Хмельницкий. - Ле Иван - Страница 67

При решении в сейме вопроса о назначении нового командующего вооруженными силами страны король убедился, что именно молодой и выдающийся шляхтич может достойно заменить прославленного Жолкевского, сумеет навести порядок в войсках, сделать их крепкой опорой правительства. Возглавить Инфляндский поход король поручил Конецпольскому, заранее задобрив его грамотами на владение новыми воеводствами.

Тронутый доверием короля, гетман должен был торопиться. Даже Новый год наскоро отметил. Праздник особенный, совпавший с его отъездом! На прощанье перед военным походом гетман пригласил к себе в Краков знатных шляхтичей, поборников политики и веры короля, чтобы вместе с ними одновременно отпраздновать и свое счастливое возвращение из турецкого плена.

Так было заведено, что для обсуждения важных государственных дел знатные шляхтичи собирались в узком кругу, на какой-нибудь семейный праздник. Ведь король уже объявил о созыве сейма. А на заседание сейма знатные государственные мужи должны прийти с готовым решением единомышленников…

В Мариацком костеле примас Кракова служил праздничную мессу. Лучше хористы ордена иезуитов и прославленный органист Джедушинский взывали к душам верующих вельможных шляхтичей, готовя их к щедрым праздничным даяниям. Как жертвоприношение звучало «Ad majorem Dej gloriam»[40], не столько по случаю рождественских праздников, сколько в честь гетмана Конецпольского, уезжавшего на Инфляндскую войну. После богослужения в костеле молящиеся должны направиться в гости к гетману.

На скамьях сидели гости Конецпольского. Эти знатные особы в лицемерном экстазе шептали молитвы, устремляя к богу свои мирские помыслы…

По внешнему виду это были католики, истые последователи Игнация Лойолы, которого только в прошлом году папа римский возвел в святые. Их уста беспрерывно шептали… но не молитву!

Князь Юрий Збаражский не утерпел и пересел на скамью к польному гетману. У этого первого сенатора Польши были фанатически сложены для молитвы руки и возведены к богу смиренные глаза. Но им владели совсем иные, греховные мысли… Проницательный Конецпольский прекрасно понимал настроение князя Юрия, когда тот подсел к нему. Так была настроена значительная часть могущественной шляхты, с которой связал свою судьбу и гетман! Конецпольский искренне сожалел, что к этим желаниям многих сенаторов недостает лишь… государственного ума.

Князя Юрия, вероятно, прежде всего беспокоила судьба его украинских владений и хуторов на Приднепровье…

— Из Рима по-олучил интересную кни-игу, уважаемый… — начал гетман, избегая делового разговора с первым сенатором.

— Снова трактат о войнах великого македонца? — в тон гетману спросил Збаражский.

— О-о н-нет, уважаемый пан… — возразил гетман. — Если по-омнит пан Юр-рий Кампа-анеллу, ученого мужа ордена…

— Еретик и… кажется, будучи заключенным у отцов иезуитов, пишет свои научные трактаты.

— Нет, пан Юрий, не трактаты, а-а «Г-город Солнца»!

— Знаете, пан Станислав! Что бы ни вышло из-под пера этого ученого узника, все находится под неусыпным контролем праведных отцов иезуитов… Не солнце безумного монаха должно интересовать сейчас нас. Наверно, пан Станислав мог бы заняться более серьезными проблемами. Особенно интересуют и тревожат шляхтичей настроения приднепровских хлопов. Сам король стремится усмирить их, подчинить, дабы погасить этот страшный междоусобный пожар!

— Как я понимаю, уважаемый п-пан Юрий, мо-онах Кампанелла именно и ре-ешает проблемы, касающиеся этого сброда… Война с казаками в наше время не является проявлением мудрости, когда всю Ев-вроп-пу лихорадит проблема создания христианского союза против му-усульман. Уничтожать вооруженные силы ка-азаков очень опасно, как предупреждал об этом покойный Стефан Баторий. Не означало бы это, уважаемый пан, открыть во-орота туркам для их вторжения в столицу Польши? К тому же сейчас мы должны воевать в Инфляндии… — старался гетман вразумить Збаражского, настаивавшего на необходимости уничтожения казачества.

