Княгиня Ольга - Антонов Александр Ильич - Страница 36

Зимний день догорал, в трапезную уже заползли сумерки. И Григорий прервал беседу

— Матушка княгиня, тебе пора отдохнуть. Да и для розмысла сегодня много посеяно. Дай?то Бог, чтобы проросло.

— Да хранит тебя твой Господь, отец Григорий. Нынче пробудилось во мне нечто. Но еще не понимаю, что же сие, — ответила Ольга и с просьбой добавила: — Надеюсь, почтишь меня завтра беседой?

— Будет день и будет пища, дочь моя, — ответил отец Григорий, откланялся и покинул трапезную.

Глава пятнадцатая

ТАЙНОЕ СТАЛО ЯВНЫМ

Исполнив повеление княгини Ольги о наказании молодых воинов — варягов, пустившихся в разбой, воевода Свенельд вернулся в Киев. Он был недоволен тем, что ему довелось делать в Белгороде. Правда, он всего лишь изгнал провинившихся из пределов державы, но не было телесного наказания и купцам ничего не вернули из их достояния.

Однако и это, по его мнению, не спасало, а подрывало любовь к нему воинов, привыкших под его началом к вольной жизни во времена полюдья.

Да и мирная жизнь угнетала воеводу. Вот уже какой год на Руси стояла тишина, народы ее и племена не бунтовали, не выказывали недовольства к стольному граду. Уставы великой княгини, казалось, навсегда положили конец смутам и волнениям. Теперь многие народы и племена везли дань в Киев сами. Важно им было увидеть стольный град своей державы и великую княгиню Ольгу, любезную им. Только за минувшую зиму, шестую после утверждения княжеских уставов, в Киеве побывали кривичи и полочане, наведались меря и мурома. Им, в свое время наказанным, непременно нужно было увидеть княгиню Ольгу и поклониться ей ценными мехами за то, что ее милостью народы меря и мурома живут в мире и достатке. Даже древляне отправили дань в Киев своими силами. За пять лет, кои не платили дань, они окрепли, град Искоростень возвели вновь, и больше не помышляли уйти из?под руки Киева.

И потому воевода Свенельд и его дружина страдали от безделия, от скупого княжеского довольствия, уставали от сельской работы, кою тянули словно смерды. Потому Свенельд искал пути, как всколыхнуть, взбудоражить тишину и покой на Руси или на ее рубежах. Но пока воевода не находил повода, оттого и был недоволен и своей скучной жизнью, и княгиней Ольгой, всю власть подмявшей под себя.

В Киеве воевода не сидел и не задерживался, ему больше был мил Вышгород. Там, волею княгини Ольги, постоянно пребывал князь — отрок Святослав, коего воевода — кормилец учил военному искусству.

Одиннадцатилетний князь удивлял Свенельда. Был он не по годам зрел и силен. И на сей раз, когда Свенельд вернулся из долгой отлучки, увидел Святослава и Асмуда с обнаженными мечами. Было видно, что их поединок длился долго, потому как у воеводы взмокла рубаха на спине и по липу катился пот. А князь был свеж, словно только что начал бой, и в его ударах не чувствовалось никакой усталости, к тому же они походили на удары взрослого воина. Свенельд слез с коня, обнажил меч и двинулся к Святославу.

— Защищайся, князь! — крикнул он.

Но румянощекий князь только смахнул рукавом со лба пот и весело отозвался:

— Сам защищайся, воевода! — И налетел на Свенельда, словно молодой барс.

Зазвенели мечи, и опытный воевода вскоре понял, что князь уже многое умел в рукопашном бою, и была видна выучка искусного воина Асмуда. У Свенельда еще хватало ловкости и изворотливости, но и он устал от того кружения, от резких выпадов, кои навязал ему Святослав. Вот он справа, вот — слева, там уже за спиной, а меч сверкает и сверкает, а глаза князя и того пуще. Свенельд едва успевал отражать удары, меч тяжелел, а у Святослава на лице лишь улыбка и никакой усталости. Наконец Свенельд воткнул меч в снег, скрестил на груди руки.

— Досталь! Сдаюсь на твою милость, добрый князь! — сказал воевода и был доволен, потому что восторг и радость Святослава не знали границ.

— Я победил! Я победил! — кричал князь, прыгая и вскинув меч. Да тут же повернулся к Асмуду: — Иду на вы! Защищайся!

