Проклятие любви - Лей Тамара - Страница 15

— А ты сделал бы это, если бы я тебя попросил? Повернувшись, Максен открыл сундук, где лежали доспехи и одежда умершего Томаса.

— Значит, ты совершил бы предательство.

— Я старался спасти женщину, обвиненную в преступлении, которое она не совершала.

«Невиновна, всегда невиновна». Если бы только Максен мог вырвать это слово из уст брата и растоптать его…

— Мы уже говорили об этом, — процедил он сквозь зубы, борясь с закипающим в душе гневом.

— Говорили! — воскликнул Кристоф. — Нет, Максен, ты ошибаешься, с тобой невозможно разговаривать.

Пендери-старший поднял брови и начал надевать рубашку, стараясь сдержаться.

— Я — хозяин замка, и пусть это тебя не удивляет.

— Нет, не удивляет, но у меня есть право голоса.

Вначале Максен не обратил на его слова никакого внимания, но потом в памяти всплыли слова Райны: «Кристоф станет мужчиной: если ему будут оказаны должное уважение и внимание». Его оскорбило, что правдивые слова были сказаны предательницей.

— Тогда говори, но не тяни.

Кристоф растерянно захлопал ресницами:

— Ты ошибаешься насчет Райны. Хотя она и пыталась заставить Томаса думать о себе плохо, у девушки — доброе сердце. Райна никому намеренно не причинит зла.

Не слушая брата, Максен шагнул за ширму и приказал слуге принести шлем.

— Саксонская ведьма одурманила тебя, брат, так же, как одурманила Томаса.

— Я не верю этому.

— Ты думаешь, что влюблен в нее?

Кристоф изумленно поднял брови:

— Нет, Максен, — тихо произнес он. — Я считаю ее своей сестрой и никогда не думал о ней как о любовнице или жене.

— Сестра не могла бы обмануть и предать тебя, послав Томаса на смерть.

— Она хотела свободы и больше ничего. Она не знала, что, убегая, ведет его к гибели.

— Значит, ты винишь Томаса?

— Да. Ведь если бы он позволил Райне вернуться к соплеменникам, то остался бы жив.

— Попробуй-ка убедить меня в ее невиновности!

— Он посадил ее в клетку, навязывал свои обычаи, заставлял одеваться, ходить подобно знатной даме, дал ей титул, хотя Райна не хотела этого.

— Томас взял бы ее в жены, — бросил Максен, а ей бы следовало стать наложницей.

Кристоф покачал головой:

— Райна не хотела стать его женой, потому что не любила.

— Любовь, — презрительно хмыкнул Максен. — Какие романтические бредни витают в твоей голове, Кристоф? Почти все браки заключаются без любви. Она не нужна там, где надо примирить враждующие семьи, увеличить состояние и воспитать детей с хорошей родословной, достойных носить гордое имя отца.

— Но этого она не хотела.

— Посмотри, куда ее завела собственная глупость. Еще один брат погиб от рук саксов, а моя жизнь исковеркана.

Опустив руки и сжав их в кулаки, юноша повернулся и, прихрамывая, пошел прочь.

— Это ты — глупец, — бросил он через плечо. — Ты, который мог бы устроить все лучшим образом, но не захотел.

Горькая правда этих слов заставила Максена замолчать. Он посмотрел на уходящего Кристофа и, закрыв глаза, воззвал к Богу, прося совета. Но Господь был глух к его мольбам, а в душе осталась всепоглощающая ненависть к женщине, сорвавшей его замыслы и сломавшей ему жизнь.

Из узкого окна Райна увидела выезжающих из замка рыцарей во главе с Максеном. Человек тридцать были в доспехах и при полном боевом вооружении, а за ними тянулось около семидесяти пеших воинов. Как она могла принимать Максена за монаха? В нем теперь было столько воинственности и мужественности! А монашеский вид — малая толика большого обмана, к которому прибегнул мстительный норманн.

Едут рыцари в Эндердесвольд, чтобы убивать. Всадники, удаляясь, превратились в точки, а Райна по-прежнему не сводила с них глаз. Что она может сделать, чтобы предотвратить резню? Лить слезы? Нет, она не станет плакать о том, что еще не произошло, но, бесспорно, случится: такой человек, как Максен, исполнит свой замысел.