— Нельзя назвать мудрой и Инфляндскую войну сейчас, уважаемый пан. А называемая паном вооруженная сила, казацкая галастра, разве что этому мечтателю Кампанелле и нужна. Она больше дразнит кровожадных мусульман, чем сдерживает их аппетиты. Казачество надо как можно поскорее усмирить, потому что до тех пор, покуда они не захлебнутся своей собственной кровью, не дождемся от них послушания. На это следует бросить все наши вооруженные силы, и… немедленно! Бедняга Сагайдачный неспроста предупреждал короля о растущем возмущении и непослушании этого народа… — настаивал князь, для отвода глаз крестясь двумя перстами.

— Ка-азачество побурлит и успокоится… — уже нервничая, ответил гетман, усердно крестясь, как и Збаражский.

— Бурлит не казачество, состоящее в реестре и получающее содержание, а хлопское быдло, которое стремится вырваться из-под нашей опеки! — уточнил Збаражский.

Конецпольский решил сдерживать себя и спокойно реагировать на доводы сенатора. И он еще с большей набожностью, сложив руки на груди, внимал возгласам соревнующегося с хором примаса.

— Полковник Стройновский пре-екрасно использует этих хлопов, ув-ва-ажаемый пан Юрий, помогая цесарю Ру-удольфу. Укра-аинское хлоп-пство — это могучая военная сила! Наши государственные деятели и шляхта должны были бы умнее пользоваться и ею, не забывая об а-арканах людоловов у себя над го-оловой…

— Пора бы уже перестать тешить себя этими иллюзиями Батория, уважаемый пан Станислав! Украинские хлопы после того, как королевич похвалил их за победу под Хотином, вон как распоясались! Или, может быть, как сын прославленного Замойского, пан Фома, будем умолять это быдло жить «под отеческой опекой в воеводстве»? Только огнем и мечом, огнем и мечом! Без жалости, без милосердия! Его величество пан король говорит: «Страшен пожар в собственном доме!..»

Это уже не доброжелательный совет польному гетману. Юрий Збаражский выражает мысли и чаяния могущественной корпорации шляхтичей! Убежденность князя передавалась и нестойкому в своих убеждениях польному гетману. И, не ответив Збаражскому, Конецпольский повернулся вправо, к Николаю Потоцкому:

— Как мне кажется, пан Юрий слишком уж боится последовать примеру па-ана Фомы Замойского…

— Что, не собирается ли он в Рим, на посвящение к папе? — сдерживая улыбку, спросил Потоцкий. Он слыхал именно эту фразу, брошенную первым сенатором.

— Не-ет, уважаемый пан Николай, не-е собирается и по улица-ам Рима боси-и-иком не про-одефилирует, зарабатывая у папы посвящение в добропорядочные иезуиты!

— А вас это удивляет, уважаемый пан гетман? — спросил Потоцкий.

— Нет, не уди-ивляет, а злит. Я должен знать: действительно ли наша шляхта категорически на-астаивает на безотлагательном вооруженном наступлении на украинских х-хлопов? Король, наверно, охотно пошел бы на это, а сейм…

— А сейм — это мы, ува-жаемый пан Станислав! — ободряюще произнес Потоцкий.

— Ну что же, уважаемый пан Юрии, — снова повернулся Конецпольский к Збаражскому. — Е-если уже по-ора, то нех пан Юрий и возглавит этот не-еотложный военный поход. Именно та-ак решит и ш-шляхта. Бездельники ша-атаются по селениям и дорогам Украины. Дойдет ли их брожение до серьезной акции, я не уверен. Но дого-оворились, так и передам королю!

— Милостиво прошу пана Станислава! Ведь я забочусь не о себе, а о государстве. Здоровье пошаливает у меня, да и…

— Что касается здоровья п-пана Юрия, то ему могут только позавидовать шляхтичи.

— Да что вы, пан гетман!.. Куда мне?! Разве нет среди шляхтичей более достойного рыцаря? Ведь и на сейме…

— На сейме са-ам король предложит, уверен, пан Юрий! Для такой операции лучшего во-ождя, чем вы, нечего и искать. А с королем я са-ам…

И Конецпольский увидел, с каким ужасом посмотрел на него князь Юрий Збаражский. Страх даже перекосил его лицо. Рука, поднятая в молитвенном экстазе, так и застыла в оцепенении.

40

ради вечной славы божьей (лат.)