Княгиня Ольга - Антонов Александр Ильич - Страница 43

Пути до Киева было еще немало, и Григорий успел рассказать Ольге о многих мытарствах Иисуса Христа и о Его Крещении. Так и скоротали время священник и княгиня, благо дорога была гладкая и не встретили они на ней ни татя, ни зверя, ни злого духа.

В городе стояла непривычная тишина. Княгиню не встречали, потому как никто не знал, когда она вернется. Для придворных вельмож ее приезд оказался полной неожиданностью. Кой?кто даже растерялся и ощугил страх. Но княгиня была со всеми ласкова, многих согрела добрым словом, будто не ведала, что без нее чуть было не рухнули опоры великокняжеского трона. Но Ольга сие знала и потому первым делом велела позвать воеводу Претича — мужа, достойного ее внимания прежде всего.

Нашли Претича скоро. Он жил на теремном дворе вместе с отроками княжеской дружины. Спеша в терем, он не ждал, что княгиня Ольга будет воздавать ему без меры за его стойкость пред угрозой великокняжескому престолу. Однако все было по — иному. Лишь только воевода появился в тронном зале, Ольга встретила его словами:

— Благодарю тебя, отважный воевода. Ты уберег моих подданных от разбоя, меня же спас от позора. Завтра же на совете воздам тебе честь должную. Теперь же открой мне все, как было, с чего пошло, — попросила княгиня.

Претич потупил глаза. Не хотел он выставлять воеводу Свенельда в том виде, каким он был на самом деле в тот печальный вечер коляд. Но и ложь ему была противна.

И когда он почувствовал, что молчание пагубно, честно сказал:

— Матушка княгиня, не пытай меня, не умею красно говорить и хулу возводить — тоже.

— Но как же, славный воевода, ты же защитил великокняжеский дом, теперь не хочешь сказать, от кого защищал и почему хотели его разрушить.

— Я всего лишь увидел неверные шаги своего наставника и остановил его… Вот и все.

И тут Ольга весело засмеялась, прошлась по залу и остановилась близ воеводы.

— Ой, Претич, пусть останется все так, как ты сказал. Не буду тебя принуждать. Что уж там! Я вижу сама, как все было. Ну а ты?то что думаешь обо мне? Вот ты ходил со мной по Древлянской земле и видел, какая я там была. Что, тогда ты меня больше чтил, чем теперь? Говори вольно.

— Нет, матушка княгиня, прежде ты была жестокосердна и твои подданные боялись тебя. Теперь же ты истинная матушка своих детей.

— То?то. Но отчего же тогда я, нынешняя, Свенельду не по нраву? Ты не отвечай. Я сама знаю отчего. Сколько лет мы живем в мире с соседями и царит покой на нашей земле?

— Девять лет, матушка княгиня.

— Вот, девять лет. И все эти годы дружина Свенельда не ходит в полюдье, не грабит моих подданных, не умыкает и не насилует жен и дев, не угоняет скот, не разрушает уклада жизни, не обогащается, не унижает малые народы. Девять лет! — Ольга была возбуждена, говорила быстро. — Но у нас же горячая кровь! Над нами один бог — бог зла и насилия, один закон — сильного. Все принадлежит сильному, утверждает воевода Свенельд. Все принадлежит нам, вслед воеводе говорит его дружина. И разоряются народы, и продаются в рабство россиянки. Все по одному языческому закону сильного! — Ольга махнула рукой и с удивлением произнесла: — Господи, да что я тебе сие говорю?! Ты же все знаешь, Претич. Оттого ты и защищал княжеский дом и миролюбивых подданных его, кои христианами зовутся. — Ольга села в кресло, тихо закончила: — Вот как складно и красно я все тебе открыла. Завтра бы мне боярам и старцам все так сказать. А то ведь язык потеряю до времени.

— Скажешь, матушка княгиня, скажешь, потому как русичи верят в тебя.

— Вот и славно, и утешил. Да, скажу. Но где же Свенельд?

— Он в Вышгороде.

— Ишь ты, похоже, что спрятался за спину Святослава?

— Так.

— Ну пусть. Хотела ехать, сыночка увидеть, да не буду мешать Свенельду о судьбе своей попечаловаться. Завтра же пошлю туда Павлу, дабы позвала Святослава, Асмуда и Свенельда на совет старейшин. Тебе же велю в городе за порядком следить.

— Исполню, матушка княгиня.