Но Асмуд не взял в руки меча.

— Ты славно потрудился, Свят. Нынче батюшка Перун к тебе милостив. Ты заслужил отдых и пользуйся им. — Асмуд накинул на разгоряченные плечи князя кафтан, — Иди испей сыты, а я сейчас приду.

Князь Святослав отдал меч Асмуду и убежал в терем. Воевода — кормилец дождался, когда за князем захлопнулась дверь, и сказал:

— Лютый возрастает воин. Да и во благо.

— Верно заметил, старый друг: во благо, — согласился Свенельд и спросил: — А что матушка княгиня, здесь? Я приехал за милостью.

— Великой княгини в Вышгороде нет. А милость разве ты заслужил?

— Хочу надеяться. Я выгнал за рубеж двадцать семь воинов нашего с тобой роду — племени.

— Выгнать?то выгнал, а отнятое купцам не вернул.

— Как вернешь, ежели все с рук спустили, — с заминкой ответил Свенельд.

— Тогда не миновать тебе опалы. Слышал я, как матушка княгиня дала обещание купцам наказать грабителей и вернуть обиженным их добро.

— Экая оказия. Она и мне о том говорила, я же подумал, что забудет. Что же теперь делать? — расстроился Свенельд.

— Вот и я думаю. Да не впервые нам из ям выбираться, — обнадеживающе сказал старый воевода.

Свенельда и Асмуда связывало многое, приобретенное за долгие годы службы на Руси. И первым воеводой Свенельд стал радением Асмуда. Сам Асмуд не один год простоял рядом с правой рукой князя Игоря. Правда, на его долю не выпало громких побед, но и поражений он не испытал. А битвы — схватки с печенегами на восьмом году княжения Игоря показали, что Асмуд — умелый воевода. Когда на Руси появился молодой Свенельд, воевода Асмуд сразу отметил силу и крепость воина, взял его под свое крыло. И воспитал в нем достойного сотника, тысяцкого, а там и воеводу волею их покровителя Перуна. Когда же пришел час Асмуду оставить седло, он передал свой меч Свенельду и сказал князю Игорю: «Сей воевода достоин стоять рядом с тобой, великий князь». А позже уже Свенельд посоветовал князю поставить Асмуда воеводой — кормильцем к отроку Святославу. Их связывало не только военное ремесло, позже они и породнились. Свенельд был женат на племяннице Асмуда. Так и жили два варяга плечом к плечу, ничего не держали в тайне друг от друга. И когда два воеводы остались одни, Асмуд с горечью произнес:

— Для нас с тобой меняются времена. Случилось, кажется, то, чего я больше всего боялся.

— То?то ты эдакий расстроенный. Говори же.

— Язык холодеет. — И, помолчав, посмотрев по сторонам, тихо произнес: — Уходит княгиня Ольга от нас, да скорее мы будем от нее отторгнуты. Поди, случится последнее.

— А ежели первое, то в чем поруха для нас?

— И уход Ольги блага не принесет ни мне, ни тебе.

— Скажи, наконец, ясно, что случилось? — потребовал Свенельд.

— Как ты умчал в Белгород, княгиня тоже недолго в Киеве сидела, укатила в свою вотчину в Берестово. Двумя часами позже туда же, тайно в ночь, увезли священника церкви Святого Илии. Тут и гадать не нужно, зачем ей понадобился слуга Христов.

— А мне все?таки неведомо, отчего ты пугаешься.

— Молод, оттого и не понимаешь, — рассердился Асмуд. — Укатила нашей с тобой веры, а вернется христианкой. Что тогда будем делать? — со злостью спросил Асмуд.

Воевода Свенельд покачал головой, в глазах сверкнуло удивление.

— Теперь понимаю и тревогу твою разделяю — не напрасна. Но что делать, ты знаешь? Она же вольна в своем выборе.

— Как это так, вольна? — возразил Асмуд, — А что же нам, язычникам, при назареевой дочери делать? А рать воинов — идолян куда деть? В Киеве есть таровитые христиане, позовет их, нас же вытурит за пределы державы, как ты своих вытурил.

— Вот и спрашиваю тебя, княжеский вельможа, что мне, что тебе делать? — Свенельд тоже потерял спокойствие, голос возвысил, — Ты же думал об этом или должен был думать. Так говори!

Асмуд обошел Свенельда, словно рассматривал нечто диковинное.