Пять недель в Южной Америке - Родин Леонид Ефимович - Страница 48

Какао хотя стало известно европейцам вскоре после открытия Южной Америки и семена его были завезены в Африку и Азию, где стали его культивировать, однако только с 1895 года начался планомерный вывоз семян какао из Бразилии, когда первая партия этого продукта в количестве около 27 тонн была поставлена в Англию.

После этого экспорт какао из Бразилии неизменно рос, и к концу прошлого столетия она вышла на первое место в мире по сбору какао и экс-порту «бобов».

Очень любопытно, что незадолго до этого, в 1895 году, некоторые южноамериканские страны были более известны по культуре и экспорту какао.

Так, например, в том же году Бразилия экспортировала 10,8 тысяч тонн бобов, а Эквадор 18,9 тысяч тонн и 13,5 тысяч тонн было вывезено из Тринидада.

Шоколадное дерево.

Однако уже через 10 лет Бразилия достигла экспорта любой из этих латиноамериканских республик, а в 1932 году перекрыла суммарный экспорт какао всех их вместе взятых (Бразилия-97,5 тысяч тонн, а Эквадор, Венесуэла, Тринидад, Доминиканская республика и др. дали 90,3 тысяч тонн).

Пока шла успешная конкуренция Бразилии с ее соседями по континенту, в Африке, в британских колониях, культура какао стала развиваться еще более быстрыми темпами.

Так, Золотой Берег дал в 1895 году всего только 13 тонн (именно только тонн, а не тысяч тонн!) какао, в 1905 году-5,6 тысяч тонн, а в 1915 году уже перекрыл Бразилию, дав 78,5 тысяч тонн какао на экспорт.

Далее происходил рост экспорта у обоих конкурентов, но Золотой Берег давал прирост в большей степени.

Так, в 1935 году Золотой Берег экспортировал 260 тысяч тонн, а Бразилия всего 100 тысяч тонн какао. Экспорт всех стран, производящих и экспортирующих какао, составлял 679,7 тысяч тонн.

После этого экспорт какао из Бразилии еще продолжал увеличиваться, достигнув максимальной величины во время мировой войны в 1943 году-178 тыс. тонн, а в 1945 году произошло уже падение до 111 тыс. тонн, знаменуя тот послевоенный кризис сбыта, который отмечен и по другим продуктам и в других отраслях хозяйства.

Перед войной площади под шоколадным деревом составляли 809 тысяч гектаров, из них 500 тысяч приходилось на Африку (около 200 тыс. Золотой Берег, 113 тыс. в Нигерии и т. д.) и только 189 тысяч гектаров на Бразилию.

Таким образом, культура какао в Бразилии, хотя и не потерпела такого поражения, как добыча каучука, но и не получила столь заметного роста, как в Африке.

Тем не менее Бразилия еще удерживает второе место в мире по производству «золотых плодов». Основные плантации шоколадного дерева сосредоточены в штате Баия, где оно нашло наилучшие условия для развития. Баийские плантации дают 95–98 % всего урожая страны.

Как в «кофейных штатах» ограничены посевы хлебных злаков, так же и в Баийе какао вытесняет необходимые для питания населения культуры. США являются основным покупателем бобов какао и поощряют развитие только лишь какаовых плантаций.

Американский капитал этим путем «направляет» сельское хозяйство Бразилии, ставя его в тиски своего влияния еще и тем, что скупает основную массу урожая какао и кофе, которые перерабатывает на своих фабриках и пускает в дальнейшую продажу другим странам, лишая Бразилию возможности самостоятельно выступать на мировом рынке. Особенно возросло влияние США после второй мировой войны, когда они захватили почти две трети всего экспорта Бразилии (58,2 % в 1946 г.). И теперь получилось так, что производит кофе и какао Бразилия, а торгует ими на мировом рынке «дядя Сам».

Как мы помним из ранее сказанного, тростниковый сахар в свое время играл крупную роль в мировой торговле, и Бразилия тогда переживала «сахарную эру» своего колониального развития.

Сахарный тростник был завезен в Бразилию в самом начале ее колонизации. Плантации его усиленно разрастались, особенно с ввозом в Бразилию невольников-негров из Африки. Плантационное хозяйство и примитивное производство сахара, основанное на беспощадной эксплоатации рабов, тогда успешно развивалось.