— Иди же, честный Претич, — И Ольга ласково улыбнулась.

Воевода откланялся и ушел.

Ольга долго сидела одна. Мысли ее, как нити, свивались в клубок, все вокруг Григория и его веры. Она понимала, что скрывать от своих подданных свое духовное состояние уже нет нужды. Тайное стало явным. И пусть все услышат из ее уст то, к чему она пришла, отступивши от веры отцов. Ольга не боялась осуждения. Оно ей уже воздано. Ее не страшило и отчуждение бояр, старцев, кои прежде были всегда к ней благосклонны. Она уже выразила свое отношение к язычеству: верховный жрец славян — идолопоклонников пребывает под стражей по ее повелению, и об этом, считала Ольга, уже всем ведомо. У Богомила теперь есть повод призывать на голову княгини Перунов гнев. Что ж, Богомил и прежде не был с нею ласков. Да вот Перун уже немощен и не бросает молний с той силой, с какой они летали в дни ее молодости.

Было у Ольги сожаление, что ее дружина не останется той большой семьей, в которой ей и верной Павле бывало так хорошо во время дальних походов. Но и с этим можно смириться. Где уж ей в седло, в ее?то годы. Со всем, казалось бы, можно смириться, однако с потерей сыновней любви материнское существо Ольги не хотело примириться. Она, как ни утешала себя, видела укоризненное лицо сына, его чужой и упрекающе — тяжелый не по возрасту взгляд. И совсем уже будет плохо, считала Ольга, ежели Свенельд укоренится за спиной Святослава. Под защитой великого князя Свенельда не взять. Одно оставалось в этом противостоянии — положиться на ясный ум юного князя, на мудрость его кормильца Асмуда. Настораживало то, что и Асмуд станет теперь относиться к ней по — иному, чем прежде.

Устав наматывать бесконечную нить размышлений, Ольга позвала Павлу. Боярыня пришла не одна. За нею увязалась десятилетняя отроковица, дочь Павлы, Малуша. Ольга любила эту девочку и надеялась оставить ее при себе, как вырастет. Малуша была застенчивая, сдержанная и трудолюбивая. Она уже рукодельничала, вышивала золотой нитью пояса. К тому же Малуша была очень ласковая и красивая. Она унаследовала от отца голубые глаза, льняные волосы и величавую стать, высокий стан, от матери же — ровный овал лица, чувственные губы и спокойный нрав. Любуясь Малушей, Ольга будто на себя, юную, смотрела. Позже княгиня Ольга сурово накажет эту славную отроковицу и сошлет ее в далекую псковскую деревню Будутино. Пока же Ольга не предвидела этого и была с Малушей ласкова и щедра.

Девочка подбежала к Ольге и прижалась к ее колену.

— Я рада видеть тебя, зорька ясная, — сказала Ольга и погладила Малушу по голове. — Тебя же, Павла, прошу о милости. Встань завтра чуть свет и поезжай в Вышгород, уговори приехать домой Святослава. Истосковалась по нему, сердцем изошлась.

— Исполню, матушка. До свету и уеду.

— И Малушу с собой возьми. Святославу будет веселее в пути.

— А что ей, пусть погуляет.

— Еще накажи моим именем явиться в Киев Асмуду и Свенельду. И никаких им отговорок, — наказала княгиня.

— Так и передам.

— Теперь же проводи меня в опочивальню, отдохнуть хочу. Завтра день вельми тяжелый грядет.

Княгиня Ольга как в воду смотрела. Лишь только проснулась она, как вернулась из Вышгорода боярыня Павла. Приехала без Святослава. Не отозвались на повеление княгини Свенельд и Асмуд. Павла мучилась сознанием того, что не выполнила волю княгини, сгорала от стыда и еще в пути думала не показываться ей на глаза. Как приехала она в Вышгород, сразу побежала искать Святослава. И не нашла. Свенельд сказал ей: «Пусть матушка княгиня не ждет Святослава. Говорит великий князь, что не скучает по до му». Павла попыталась выяснить сама причину, коя удерживала князя в Вышгороде. Но Свенельд сказал, что князь с отроками далеко в поле. Асмуд тоже был немногословен, но пообещал: «Ты, боярыня, поезжай в Киев, а я князя найду и ежели уговорю, то явимся к матушке княгине». И Павла, питая малую надежду на приезд Святослава, как вещало ей сердце, покинула Вышгород.

— Как я скажу матушке княгине о такой печали, — сетовала Павла.