Генезис - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 59

Но мне не повезло…

— Ой! — раздался девичий вскрик, и от меня буквально отлетела девушка.

Схватив ее за тонкую ручку в белой перчатке, я спас несчастную от падения. Когда же та восстановила равновесие, я поспешно убрал руку и склонился в поклоне.

— Прошу прощения, миледи. Моя неловкость послужила причиной этого инцидента. — Если честно, я действительно чувствовал себя виноватым. Иду тут, глазею, как на выставке, а люди страдают.

— Нет, что вы! — Голос девушки не напоминал журчание весеннего ручейка, щебет лесных птиц, шуршание крон или ветра свист. Но в то же время он был нежен и приятен, к тому же обладал легким восточным акцентом. — Это всецело моя вина. Не смотрела, куда иду.

Девушка совсем по-детски отряхивала от невидимой пыли свое бирюзовое платье. Ее волосы ниспадали водопадом, а в прорезях маски, изображающей какую-то птицу, были видны большие зеленые глаза. Она была невысокого роста, еле дотягивала мне до груди, но при этом я чувствовал некую грацию и даже ловкость. Движения ее, сколь бы они ни были комичны, точны и достаточно проворны. Декольте и тугой корсет непередаваемо подчеркивали красивую смуглую грудь. И первое прилагательное, что всплыло у меня в голове, — «странная». И оттого я решился на отчаянный шаг.

— Раз уж вы признали за собой вину, то не соизволите ли пройти со мной в круг? — Я поклонился и протянул правую руку.

Девушка застыла, вгляделась в мое лицо, вернее, в маску, а потом звонко рассмеялась.

— Неожиданный поворот. — Если бы я видел ее лицо, то сказал бы, что она лукаво улыбнулась, но придется довериться интуиции. — А вы странный человек.

— То же самое я мог бы сказать и о вас. — Я по-прежнему держал выставленную вперед руку, хоть и разогнул спину.

Девушка снова рассмеялась, отчего лицо мое обдало жаром. Я же не герой-любовник, краснеть пока не разучился. Но все мои сомнения развеялись по ветру, когда леди присела в элегантном реверансе. Вложив свою ладошку мне в руку, она замерла, дозволяя вести ее.

До круга мы добрались без всяких проблем: люди, видя идущую пару, расступались, уступая нам дорогу. Опять же — этикет. Положив левую руку на тонкую талию девушки, я чуть приподнял правую так, чтобы не создавать проблем своей партнерше, ведь подними я ее в прямом плече, и та бы буквально повисла. Музыка звучала мерная и плавная. Танец назывался «Хоинц». Семь тактов и двенадцать па. Обычный бальный танец, немногим отличавшийся от того, что были приняты в эпоху позднего Ренессанса. Откуда я это знаю? Ну для начала меня немного коробит, что вы отказываете мне в обычной эрудиции. Но если честно, то спасибо школьным экскурсиям в Эрмитаж.

Когда музыканты пошли на второй круг, я повел наш танец. Незнакомка двигалась плавно и перетекала из позиции в позицию, не меняя темпа и даже не сбивая дыхания. Казалось, для нее это столь обыденно и просто, что можно только диву даваться. Для меня танец также не составлял особых проблем, но был все же немного непривычен.

— А вы неплохо двигаетесь, — прошептала девушка.

— Хотел бы я сказать то же самое про вас, но боюсь, что вы собьетесь и пострадают мои ноги. — Чем мне нравится придворный «сленг», так это тем, что здесь непаханое поле для подтрунивания. Можно так завернуть, что и грязью обольешь, и комплимент сделаешь, и куда подальше пошлешь.

Девушка снова рассмеялась и придвинулась чуть ближе.

— Вы точно отличаетесь от остальных придворных, — жарко дыхнула она мне в лицо.

Учитывая, что в подобные игры можно играть вдвоем, я, нарушая все допустимые приличия, прижал ее плотно к себе.

— Если вам не нравится, как я танцую, можете прямо об этом сказать.

— Нет, что вы. Танцуете вы действительно неплохо.

Рядом проносились пары, кружась подобно запущенным волчкам. Под потолком сияла многоэтажная люстра, полная бриллиантов, золота и других украшений, а на самом потолке красовалась роспись, где виднелись местные аналоги ангелочков. Но при всем при этом настроение у меня стремительно катилось ко всем демонам.

