Арсен Люпен против Херлока Шолмса - Леблан Морис - Страница 24

– Если вам так угодно, мадемуазель, я подожду вас на улице Моншанен. Консьерж Жаньо – мой лучший друг.

– Ах, так вы знаете, – ужаснулась она.

– Я много чего знаю.

– Хорошо. Сейчас позвоню.

Ей принесли пальто и шляпу. Шолмс сказал:

– Надо как-то объяснить господину Дестанжу наш отъезд и назвать причину, по которой вы можете отсутствовать несколько дней.

– В этом нет надобности. Я скоро вернусь.

Снова взгляды их встретились, оба смотрели, саркастически улыбаясь.

– Как вы в нем уверены! – заметил Шолмс.

– Слепо ему верю.

– Все, что он делает, хорошо, не так ли? Все, чего хочет, получается. И вы все одобряете, и сами готовы на все ради него.

– Я люблю его, – задрожав, сказала она.

– И думаете, он вас спасет?

Пожав плечами, она направилась к отцу.

– Забираю у тебя господина Стикмана. Мы поедем в Национальную библиотеку.

– Вернешься к обеду?

– Может быть… хотя, скорее всего, нет. Не беспокойся.

И твердо заявила Шолмсу:

– Иду, месье.

– Без задних мыслей?

– С закрытыми глазами.

– Если попытаетесь улизнуть, я позову на помощь, закричу, вас схватят и посадят в тюрьму. Не забывайте, есть ордер на арест Белокурой дамы.

– Клянусь честью, что не попытаюсь улизнуть.

– Я верю вам. Идемте.

И вместе, как он и говорил, они покинули особняк.

На площади, развернувшись против движения, стояла машина. Видна была спина шофера и кепка, полускрытая поднятым воротником. Подойдя, Шолмс услышал ворчание мотора. Он открыл дверцу, пригласил Клотильду садиться и сам сел рядом с нею.

Автомобиль рванул с места и, промчавшись по внешним бульварам, выскочил на авеню Хош, а затем на авеню Град-Арме.

Херлок задумался, разрабатывая план дальнейших действий.

«Ганимар у себя… Оставлю на его попечении девушку… А сказать, кто она? Ведь, узнав, сразу же потащит ее в следственную тюрьму и нарушит все мои замыслы. Разделавшись с этим, я возьмусь за список из досье М.Б. и выйду на охоту. И уже этой ночью, или, самое позднее, завтра утром заеду, как договорились, за Ганимаром и выдам ему Арсена Люпена и его банду».

Он потирал руки, радуясь, что наконец-то цель близка и никакое препятствие не может его остановить. Не в силах противостоять желанию поделиться с кем-то своим счастьем, хоть это и не было в его привычках, он воскликнул:

– Извините, мадемуазель, за мое веселое настроение. Сражение было тяжким, и именно поэтому мне так отраден успех.

– Законный успех, месье, вы имеете полное право быть собой довольным.

– Благодарю. Однако что за странной дорогой мы едем! Шофер что, не слышал?

В этот момент машина выезжала через Нейи за пределы Парижа. Что за черт! Ведь не может же быть улица Перголез за городской чертой!

Шолмс опустил стекло, отделявшее их от водителя.

– Эй, шофер, вы не туда поехали. Улица Перголез!

Тот не отвечал. Шолмс крикнул снова:

– Говорю вам, езжайте на улицу Перголез!

Тот опять не ответил.

– Ах, так! Да вы оглохли, дружок. Или нарочно делаете… Нам сюда не нужно… Улица Перголез!.. Живо назад, да побыстрей!

Тот продолжал хранить молчание. Англичанин не на шутку встревожился. Он взглянул на Клотильду: на ее губах играла чуть заметная улыбка.

– Чему это вы улыбаетесь? – пробурчал он. – Это происшествие не имеет никакого отношения… от этого ничего не изменится…

– Абсолютно ничего, – ответила она.

И вдруг его пронзила догадка. Привстав, он повнимательнее взглянул на человека, сидящего за рулем. Вроде тот был пошире в плечах, этот держится свободнее… Он весь покрылся холодным потом, руки так и сжимались в кулаки, Шолмс все больше и больше убеждался в страшной вещи: этот человек, это был Арсен Люпен.

