Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич - Страница 54

54

Б.Дуров стал искать подходящую кандидатуру по картотеке на «Мосфильме». Наткнувшись на фотографию и фамилию Высоцко­го, он спросил у начальницы отдела:

—   Не он ли пишет песни?

—   Он! Он! — в ужасе замахала она руками. — Но не думайте его снимать! Он у нас недавно сорвал съемку!

—  А что, он любитель? — и Дуров выразительно щелкнул себя по горлу.

—  Любитель? — усмехнулась женщина. — Профессионал!

Несмотря на это, Дуров встретился с Высоцким, предложил уча­стие в фильме и рассказал о разговоре на «Мосфильме».

«Это прав­да,

— печально сказал Высоцкий. —

Бывает. Но на вашей картине не будет. Даю слово. Мне очень нужен фильм с моими песнями».

Появившийся в середине июля на пробах в Одессе подтяну­тый, обаятельный молодой московский актер сразу завоевал сим­патии группы.

С.Говорухин: «Сначала я услышал запись. Кто он? Откуда? Судя по песням — воевал, много видел, прожил трудную жизнь. Могу­чий голос, могучий темперамент. Представлялся большой, сильный, поживший... И вот первое знакомство. Мимолетное разочарование. Стройный, спортивный, улыбчивый московский мальчик. Неуже­ли тот самый?»

Говорухин и Высоцкий подружились надолго — до конца жиз­ни. У них было много общего: оба не сразу пришли в искусство — Говорухин вначале учился на геолога (в 1958 году окончил геоло­гический факультет Казанского университета), а Высоцкий — на строителя, оба жадно искали встреч с интересными людьми и на­ходили их. Впоследствии они много работали вместе. По заказу Го­ворухина Высоцкий напишет песни к фильмам «Контрабанда», «Ве­тер надежды». А в конце жизни предложит Говорухину стать режис­сером фильма по роману братьев Вайнеров «Эра милосердия».

Песни, которые пел Высоцкий в то время, в стране уже зна­ли, но у многих еще не было представления об облике певца, да и представляемый облик никак не вязался с самим Высоцким. Это и проявилось в самом начале съемок «Вертикали». Консультантом и тренером на фильме был строитель Метростроя, мастер спорта по альпинизму — Леонид Елисеев. Получилось так, что на первом ор­ганизационном сборе киногруппы, который проводил 21 июля ди­ректор Одесской студии Г.Збандут, Высоцкий и Елисеев сидели ря­дом. И вдруг радист гостиницы включил на полную громкость по радиотрансляции песни Высоцкого.

—  Ну, надо же! И здесь мои песни,

— сказал Высоцкий.

—   Как так? — не понял Елисеев.

—   Это мои песни. Я их написал.

—   Во-первых, это не твои песни, а народные. А во-вторых, кто поет?

—  Я пою.

—   Да нет! Это Рыбников поет.

—  Ничего подобного! Это не Рыбников, это я. И песни это мои.

—   А ты что, сидел, что ли?

—   Нет.

—  Знаешь, Володя, я с блатными в детстве много дел имел. Эти песни написать мог только тот, кто очень хорошо знает лагерную и тюремную жизнь.

—   Ну, а я не сидел.

После песни, написанной по сюжету самого Елисеева, у того все сомнения развеялись. «Песня меня ошеломила, — рассказывал через много лет Елисеев. — Находил я в ней и глубоко личные моменты...

«Будешь соавтором»,

— сказал мне Володя. Я наотрез отказался, ска­зав, что и так бесконечно рад, что своим рассказом помог создать та­кую прекрасную песню об альпинизме». Это была

«Песня о друге».

Съемки начались в середине июля и проходили в Баксанском ущелье у подножья Эльбруса. Местом размещения съемочной груп­пы стала гостиница «Иткол». Из ее окон хорошо видны вершины Накра, Донгуз-Орун, Чегет, Азау — наконец, величавый двуглавый Эльбрус. Восторг Высоцкого от нахлынувших впечатлений, от пре­бывания в горах, от знакомства с очень мужественными людьми во­плотился в те композиции, которые вошли в фильм:

«Песни очень трудно писать по заказу. Во всяком случае, мне, и поэтому по доро­ге в «Шхельду» я очень волновался, потому что в Москве ничего не приходило в голову. Но тут, в горах, среди прототипов наших ге­роев, пришла ясность. Я почувствовал себя приобщенным к замеча­тельному племени альпинистов».

