Арсен Люпен против Херлока Шолмса - Леблан Морис - Страница 33

– Но обнаруженные следы?

– Фарс! Инсценировка, чтобы отвести подозрения!

– А царапины на балюстраде?

– Тоже ложные! Их сделали наждачной бумагой. Смотрите, вот ее частицы, которые я там собрал.

– А ямки от ножек лестницы?

– Просто шутка! Посмотрите на прямоугольные углубления под галереей и сравните их с теми, что возле решетки. По форме они одинаковы, но здесь выемки идут параллельно, а там – нет. Измерьте расстояние между ними, оно тоже неодинаково. Под галереей одна ямка отстоит от другой на 23 сантиметра. А возле решетки между ними целых 28 сантиметров.

– И каковы же ваши выводы?

– Я считаю, поскольку форма их идентична, то все четыре углубления были проделаны одним и тем же подходящим по форме куском дерева.

– Самым лучшим аргументом был бы этот самый кусок дерева.

– Вот он, – ответил Шолмс, – я подобрал его в саду, под кадкой с лавром.

Барону пришлось признать его правоту. Не прошло и сорока минут с тех пор, как англичанин переступил порог этого дома, а от всего, что считалось бесспорным и зиждилось на очевидных фактах, уже ничего не осталось. Начала вырисовываться истина, совсем другая истина, основанная на чем-то гораздо более весомом, а именно, на рассуждениях Херлока Шолмса.

– Обвинение, которое вы выдвигаете против нашего персонала, весьма серьезно, месье, – сказала баронесса. – Те, кто живет здесь, служат в нашей семье уже давно. Никто из них не способен на предательство.

– Если никто из них вас не предал, то как объяснить, каким образом я получил одновременно с вашим еще и это письмо?

И он протянул баронессе письмо Арсена Люпена.

Казалось, мадам д'Имблеваль была поражена.

– Арсен Люпен? Как он узнал?

– Вы никому не говорили о своем письме?

– Никому, – ответил барон. – Эта мысль как-то вдруг пришла нам в голову, когда мы сидели за столом.

– А слуги при этом были?

– Нет, только двое наших детей. И еще… нет, Софи и Анриетта уже вышли из-за стола, не так ли, Сюзанна?

Мадам д'Имблеваль, подумав, подтвердила:

– Верно, они пошли к мадемуазель.

– Мадемуазель? – заинтересовался Шолмс.

– Их гувернантка, мадемуазель Алиса Демен.

– Эта особа не обедает вместе с вами?

– Нет, ей подают в комнату.

Вильсона вдруг осенило:

– Ведь ваше письмо к моему другу Херлоку Шолмсу надо еще было отнести на почту.

– Разумеется.

– И кто его туда отнес?

– Мой камердинер, Доминик, он служит у нас вот уже двадцать лет. Уверяю вас, все поиски в этом направлении окажутся напрасной тратой времени.

– Когда человек ищет, он никак не может потерять время, – наставительно заметил Вильсон.

На этом предварительное следствие закончилось. Шолмс попросил разрешения удалиться.

Часом позже, за ужином он впервые увидел детей д'Имблеваля, Софи и Анриетту, двух хорошеньких девочек восьми и шести лет. За столом говорили мало. На все любезности барона и его жены Шолмс отвечал с таким сердитым видом, что они сочли за лучшее помолчать. Подали кофе. Проглотив содержимое своей чашки, Шолмс поднялся.

В эту минуту вошедший в комнату слуга принес адресованное Шолмсу сообщение, переданное по телефону. Раскрыв листок бумаги, сыщик прочитал:

«Примите мои горячие поздравления. Результаты, которых вы добились за столь короткое время, просто поразительны. Я в растерянности.

Арсен Люпен».

В раздражении всплеснув руками, он протянул записку барону:

– Не кажется ли вам, месье, что в этом доме стены имеют глаза и уши?

– Ничего не понимаю, – удивленно пробормотал господин д'Имблеваль.

– Я тоже. Ясно одно: все, что здесь делается, немедленно становится известным ЕМУ. Нельзя сказать ни слова, чтобы он не услышал.

В этот вечер Вильсон улегся спать с чистой совестью человека, выполнившего свой долг и у которого осталась лишь одна забота – уснуть. Что он и сделал довольно скоро. Ему приснился чудесный сон, будто он в одиночку преследовал Люпена и вот-вот собирался лично арестовать его. Ощущение погони было настолько сильным, что он даже проснулся.