– Ну, что скажете, господин Шолмс, о нашей маленькой прогулке?

– Чудесно, дорогой месье, просто чудесно, – отвечал Шолмс.

Никогда в жизни не приходилось ему делать над собой таких неимоверных усилий, чтобы без дрожи в голосе произнести эти слова, не показать, какие в нем в тот момент бушевали страсти. Но уже в следующий миг наступила бурная реакция, ненависть и бешенство прорвались, унося последние остатки воли, и, выхватив револьвер, Шолмс наставил его на мадемуазель Дестанж.

– Сию минуту остановитесь, Люпен, сию же секунду, иначе выстрелю в мадемуазель.

– Посоветовал бы вам целиться в щеку, если хотите попасть в висок, – не поворачивая головы, ответил Люпен.

А Клотильда произнесла:

– Максим, не гоните, дорога скользкая, мне так страшно.

Она все так же улыбалась, не сводя глаз с дороги, расстилавшейся перед автомобилем.

– Пусть остановит! Пусть сейчас же остановит! – в бешенстве прокричал ей Шолмс. – Вы что, не видите, я способен на все!

Дуло револьвера коснулось завитков Клотильды. Она прошептала:

– Максим такой неосторожный! На этой скорости нас обязательно занесет.

Шолмс запихал оружие обратно в карман и схватился за ручку двери, готовый выброситься из машины, несмотря на всю несуразность подобного поступка.

– Осторожнее, месье, – предупредила Клотильда, – там за нами едет машина.

Он высунулся в окно. Действительно, за ними следовала огромная, кровавого цвета, с удлиненным носом жутковатого вида машина, а внутри сидели четверо мужчин в кожаных куртках.

«Ладно, – подумал он, – я под охраной, придется потерпеть».

И сложил на груди руки с видом человека гордого, но вынужденного подчиниться обстоятельствам и ожидать, когда фортуна повернется к нему лицом. И пока они пересекали Сену, проскакивая Сюрен, Рюей, Шату, он все сидел неподвижно, замкнувшись в себе. Подавив злобу и горечь, Шолмс думал лишь о том, как бы узнать, каким чудом Арсен Люпен сумел занять место шофера. Как-то не верилось в то, что славный малый, которого он выбрал на бульваре, был подставным лицом, сообщником. И все-таки кто-то предупредил Люпена, и именно после того, как он, Шолмс, стал угрожать Клотильде, ведь никто не мог знать заранее о его планах. А сама Клотильда все это время была рядом с ним.

Вдруг он вспомнил: а телефонный разговор, который она вела с портнихой? Шолмс понял: еще до того, как он начал говорить, стоило ему лишь вступить в беседу в качестве нового секретаря господина Дестанжа, как она почуяла опасность, догадалась об имени посетителя и цели его прихода. Тогда хладнокровно и естественно, как если бы действительно звонила портнихе, позвала она Люпена на помощь, возможно, через посредника и пользуясь заранее заготовленными условными фразами.

Как потом прибежал Люпен, как сообразил, что их ждал именно этот автомобиль с заведенным мотором, как подкупил механика – все это не имело уже никакого значения. Более всего поражало Шолмса, так что даже гнев его немного поутих, – как эта обычная женщина, пусть и влюбленная, подавив волнение, отбросив свой инстинкт, сумела в тот момент не выдать себя ни выражением глаз, ни малейшим искажением черт лица и тем самым дала очко вперед самому Херлоку Шолмсу.

Как бороться с человеком, у которого такие помощники? Лишь одним своим авторитетом смог он внушить женщине громадную энергию и отвагу.

Переехав Сену, они начали взбираться вверх по сен-жерменскому побережью, но в пятистах метрах от города притормозили. Их догнала вторая машина, и обе они остановились. Вокруг не было ни души.

– Господин Шолмс, – сказал Люпен, – будьте любезны пересесть в другую машину. А то наша тащится так медленно…

– С удовольствием, – заторопился Шолмс, понимая, что у него нет выбора.

– Разрешите также одолжить вам это меховое пальто, ведь ехать будем быстро, и предложить пару бутербродов. Берите, берите, кто знает, когда вам удастся поужинать.

Из машины вышли четверо. Один из них подошел поближе, и, когда снял закрывавшие лицо очки, Шолмс узнал господина в рединготе из венгерского ресторана.