Достопочтенный Школяр - ле Карре Джон - Страница 77

– Нет, не твой Боже. А м о й Меллон. Запишите это, Оутс. Дайте-ка я посмотрю, правильно ли вы записали. Меллон. Имя ее непосредственного начальника в английской Секретной службе было М-Е-Л-Л-О-Н, два "л". Меллон. Он изображал простого торговца. И неплохо справлялся с торговлей. Естественно, он же умный человек. Но на самом деле… – Мистер Пеллинг с силой ударил кулаком одной руки по ладони другой, звук получился неожиданно громкий. – Но на самом деле под маской приветливого и услужливого английского предпринимателя этот самый Меллон (два л) вел в одиночку тайную войну против врагов Ее Величества, и моя Лиззи помогала ему в этом. Торговцы наркотиками, китайцы, гомосексуалисты – эти иностранные шпионы, которые всеми силами пытаются подорвать мощь нашего славного государства… Моя бесстрашная дочь Лиззи и ее друг полковник Меллон вдвоем отважно вели войну, чтобы помешать их коварному наступлению! И это – чистейшая правда.

– Т е п е р ь – т о я в и ж у, от кого у нее эта страсть к сочинительству, – сказала миссис Пеллинг и, оставив дверь открытой, удалилась по коридору, ворча что-то себе под нос.

Посмотрев ей вслед, Смайли увидел, что она остановилась на мгновение и наклоном головы пригласила его заглянуть к ней. Потом она исчезла в темном коридоре. Вдалеке хлопнула дверь.

– Это правда, – продолжал Пеллинг, все так же настойчиво, но немного спокойнее. – Да-да-да, все так и было. В английской разведывательной службе мою дочь уважали и ценили как отличного оперативного работника.

Сначала Смайли не отвечал: он был слишком сосредоточен на том, что писал. Поэтому какое-то время не было ничего слышно, кроме неторопливого поскрипывания ручки по бумаге и изредка шороха переворачиваемой страницы.

– Хорошо. Так, а теперь давайте я запишу и эти детали, если не возражаете. Разумеется, это будет держаться в строжайшей тайне. Должен сказать вам, что мы в нашей работе не так уж редко встречаемся с подобными вещами.

– Хорошо, – сказал мистер Пеллинг, и, с решительным видом усевшись на дерматиновое кресло, вынул из бумажника одинарный листок бумаги и протянул его Смайли. Это было письмо длиной в полторы страницы, написанное от руки. Почерк был одновременно и претенциозно-затейливый, и детский. Больше других букв привлекала внимание буква "Я", когда речь шла об авторе письма, затейливо украшенная завитушками, а все остальные буквы выглядели поскромнее. Письмо начиналось с обращения «Мой дорогой и милый папочка» и заканчивалось подписью «Твоя любящая дочь Элизабет», а между ними – текст, который Смайли сумел почти полностью запомнить наизусть.

" Я п р и е х а л а в о В ь е н т ь я н, Э т о г о р о д с м а л е н ь к и м и д о м и к а м и, в ч е м – т о п о х о ж и й н а ф р а н ц у з с к и е г о р о д а, а в ч е м – т о – н е м н о г о д и к и й, н о н е б е с п о к о й с я о б о м н е ; у м е н я е с т ь в а ж н ы е н о в о с т и д л я т е б я, к о т о р ы е я д о л ж н а с о о б щ и т ь н е м е д л е н н о. В п о л н е в о з м о ж н о, ч т о д о в о л ь н о д о л г о т ы н е б у д е ш ь и м е т ь о т м е н я н и к а к и х и з в е с т и й, н о н е в о л н у й с я, д а ж е е с л и у с л ы ш и ш ь ч т о – н и б у д ь н е х о р о ш е е. У м е н я в с е в п о р я д к е, о б о м н е з а б о т я т с я, и я д е л а ю в с е э т о р а д и П р а в о г о Д е л а, к о т о р ы м т ы м о ж е ш ь г о р д и т ь с я. К а к т о л ь к о я п р и б ы л а с ю д а, я о б р а т и л а с ь к а н г л и й с к о м у т о р г о в о м у п р е д с т а в и т е л ю з д е с ь м и с т е р у М а к е р в у р у ( о н а н г л и ч а н и н), и о н н а п р а в и л м е н я р а б о т а т ь к М е л л о н у. Я н е и м е ю п р а в а р а с с к а з а т ь т е б е, п о э т о м у т ы д о л ж е н в е р и т ь м н е ; е г о з о в у т М е л л о н, и о н з а н и м а е т с я т о р г о в л е й, и п р е у с п е в а е т в э т о м, н о э т о т о л ь к о п о л о в и н а д е л а. М е л л о н о т п р а в л я е т м е н я с з а д а н и е м в Г о н к о н г, я д о л ж н а в ы я с н и т ь к о е – ч т о о з о л о т ы х с л и т к а х и н а р к о т и к а х, н е п о д а в а я в и д у, ч т о м н е э т о и н т е р е с н о. П о в с ю д у м е н я б у д у т с о п р о в о ж д а т ь л ю д и, к о т о р ы е н е д а д у т м е н я в о б и д у, а е г о н а с т о я щ е е и м я – н е М е л л о н. М а к е р в у р о б о в с е м з н а е т, н о н е п о д а е т в и д у. Е с л и с о м н о й ч т о – н и б у д ь с л у ч и т с я, я н и о ч е м н е п о ж а л е ю, п о т о м у ч т о и т ы, и я з н а е м, ч т о и н т е р е с ы С т р а н ы, в а ж н е е, и ч т о з н а ч и т о д и н ч е л о в е к з д е с ь, в А з и и, г д е с т о л ь к о л ю д е й и г д е ж и з н ь в о о б щ е н и в о ч т о н е с т а в и т с я ? Э т о – х о р о ш а я Р а б о т а, п а п а, т а к а я, о к о т о р о й м ы с т о б о й м е ч т а л и, о с о б е н н о т ы, к о г д а в о е в а л, з а щ и щ а я с в о ю с е м ь ю и т е х, к о г о л ю б и л. М о л и с ь з а м е н я и п о з а б о т ь с я о м а м е. Я в с е г д а б у д у л ю б и т ь т е б я, д а ж е е с л и о к а ж у с ь в т ю р ь м е.