Выдержка изменила Райне. Не могла она спокойно смотреть на удаляющееся войско и равнодушно думать о совершающемся обмане.

— Нет! — закричала девушка и, бросившись к двери, стучала в нее кулаками, разбросала по всей каморке солому, служившую узникам постелью, а когда ей принесли еду, швырнула поднос в стену. И лишь в сумерках, в полном изнеможении, она очутилась на оголенном ложе, погрузившись в тяжелый, наполненный кошмарами сон.

Заново переживала девушка свои похороны, ледяной холод могилы, тяжесть земли, видела дикий танец Доры и просыпалась в поту, тяжело дыша и ища в темноте ночи того, кто спас ее от гибели.

Остановившись у двери Райны, Максен снял шлем, уже порядком ему надоевший. Доспехи зазвенели, грозя разбудить весь замок. Он прислушался, но кругом было тихо. Интересно, здесь пленница или опять сбежала? Конечно, он не верил, что она совершит побег, особенно если учесть, что никого, в том числе и Кристофа, которого не взяли в поход на Эндердесвольд, стража не пустит в башню. А впрочем, чем черт не шутит! Поэтому рыцарь на всякий случай решил убедиться, толкнув дверь. Он остановился, вглядываясь в смутные очертания хрупкой фигуры, скорчившейся на полу.

Ее рубашка закрутилась вокруг талии, волосы рассыпались по плечам и закрывали лицо. Девушка, несомненно, заснула обессиленная. По словам стражников, она долго кричала, стучала кулаками в дверь, швырнула поднос с едой. Так продолжалось почти целый день.

На следующее утро саксонка немного успокоилась. Теперь обессиленная Райна спала.

Максен опустился на колено, ощутив боль в боку, протянул руку, чтобы разбудить спящую. И в этот миг первый луч солнца коснулся ее ладони, скользнул по ногам.

Что-то шевельнулось в зачерствевшей душе Максена, когда он увидел стройные, красивые ноги. Тонкая ткань обтягивала округло очерченные бедра, соединявшиеся в месте, недоступном для него в течение долгих ночей в монастыре. Теперь запреты сняты, и его тело чувствовало это.

Рыцарь напрасно старался приказать себе успокоиться. Но почему именно Райна? Почему не Сета или какая-нибудь другая женщина? Почему непременно та, что виновна в гибели Томаса, чей один только вид заставляет сжиматься пальцы в кулак, хотя потом все тело содрогается от желания?

Тогда у ручья, увидев женщину, ее грудь под плотно облегающей тканью и прикоснувшись к ней, он понял, что брат был одержим наваждением, однако теперь он сам испытывает куда более сложные чувства — ненависть, смешанную с желанием.

Проклиная себя и ее за всепоглощающую жажду обладания, норманн вглядывался в лицо девушки, скрытое завесой белокурых волос. Ему был виден только упрямо очерченный подбородок и вздернутый нос. Рыцарь откинул волосы с лица! Он смотрел на густые ресницы, нависшие над темными от бессонной ночи кругами, на губы, ждущие мужчину, готового продать душу из-за нее.

Движимый телесной страстью, а не разумом, клеймящим его за слабость, норманн провел пальцем по нижней губе, затем нагнулся и нежно коснулся губами шеи.

«Невинна», — утверждал Кристоф, но он ошибался, не мог не ошибаться. Нет, надо забыть Райну и все желания, которые она возбуждает. Максен закрыл глаза и обратился к Богу с просьбами, каких тот не слышал от него со дня известия о смерти Томаса.

Райна испуганно проснулась. Широко открыв глаза, она взглянула на человека, склонившегося над ней, и узнала его. Глаза Максена были закрыты. Хотя губы его шевелились, но ни слова не сорвалось с них, а его стальные пальцы… ласкали ее плечо.

Думая, что он будет ее душить, Райна резким движением сбросила его руку. Что делать? Она обратила внимание на то, что норманн в железных доспехах, с мечом и кинжалом. Резко выбросив вперед руку, она сжала рукоять кинжала и рванула его на себя. Кинжал у нее!

Однако удача лишь улыбнулась ей и тут же отвернулась. Максен действовал с быстротой молнии. Он схватил ее за руку и гневно крикнул:

— А ну отдай!

Райна не хотела расставаться с оружием, но понимала, что ее усилия тщетны. Так хоть дороже продать свою жизнь!