— Тогда мне вас не понять. Если не хотели танцевать, могли бы просто проигнорировать мое приглашение. Теперь же вы заставляете мое сердце дрожать от неуверенности.

— И опять вы неправы, — вздохнула странная незнакомка. — Я рада с вами танцевать, и дело не в вас и не во мне, а в самом танце. Я люблю другие.

Конечно, я не поверил, но что-то во мне говорило о том, что девушка не лжет.

— Дозволено ли мне знать, что за танцы вам по душе?

Музыка замерла, и в центре зала появился некто в столь цветастом камзоле, что у меня зарябило в глазах.

— Если вы найдете меня, когда вновь заиграет музыка, я вам расскажу, — шепнула девушка, а когда я обернулся к ней, то лишь заметил исчезающий в толпе кусочек бирюзового платья.

— Леди и лорды! — взревел магически усиленный голос. Что ж, зря я хаял этого попугая, у него просто работа такая — быть заметным. Все же он шут. И многие пребывают во власти стереотипов, но шут — это в первую очередь ведущий подобных празднеств. — Прошу вас разойтись и освободить пространство в центре зала.

Почтенные господа сделали несколько шагов назад, и опустевший танцевальный круг превратился в настоящую площадку.

— Рад приветствовать вас на ежегодном Весеннем балу! — вновь прогремел голос, впрочем, последние слова утонули в шквале аплодисментов. — В этом году император подготовил для вас несколько сюрпризов. Для начала ваши маски, спасибо рагосским умникам за идею. Но и это еще не все. Как вы помните, в прошлом году на балу выступали укротители тварей и кончилось это довольно плачевно.

По залу прокатились смешки. Укротители тварей — это такие безумцы, которые приручают разных опаснейших зверей. Смертность среди них примерно такая же, как у коров на ферме по производству бифштексов.

— Да. Да. Все мы помним, все мы скорбим. И именно поэтому его императорское величество подготовил для вас грандиознейшее событие! — Дождавшись, когда в зале наступит абсолютная тишина, шут повернулся к оркестру и поклонился: — Маэстро, барабанную дробь, пожалуйста! — Зазвучали барабаны, выбивая быстрый ритм. — Прошу, встречайте! Алиатский балаган!

Зал просто взорвался от гула аплодисментов, к ним присоединились и мои. Алиатский балаган — это как цирк дю Солей, но в неисчислимое количество раз круче. Хотя бы просто потому, что там еще и маги выступают.

Распахнулись двери, и в зал стала втекать длинная процессия. Впереди шли, хотя вернее будет сказать катились, акробаты. Непрестанно исполняя классическое колесо, они умудрялись в момент, когда руки отрывались от пола, подкидывать разноцветные шары. Когда же те достигали своего пика под куполом, то ловкачи вновь становились на руки и ловили мячики ступнями ног. И все это происходило так быстро и так легко, что на миг у меня захватило дух.

Когда же живые колеса докатились до центра, то стали жонглировать целой дюжиной кинжалов. Под барабанную дробь один из балаганщиков схватил эти самые кинжалы и начал быстро бросать в воздух. Первый кинжал он поймал зубами, второй воткнулся в первый, а спустя десяток секунд перед нами покачивалась целая башня холодной стали. От оваций задрожали витражи. Акробаты убрали кинжалы и отошли в сторону.

Сменилась музыка, и под пение флейты в ладу со скрипкой в центр вбежали три девушки. Они были одеты на манер восточных танцовщиц. Без обуви, с браслетами на лодыжках, в одежде, больше напоминающей черный дождь, настолько легок и прозрачен этот шелк цвета ночи. Их лица были закрыты, но все равно у всей мужской половины перехватило дух, когда девушки зашлись в танце. Их тела изгибались, подобно веткам плакучей ивы на ветру. А когда из призрачных рукавов вылетели ленты, застыли и женщины. Казалось, каждая ленточка живет своей, отдельной жизнью. Они то выпрямлялись в стремительном выпаде, то закручивались коконом, чтобы мгновение спустя изобразить сложный узор. Но смолкла музыка, и под разочарованные вздохи девушки отошли к акробатам.