На съемки выезжали в Шхельдинское ущелье. Палаточный ла­герь киноэкспедиции располагался прямо напротив стен Шхельды, где беспрерывно, как и положено в конце лета, гремели лавины. Со съемочной площадки просматривались Ушба, пики Кавказ и Щуровского.

Съемки фильма проходили в достаточно тяжелых условиях вы­сокогорья и требовали больших физических затрат. Актерам прихо­дилось лично выполнять довольно сложные трюки на высоте свы­ше 3000 метров. Именно поэтому в течение длительного времени с ними работала целая группа инструкторов-альпинистов. Одной из самых опытных спортсменок местной базы Марии Готовцевой Вы­соцкий посвятил песню

«Альпинистка моя, скалолазка моя...».

По ходу съемок актеры Высоцкий, Кошелева, Фадеев совершили вос­хождение на вершину категории сложности 16 — Донгуз-Орун, и им был вручен значок «Альпинист СССР». Так что альпинистскую жизнь они знали не только по рассказам, не издали.

В это время на пике Вольная Испания случилось несчастье — погиб альпинист. Товарищи безуспешно пытались снять его со сте­ны. На помощь двинулись спасательные отряды. Шли дожди, гора осыпалась камнепадами. Ледник под вершиной стал напоминать поле боя: то и дело вниз по леднику спускались альпинисты, вели под руки раненого товарища, кое-кого несли на носилках. Палатка актеров превратилась в перевязочный пункт. Здесь восходителей ждал горячий чай, посильная помощь.

Происходило нечто значительное и драматическое. Можно же было подождать неделю, пока утихнет непогода, в конце концов тот, ради кого рисковали жизнью люди, все равно был мертв. Но нет, альпинисты упорно штурмовали вершину, это уже был вызов. Кому? Высоцкий жадно вслушивался в разговоры, пытался схватить суть, ради чего все это... Впечатления ложились на бумагу:

Здесь вам не равнина — здесь климат иной:

Идут лавины одна за одной,

И здесь за камнепадом ревет камнепад.

И можно свернуть, обрыв обогнуть,

Но мы выбираем трудный путь,

Опасный, как военная тропа!

Мелодия напоминала военный марш, но не такой, под кото­рый празднично вколачивают шаг на параде, а тот, с которым идут в бой, — тревожный, порывистый, усиленный позже в оркестровом звучании призывными голосами фанфар.

В.Высоцкий:

«Я раньше думал, как, наверное, почти все, кто здесь не бывал: умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Теперь для меня это глупый каламбур, не больше. Пойдет он в гору, умный, и по самому трудному маршруту пойдет. И большинство альпини­стов — люди умные, в основном, интеллигенция».

Говорухин отвел Высоцкому роль балагура и романтика. Он в фильме немного острил, а густая, щегольски постриженная бород­ка придавала ему вызывающе романтичный имидж. Кроме того, он пробовал достроить роль собственными силами — интонациями, оттенками игры создавать ощущение какого-то горького события в жизни своего героя, ощущение его одиночества. В одном из эпи­зодов картины его герой говорит:

«...В горах у человека появляют­ся новые, неизвестные черты характера, души. Он живет как бы в ином измерении — по вертикали».

Это стремление «жить по вер­тикали» Высоцкий передает в песнях о людях, страстно влюблен­ных в горы.

Если Высоцкому-актеру, по существу, нечего играть в фильме, то у его песен нагрузка очень плотная. Они и оживляют действие, и комментируют его. Произошло максимальное слияние тематики фильма с настроением песен. Однако худсовет Одесской киносту­дии вынес вердикт — «много песен Высоцкого». Говорухин пожерт­вовал

«Скалолазкой»,

которая не была тесно связана с драматурги­ей картины, а была скорее — лирическим отступлением. Высоцкий предлагал еще одну песню —

«Гололед на Земле, гололед...»,

но и она не вошла в фильм, очевидно из-за слишком явного подтекста.

Центральной в фильме стала

«Песня о друге».

Высоцкий нико­гда не декларировал своей доброты — ее просто излучали многие строки его произведений. Так и здесь, чтобы проверить порядоч­ность, верность, бескорыстие человека, он предлагает простое реше­ние: завлечь его на крутые горные тропы. Тот, кто способен прой­ти жесткие испытания, выдержать экзамен на мужество, становит­ся достойным уважения...