Именно в этих северных районах, средоточии сахарных плантаций, на территории нынешних штатов Алагоас и Пернамбуко, в XII веке возникло движение киломбо (беглых негров). Это движение возглавил негр Зумби, организовавший в лесах северо-востока отряды бежавших от феодалов негров и индейцев. Движение киломбо приняло широкие размеры. Зумби обнаружил большой военный талант и успешно отражал попытки отрядов португальцев и голландцев ликвидировать движение восставших рабов.

В 1634 году восставшими было создано свое индейско-негритянское государство-республика Палмарес. Первым верховным главой этой республики был Зумби.

Несмотря на постоянный натиск вооруженных сил голландских и португальских колонизаторов, республика Палмарес просуществовала 65 лет (с 1630 по 1695 год)*. Социальный строй Палмарес мало изучен: известно, что в республике было уничтожено рабство и негры и индейцы имели равные права. Имя Зумби до сих пор остается символом борьбы порабощенного бразильского народа против иностранных угнетателей.

Вырванные со своей родины негры-невольники массами погибали еще в пути к своей бразильской каторге. По официальным сведениям, на кораблях погибала 1/3 часть негров, посаженных на борт у берегов Африки. В условиях же беспримерной бесчеловечной эксплоатации на плантациях помещиков негры продолжали вымирать. За время работорговли в Бразилию было ввезено 18 миллионов негров-рабов, а в средине XIX века негров в Бразилии насчитывалось всего 3 миллиона человек, при общем количестве населения страны в ту пору около 8 миллионов.

Каково было отношение португальских колонизаторов к неграм-невольникам свидетельствуют «Записки» лейтенанта А. П. Лазарева, брата знаменитого русского кругосветного мореплавателя, открывшего материк Антарктиду, М. П. Лазарева. Вот что пишет в своих «Записках» русский моряк, посетивший в 1819 году Рио-де-Жанейро [3]

«Во время пребывания нашего у Рио-Жанейро мы видели приход к оному судов из Африки, наиболее из Англии, с неграми и торг сими невольниками. Зрелище сие и участь сих несчастных возбудили в нас живейшее сострадание.

Хотя уже до меня много было говорено о сей позорной торговле, но я не почитаю лишним рассказать здесь о ней то, чему сам был очевидным свидетелем. На судах, приходивших в Рио-Жанейро с невольниками, сделаны были в трюме, к борту клетками, нары, из которых в каждую влезал негр через узкое четвероугольное отверстие, и там лежал он, запертый вьюшкой с запором. В сем тесном положении страдальцы сии не только не имели возможности быть между собой в сообщении, ибо разделялись один от другого дощатыми стенками, но и едва могли поворачиваться. Таким образом нагружали их иногда вместе до 900 человек. На одном судне я видел их 747, на другом 850 и еще на малом бриге 450… негров из трюма во время плавания не выпускают ни для каких нужд и надобностей. Случается иногда, и даже нередко, что умершие лежат в своей норе по два и по три дня сряду, ибо когда им раздают пищу, то матрос, которому сие поручается, отпирая пробку каждой клетки, бросает заключенному одну кукурузную шишку на целые сутки и запирает его опять железным засовом, не окликая каждого. Таким образом, умерший лежит несколько суток в числе живых и наравне с ними получает жалкую порцию. Пить им дают весьма редко и то в самом малом количестве, ибо бочек с водой соразмерно числу их поставить негде. Если же вода и есть, то оной едва достает на корабельных служителей. Между заключенными бывают и беременные женщины, которые от перемены своего родного чистого воздуха на столь спертый и удушливый и от несносной жажды рожают прежде времени, и ребенок поневоле, хотя бы он был самого здорового сложения, должен умереть в своей кону-ре, не видев света.

На том из судов, бывших при нас у Рио-Жанейро, где находилось 747 негров, умерло их 150; на другом из 850–217, а на третьем из 450-45. От недостатка пищи и питья, от худого воздуха и от перемены жизни заключенные большей частью впадают в сухотку и страждут кровавыми поносами. По прибытии судов негров немедленно выгружают в нарочно построенные для сего каменные сараи, занимающие целую улицу, и там отделяют мужчин на одну, а женщин на другую сторону. Пить воды дают им сколько угодно, но если случается между ними некоторый шум, большое движение или разговоры, то бьют их без всякой пощады. Присматривающие за ними и их порядком не выпускают из рук ни на минуту длинного и жесткого кнута и стараются быть всегда на месте, чтобы видеть движение каждого негра, которых в случае малейшего шума бьют, не трогаясь с места, хотя бы за шесть и более сажен, длинным кнутом с удивительной меткостью.