Кто-то сидел на кровати. Вильсон схватился за револьвер.

– Не двигаться, Люпен, а то буду стрелять!

– Ишь ты, какой шустрый!

– Как, это вы, Шолмс? Вам что-то от меня понадобилось?

– Мне понадобились ваши глаза. Вставайте…

Он подвел его к окну.

– Смотрите… По ту сторону решетки…

– В парке?

– Да. Вы там ничего не заметили?

– Ничего.

– Неправда, вам что-то видно.

– Ах, да, действительно, какая-то тень, даже две.

– Ну вот, видите? У самой решетки. Глядите, задвигались. Не будем терять времени.

На ощупь, держась за перила, они по лестнице спустились в комнату, из которой был выход на крыльцо в сад. Сквозь стеклянную дверь было видно, что те два силуэта все еще там.

– Странное дело, – прошептал Шолмс, – похоже, в доме какой-то шум.

– В доме? Не может быть! Все спят.

– Все же прислушайтесь…

В этот момент со стороны решетки послышался слабый свист, и они увидели неясный свет, будто бы шедший из дома.

– Наверное, д'Имблевали зажгли у себя свечу, – пробормотал Шолмс. – Их комната как раз над нами.

– И слышали мы, конечно, тоже их, – добавил Вильсон. – Наверное, как и мы, наблюдают за решеткой.

Раздался второй, еще более слабый свист.

– Ничего не понимаю, ничего не понимаю, – раздраженно бормотал Шолмс.

– Я тоже, – сознался Вильсон.

Шолмс повернул в двери ключ, сбросил крючок и потихоньку начал приоткрывать створку.

И в третий раз свистнули, но теперь погромче и как-то по-другому. А над их головами в ту же минуту возник, усиливаясь, шум.

– Это не в спальне, а на галерее будуара, – прошипел Шолмс.

Он высунул было голову наружу, но в тот же миг отпрянул, выругавшись. Вильсон, в свою очередь, тоже выглянул. Совсем рядом с ними к галерее кто-то приставил лестницу.

– Ах, черт побери! – послышался голос Шолмса. – В будуаре кто-то есть! Их-то мы и слышали. Скорее, уберем лестницу.

Однако в этот самый момент какая-то фигура скользнула вниз, лестницу отставили, и человек, схватив ее под мышку, понесся к решетке, туда, где ждали его сообщники. Шолмс с Вильсоном, не раздумывая, кинулись следом. Они догнали грабителя в то время, как он уже приставлял лестницу к решетке. Оттуда внезапно прогремели два выстрела.

– Вы ранены? – крикнул Шолмс.

– Нет, – отвечал Вильсон и, обхватив беглеца, попытался его остановить. Однако тот, развернувшись, зажал Вильсона одной рукой, а другой нанес ему в грудь удар ножом. Вильсон с усилием выдохнул, зашатался и упал.

– Проклятие, – прорычал Шолмс, – если вы мне его убили, я тоже стану убивать!

Уложив Вильсона на лужайке, он бросился к лестнице. Но поздно… тот уже вскарабкался вверх и, соскочив на руки своих товарищей, убегал в кусты.

– Вильсон, Вильсон, ведь ничего серьезного, правда? Обычная царапина.

Двери особняка распахнулись. Первым выскочил господин д'Имблеваль, за ним – слуги со свечами.

– Что? Что такое? – вскричал барон. – Господин Вильсон ранен?

– Ничего особенного, простая царапина, – повторял Шолмс, успокаивая сам себя.

Но кровь текла ручьем, и лицо раненого побледнело.

Спустя двадцать минут врач констатировал, что острие ножа остановилось в четырех миллиметрах от сердца.

– В четырех миллиметрах от сердца? Этому Вильсону всегда везло, – позавидовал Шолмс.

– Повезло… повезло… – пробурчал доктор.

– А что вы думаете, да с его крепким телосложением он поправится…

– За шесть недель в постели плюс два месяца на выздоровление.

– Не больше?

– Ну, если только не будет осложнений.

– А почему это, черт возьми, у него должны быть осложнения?

Окончательно успокоившись, Шолмс отправился в будуар к барону. На этот раз таинственный гость оказался не слишком скромным. Без стеснения наложил он лапу на табакерку с бриллиантами, опаловое колье, да и вообще на все, что заслуживает внимания честного вора.