Волки и волчицы - Ветер Андрей - Страница 39

— Нравы сильно изменятся, актрисы будут почитаться за людей высшего класса, независимо от происхождения и образования. Актрисы и актёры будут задавать моду во всём, им будут подражать, с ними будут стремиться провести время…

— Как странно…

— Ты станешь известна во всём мире, когда сыграешь роль римлянки по имени Антония.

— Зачем мне изображать римлянку, когда я и сама римлянка? Что это за женщина? — спросила девушка. — Чем она знаменита?

— Ничем, — пожал плечами Валерий и утомлённо потёр лоб пальцами. — Но благодаря твоему блестящему исполнению этой роли Антония войдёт в историю. Ты прославишь её, а она прославит тебя. Впрочем, зрители-то будут думать, что Антония — плод авторского воображения, а не реальная женщина, которая на самом деле жила вот в эту эпоху, дышала этим воздухом, прогуливалась по этим садам, — Валерий медленно обвёл вокруг себя рукой, указывая на колоннаду и двор. Его взор ушёл куда-то внутрь. Он хотел сказать ей, что человек, бывший когда-то пиратом Порциусом, будет преследовать её на протяжении нескольких жизней, вздёргивать на дыбе, изводить сплетнями и доносами, а за актёрскую работу будет травить беспощадными публикациями, обуреваемый ревностью к её творчеству. Но Валерий не сказал больше ничего, с его губ и без того сорвалось много лишнего.

— Что с тобой? — Лидия поспешно шагнула к нему и схватила его за руки. — Ты неважно себя чувствуешь? Поездка в город утомила тебя? Я позову Энея, чтобы он сделал тебе массаж.

— Пожалуй, я сначала схожу в бассейн. Пусть Эней ждёт меня в бане.

Он прошёл сквозь первую комнату, предназначенную для приёма гостей. Стены этого зала были украшены огромным мозаичным рисунком, изображавшим сражение гладиаторов, которое Валерий Фронтон устроил однажды в честь известной в Помпеях красавицы. Одни фигуры были опрокинуты, другие приняли угрожающую боевую стойку. Возле каждого гладиатора было чёрной мозаикой выложено его имя, около некоторых стоял значок, означавший их смерть.

Войдя в помещение, где находился плавательный бассейн, Валерий хлопнул в ладоши. Из боковой двери тотчас появилась девушка в розовом платье. Она помогла хозяину снять тунику и сандалии.

— Мой господин желает чего-нибудь? — голос её звучал, как мягкий звук колокольчика.

— Принеси вина, Лавиния, — ответил он и спустился по мраморным ступеням в воду.

Через минуту рабыня вернулась и поставила поднос с серебряным кувшином и кубком на столик, сделанный из чёрного дерева и белой слоновой кости. Валерий запрокинул голову, раскинул руки и ноги и замер на поверхности воды. Глаза остановились на толстой фигуре Вакха, нарисованной на потолке, и медленно передвигались с одной детали картины на другую, неторопливо оценивая форму и цветовую гамму.

В дверь вошла Лидия.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Замечательно, — он поднял голову, и тело его сразу погрузилось в воду. — Ты не хочешь нырнуть ко мне?

Лидия отрицательно качнула головой:

— Я недавно купалась…

— Присядь на тот стул, — попросил Валерий жену и указал рукой на стену, где была изображена на ярко-красном фоне нагая Нереида[20], гибко прильнувшая к спине тёмно-коричневой пантеры, у которой вместо задних лап змеился длинный рыбий хвост. — Посмотри, как удачно упал солнечный луч и высветил женскую руку с золотым кубком. И полюбуйся, как пылает алая краска. Великолепный вид… Сядь под этим рисунком… Да, вот так… Лавиния, расправь госпоже складки на платье.

— Ты удовлетворён моим обликом? — засмеялась Лидия.

— В данный момент — да. Но всё слишком быстро ускользает… Хочу, чтобы мгновение застыло. Я вызвал художника, — сказал Валерий, подплывая к бортику. Рабыня немедленно подала ему кубок с вином. — Хочу, чтобы он вылепил твою фигуру. Твой облик должен сохраниться для потомков.

— В полный рост? Ты хочешь изваять меня обнажённой?

