судя по всему, задел чью-то физиономию. – Сейчас папа Зануда подарит деткам свет.

Молясь всем богам (даже если я в них не верю, это не мешает мне тешить себя надеждой), кое-как я отыскал свой мешок, который все же не посеял даже в минуту смертельной опасности, не то что некоторые… Порывшись, вытащил на свет склянку и камень, и положил их себе под ноги.

– Трах-тибидох и абракадабра. – Я разбил склянку о камень.

Тут же нашу… все-таки пещеру озарил мерный красноватый свет.

– Нейла вроде говорила, что из тебя маг – как из воска стрела, – почесал подбородок стоявший рядом Руст.

– А это и не магия.

– И что же это такое? – Пило нагнулся к камню, который теперь светился, и протянул к нему руку, но тут же отдернул и засунул в снег. – Заграф гос! Что это за отрыжка бездны?!

– Наука, друг, наука, – вздернул я палец к небу, то бишь своду. – Наставник когда-то научил.

– Занятный у тебя наставник, – протянул эльф, пристально вглядываясь в наш самопальный обогреватель. – А почему он снег не прожигает?

– А демоны его знают, – отмахнулся я. – Короче, вы как хотите, а я спать.

Стоило мне только завернуться в плащ, как Пило вспомнил, что он вроде как начальник.

– Так! – гаркнул он. – Не расслабляться. Действуем, как если бы находились на территории противника!

– Мы и так на ней, – заметил Руст и тут же схватился за скулу.

А что я говорил? Колдуньи и Молчуна нет, подзатыльники сменились тычками.

– Смена дозора – каждые два часа. Первый я, потом Ушастый, третьим Руст, замыкает Ройс.

– А почему я третьим? – возмутился Щуплый.

И я его прекрасно понимаю. Стоять в дозоре третьим, когда в отряде всего четверо разумных, означает лишь одно: хрен ты выспишься.

– Потому что я так сказал. Все, всем спать!

Руст еще немного повозмущался, но в итоге последовал моему примеру. Так мы и сгрудились вокруг красного камня. Младший заступил на вахту, а я решил проверить внезапно возникшую теорию. Легкое усилие – и вот я погружаюсь в тянущую и манящую глубину. Но вместо пустоты и клубка энергии вижу тысячи… миллионы… нет, мириады нитей. Все они куда-то тянутся, бесчисленное количество раз переплетаясь друг с другом. И долго смотреть на них невозможно, начинает кружиться голова, хотя как она вообще может сейчас кружиться? Чуть полюбовавшись открывшимся великолепием, я полетел, поплыл, пошел… в общем, не знаю, как описать чувство, когда перемещаешься внутри подсознания и через некоторое время достиг центра, так мне показалось. И вместо стены или чего-то такого обнаружил пламя или что-то в этом роде. Нейла говорила, каждый видит свой дар по-своему, ведь у каждого свой внутренний мир. Что ж, видать, у меня небогатое воображение, если вижу только энергоканалы и огонек, являющийся их источником. К сожалению, не могу определить, к какой области искусства я тяготею. Хотелось бы, конечно, стать заклинателем, но посмотрим. Как карты лягут, так и будет, жаловаться не стану в любом случае. Так и заснул.

Поутру, вернее, через шесть часов меня разбудил раздраженный Руст и тут же плюхнулся спать. Особо делать было нечего. Мы оказались заперты в ловушке, причем я слабо понимаю, как мы здесь оказались. За спиной – сплошная стена из снега, впереди – непроглядная тьма, еле разгоняемая светом камешка, сверху – каменный свод. Выход один – идти вперед. И для такого предприятия у нас есть все, кроме самого важного, – факелов. Так что придется использовать красный булыжник. Но что мне о нем известно? Смесь, которой он обработан, – куча трав и несколько порошков из костей разных тварей. Никакой магии, лишь основы алхимии. Камень, кстати, самый обычный, подобрал перед походом. Ладно, придется использовать самое дорогое.