Смайли вернул письмо.

– Там нет даты, – бесстрастно заметил он. – Вы не могли бы сказать мне, когда оно было написано, мистер Пеллинг? Хотя бы приблизительно?

Пеллинг назвал ему не приблизительную, а точную дату. То, что он провел всю свою трудовую жизнь в Королевском почтовом ведомстве, не прошло даром.

– С тех пор она мне ни разу не писала, – с гордостью сказал мистер Пеллинг, складывая письмо и пряча его назад в бумажник. – И с того самого дня до сегодняшнего – ни единого слова, ни единого звука. Да это и не нужно. Совершенно не нужно. Мы – одно целое. Однажды это было сказано, а потом ни я, ни она больше не упоминали об этом. Она мне только намекнула. И я понял. И она знала, что я знаю. Лучшего взаимопонимания между отцом и дочерью просто быть не может. И все, что за этим последовало: Рикардо Как-Там-Его, живой или мертвый, – какая разница? Какой-то китаец, о котором она долдонит, – это тоже неважно: забудьте про него. Друзья-мужчины, друзья-женщины, коммерция – не обращайте внимания ни на что, о чем вам говорят! Это все – абсолютно все – прикрытие. Она не принадлежит сама себе, она полностью подчиняется им. Она работает на Меллона, и она любит своего отца. Точка.

– Вы были очень добры, – поблагодарил Смайли, складывая свои бумаги. – Пожалуйста, не беспокойтесь: не надо провожать меня, я сам найду дорогу.

– Ищите, что хотите, – откликнулся мистер Пеллинг, снова возвращаясь к своим прежним шуточкам.

Когда Смайли закрывал за собой дверь, мистер Пеллинг уже снова сидел в своем кресле, делая вид, что полностью поглощен поиском места, на котором прервал чтение «Дейли телеграф».

Запах алкоголя в темном коридоре ощущался сильнее. Прежде чем хлопнула дверь, Смайли насчитал девять шагов – значит, это должна быть последняя дверь слева, самая дальняя от комнаты мистера Пеллинга. Это могла быть уборная, но на уборной висела табличка «Букннгемский дворец, Черный ход». Смайли очень тихо позвал миссис Пеллинг и услышал громкое «Убирайтесь!». Он вошел в комнату – и оказался в ее спальне. Женщина, развалившись, лежала на кровати со стаканом в руке, перебирая ворох открыток с видами. Сама комната, как и комната ее мужа, была оборудована всем, чтобы существовать, не покидая ее: газовая горелка, раковина с грудой немытых тарелок… Стены увешаны фотографиями высокой молодой женщины, очень хорошенькой, на некоторых она была с мужчинами, на других – одна. Почти все они были сделаны на фоне восточных пейзажей. Пахло джином и кошкой.

– Он никак не желает оставить ее в покое, – сказала миссис Пеллинг. – Это я про Нанка. Так было всегда. Он пытался это изменить, но так и не смог. Понимаете, она ведь очень красивая. – Мать второй раз за день повторила эти слова в качестве объяснения и перекатилась на спину, держа одну из открыток у себя над головой, чтобы прочитать.