— Да. Но можно сделать и отдельно бюст. Пусть ты будешь выглядеть весталкой, как в день свадьбы…

Его мысли вернулись к тому торжественному дню, когда рано утром, едва взошло солнце, на виллу Валерия Фронтона приехало множество гостей. Некоторые прикатили в тяжёлых четырёхколёсных крытых повозках, украшенных золотыми амурами и золотыми же гроздьями винограда, другие прибыли в дорогих паланкинах. Входившие в дом бросали щепотки соли на курильницы в жертву Пенатам[21].

Лидия была облачена в белоснежное платье, гладкое, ниспадавшее до самого пола. Верхняя часть её тела и голова были закутаны в белый плащ. Под плащом на голове виднелась белая шерстяная повязка. Весь облик Лидии соответствовал тому, как должны выглядеть жрицы храма Весты — хранительницы священного огня, самые уважаемые женщины Рима, олицетворявшие собой непорочность.

Когда пучки прутьев застучали в дверь, Лидия вздрогнула. Гости расступились, заполнив портики, и пропустили в перестиль верховного жреца храма Юпитера. Его сопровождали восемь слуг, державших в руках аккуратно нарезанные и умело оплетённые лентами пучки прутьев. Приблизившись к Валерию и Лидии, жрец величественно кивнул им, после чего они проследовали вместе с ним и десятью свидетелями в сакрариум — священную часть дома, где располагалось несколько алтарей.

— Займите ваши места, — проговорил жрец и указал на просторное двухместное кресло, накрытое шкурой овцы, принесённой в жертву незадолго до прибытия гостей. Шкура была тщательно вымыта, чтобы одежда господ не запятналась. — Вложи свою правую руку, Лидия, в правую руку Валерия. Отныне ты являешься его женой, приобщаешься к имуществу мужа и его святыням.

Он опустил глаза и забормотал себе под нос какие-то заклинания, медленно обходя сакрариум. Наконец он остановился перед каменным изваянием Юноны.

— О Юнона, покровительница брачных уз, молю тебя о благосклонности и любви к этому дому. Не обойди своим вниманием эту добродетельную пару…

Он взял из рук помощника две чаши и вылил на алтарь сначала из одного сосуда вино, смешанное с мёдом, затем из другого — молоко. Кто-то тут же вложил в руки Лидии свежеиспечённый пшеничный хлеб, и она бережно положила его на тот же алтарь.

— Пусть честность, верность, непорочность и чистота этой женщины пленяют супруга, — воскликнул жрец.

Сопровождавшие его священнослужители затянули в несколько голосов пронзительную песню, под звуки которой Валерий неторопливо брал с поднесённого ему золотого подноса куски печени жертвенной овцы и бросал к подножию алтаря в знак того, что всякие огорчения должны быть изгнаны из супружества…

Вспомнив эту сцену, он улыбнулся и пролил вино из кубка в бассейн.

— Что развеселило тебя? — полюбопытствовала Лидия, склонившись к нему со стула.

— Ничего… Просто жизнь…

Тяжёлая четырёхколёсная повозка, сделанная из чёрного дерева, похожая на громадный ящик с большими окнами, украшенная красными и белыми перьями по всему периметру, громыхала по вымощенной дороге. Впереди ехали два всадника в белых тогах, окаймлённых пурпурными полосками, у одного из них поверх тоги был наброшен длинный чёрный плащ. За повозкой следовал отряд гладиаторов в двадцать человек, все они были облачены в доспехи, держали в руках дротики, а в ножнах имели мечи. Нападения на путешественников не были редкостью, поэтому богатые люди старались брать с собой личную охрану или нанимали бойцов в одной из гладиаторских школ.

Из-за пологого холма внезапно показались человеческие фигуры. Они неистово размахивали над головами верёвками и ремнями. По мере их приближения стало видно, что все они были голые, если не считать наброшенных на плечи козлиных шкур.

— Ай! Ай! — вопили голые люди, двигаясь нелепыми перескоками и корча страшные рожи. Некоторые из них падали на колени и, задрав головы к небу, выли по-волчьи и блеяли, как овцы.

Гладиаторы подняли дротики, готовясь отразить нападение.

— Успокойтесь! — крикнул человек в чёрном плаще. — Это не разбойники, а пастухи. Сегодня они отмечают Волчий Праздник[22].